автокатастрофу совсем недалеко от дома. Она разбилась практически на
нашей улице. Она была так близко от нас, но мы не смогли ее спасти.
В первую неделю после ее смерти мы получали соболезнования и
планировали похороны. Все это время я практически ничего не ощущала.
Мне казалось, что я играю роль в каком-то плохом фильме. Я делала все,
что нужно, и мечтала,
чтобы сцена, в которой я снимаюсь, скорее
закончилась. Сейчас я понимаю, что находилась в состоянии шока, и точно
помню момент, когда этот шок прошел и я по-настоящему ощутила боль и
отчаяние.
В тот день у нас дома была моя мать.
– Мелисса, мне кажется, тебе стоит записаться на прием к
психоаналитику, – сказала она.
Неожиданно я ощутила прилив злости и раздражения. Я всегда считала,
что могу самостоятельно справиться с любыми трудностями.
Мой ребенок
погиб – разве психоаналитик в состоянии вернуть его к жизни?
– Ни в коем случае! – категорично ответила я.
После такого ответа большинство людей, наверное, оставило бы меня в
покое, чтобы лишний раз не нервировать. Но не моя мать. Она продолжала
настаивать, и я в конце концов сдалась.
Во время первого визита я была на взводе. Я вошла в кабинет и села,
сложив руки на груди. Не глядя в глаза женщине-психоаналитику, я
заявила, что если она не в состоянии вернуть мне дочь, то мы обе теряем
время.
Женщина ответила удивительно мягким тоном:
– Вы совершенно правы. Я не смогу вернуть к жизни вашу дочь. Я
должна вам помочь двигаться дальше и жить без нее.
До этого я вообще не думала, что надо «двигаться дальше». Я
не хотела
двигаться дальше без своей дочери! Все, что я знала о ней, заканчивалось
тем трагическим декабрьским днем, когда она уехала и больше не
вернулась. Если я начну снова жить, то буду все время удаляться от своего
ребенка. Мне казалось, что это невозможно.
Родственники и близкие друзья говорили, что Кайли ждет меня на
небесах. Каждый прожитый день приближал меня к встрече с дочерью.
У меня были одиннадцатилетний сын и муж.
Мне самой было тогда
тридцать пять лет. Я не хотела, чтобы мое существование отравили горечь
и боль, но не представляла, как эту боль унять. Боли не было ни конца ни
края, но, кто знает, может быть, психоаналитик знала, как мне помочь?
Когда я пришла во второй раз, психоаналитик не подала виду, что
удивлена. Она профессионально и вежливо
вела разговор и выражала мне
сочувствие. На этот раз я вышла из ее кабинета с целым списком
литературы, с который она посоветовала мне ознакомиться, а также
организаций, которые могут помочь мне и членам моей семьи.
Центр поддержки детей, переживших трагедию и утрату, находился в
южном Техасе. Мы приехали туда всей семьей. Это был специальный
центр, работающий с детьми, которые, подобно моему сыну,
потеряли
близкого человека. Он располагался в красивом здании, и персонал был
очень вежливым и внимательным.
Потом
мы
приехали
на
групповую
встречу.
Нас
заранее
проинформировали, что нас ждет. Вместе с другими семьями мы
пообедаем, а потом наших детей уведут на занятие, которое проводят без
родителей. Со взрослыми будут работать отдельно.
В то время мы не знали ни одной другой семьи, пережившей утрату,
подобную нашей. Я не очень хорошо понимала, как мне себя вести с
людьми, на лицах которых написана
такая же безнадежность, как и у меня.
Однако мне помогли беседы с психоаналитиком и собственное желание
найти выход из психологического тупика. На встрече родителей я
поделилась чувствами, которые испытываю. Мне было приятно услышать
от ведущих, что эти чувства совершенно естественны и их ни в коем случае
не стоит стыдиться. Все, что со мной происходит, – часть процесса, в
результате которого я должна избавиться от негативных переживаний,
мешающих мне жить.
С тех пор прошло пять лет. Хотя мы уже официально не прикреплены к
тому центру, я
недавно побывала там, чтобы поговорить с директором. Я
хотела ее поблагодарить и кое-что рассказать.
Когда я в первый раз попала в этот центр, мне казалось, что я уже
никогда в жизни не смогу оправиться от трагедии и радоваться жизни. Я не
видела реального выхода из ситуации. Но надежда приходит даже к
человеку, который ее не ждет. Сотрудники центра знали, что моя жизнь не
закончена. Они помогли мне залечить мои психологические раны.
Мой психоаналитик и сотрудники центра были очень рады, когда я
пришла к ним и заявила,
что очень им благодарна, но их помощь больше
мне не нужна.
Сейчас я живу нормальной жизнью, в которой снова появилась радость.
Мне помогла надежда, а также те, кто сделал все для того, чтобы я смогла
ее увидеть и почувствовать.
Мелисса Вутан
