Книжный вор

* * * МАЛЕНЬКОЕ ЗАМЕЧАНИЕ ОДНОЙ СТАРУХИ * * *
На Мюнхен-штрассе она сказала:
— Езус, Мария и Йозеф, хоть бы их не водили здесь. Эти бедные евреи, им так не повезло.
Это плохой знак. Всякий раз, как вижу их, понимаю, что мы погибнем.
Это была та же старуха, которая объявила евреев в первый раз, когда их видела Лизель. На
уровне земли ее лицо оказалось черной сливой. Глаза были темно-синие, как вены. И ее
предсказание оказалось точным.
На самом пике лета Молькинг получил знак о том, что с ним случится. Знак этот явился
пред общие взоры, как всегда являлся. Сначала подскакивающая голова солдата и ствол, тычущий
в небо над этой головой. Потом изодранная колонна позвякивающих евреев.
Единственная разница в том, что на сей раз их пригнали с другой стороны. Их вели в
соседний городок Неблинг драить улицы и делать грязную работу, от которой отказались
военные. Позже в тот же день они шагали обратно в лагерь, медленно и устало, разгромленно.
И опять Лизель высматривала Макса Ванденбурга, решив, что он вполне мог оказаться в
Дахау, не проходя под конвоем через Молькинг. Его не было. В тот раз — не было.
Но дайте срок, и теплым августовским вечером Макс обязательно прошагает через город в
такой колонне. Однако в отличие от остальных он не будет рассматривать дорогу. И кидать
случайные взгляды на зрительские трибуны фюрерской Германии.
* * * ОДИН ИЗ ФАКТОВ О МАКСЕ ВАНДЕНБУРГЕ * * *
Он будет вглядываться в лица на Мюнхен-штрассе, выискивая девочку, ворующую книжки.
А в тот день, в июле, — как потом подсчитала Лизель, на девяносто восьмой день после
Папиного возвращения — она стояла и рассматривала ползущую груду скорбных евреев —
искала Макса. По крайней мере, это не так больно, как просто стоять и видеть.
«Это ужасная мысль», напишет она потом в подвале на Химмель-штрассе, но это было
искренне. Видеть их было больно. А какова их боль? Боль спотыкающихся ботинок, пытки и

---

закрывающихся ворот лагеря?
Их прогнали сквозь город дважды за десять дней, и вскоре слова безымянной сливолицей
женщины с Мюнхен-штрассе полностью подтвердились. Беда не замедлила прийти, и если
евреев можно упрекнуть в том, что они стали предостережением ее или прологом, то за
подлинную причину следовало винить фюрера и его поход на Россию: ибо, когда Химмель-
штрассе проснулась одним июльским утром, вернувшегося солдата нашли мертвым. Он висел на
балке в прачечной рядом с лавкой фрау Диллер. Еще один человеческий маятник. Еще одни
остановленные часы.
Беспечный хозяин прачечной оставил дверь открытой.