Книга выпущена совместно с издательством «az-press»

В.А. Лисичкин 679
приезжала знакомая игуменья из Федоровского монастыря, чайку попить.
Большого ума была женщина», — делилась воспоминаниями Е. Н. Кокина
— горничная семьи Войно-Ясенецких, прожившая у них б лет. Сам Вален-
тин Феликсович пишет об этом времени: «... в последние годы моей жизни
в Переславле я с большим трудом нашел возможность бывать в Соборе (это
Спасо-Преображенский собор, построенный в XII веке — В. А. Л.), где у
меня было свое постоянное место, и это возбудило большую радость среди
верующих Переславля. Было одно великое событие в моей жизни, начало
которому Господь положил в Переславле. С самого начала своей хирурги-
ческой деятельности в Чите, Любаже и Романовке я ясно понял, как огром-
но значение гнойной хирургии и как мало знаний о ней вынес я из Универ-
ситета. Я поставил своей задачей глубокое самостоятельное изучение диаг-
ностики и терапии гнойных заболеваний. В конце пребывания в Переславле
пришло мне на мысль изложить свой опыт в особой книге — "Очерки гной-
ной хирургии". Я составил план этой книги и написал предисловие к ней.
И тогда, к моему удивлению, у меня появилась крайне странная, неотвязная
мысль: "Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа".
Быть священнослужителем, а тем более епископом, мне и во сне не снилось,
но неведомые нам пути жизни нашей вполне известны Всеведущему Богу
уже когда мы во чреве матери. Как увидите дальше, уже через несколько
лет моя неотвязная мысль стала полной реальностью».
Начало 1917 года совпало с приездом старшей сестры Анны Васильев-
ны, которая после похорон в Крыму своей молоденькой дочери привезла
с собой одеяло чахоточной девушки. Валентин пророчески сказал своей
жене: «В одеяле привезла к нам смерть». Жертвой оказалась Анна Васильев-
на, у которой вскоре проявились признаки туберкулеза легких. Семнадца-
тый год стал трагическим как для всего русского народа, так и для Св. Луки.
Необходимо было срочно менять климат, и Валентин принял приглаше-
ние возглавить большую городскую больницу г.Ташкента. В марте 1917 года
семья В.Ф. Войно-Ясенецкого переехала в Ташкент, где поселилась в боль-
шом доме, построенном специально для главного врача. Большевистский пе-
реворот в октябре 1917 года он воспринял как наказание Господнее, т.к.
он повлек за собой братоубийственную резню. Больных было много, и их
поток возрастал из месяца в месяц: разгоралась гражданская война. В ок-
тябре 1919 года по ложному доносу служителя больничного морга Валентин
Феликсович был арестован и едва не расстрелян.
Арест вызвал шок у тяжело больной жены, которая через несколько
дней скончалась в возрасте 38 лет, оставив на руках мужа четырех мало-
летних детей. «Две ночи я сам читал над гробом Псалтырь, стоя у ног покой-
ной в полном одиночестве. Часа в три второй ночи я читал сто двенадцатый
псалом, начало которого поется при встрече архиерея в храме: "От восток
солнца до запад", и последние слова псалма поразили и потрясли меня, ибо
я с совершенной несомненностью воспринял их как слова Самого Бога, об-
ращенные ко мне: «Неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о де-
тях». Господу Богу было ведомо, какой тяжелый, тернистый путь ждет меня,
и тотчас после смерти матери моих детей Он Сам позаботился о них и мое
тяжелое положение облегчил. Посему-то без малейшего сомнения я принял
потрясшие меня слова псалма как указания Божие на мою операционную
сестру Софию Сергеевну Велицкую, о которой я знал только то, что она

---

680 Жизнь и ТВОРЧЕСТВО ВАЛЕНТИНА ФЕЛИКСОВИЧА ВОЙНО-ЯСЕНЕЦКОГО
недавно похоронила мужа и была бездетной, и все мое знакомство с ней
ограничивалось только деловыми разговорами, относящимися к операции.
И, однако, слова: "неплодную вселяет в дом матерью, радующеюся о де-
тях", — я без сомнения принял как указание возложить на нее заботы о
моих детях и воспитании их».
Операционная сестра Софья Сергеевна Велицкая дала согласие быть
приемной матерью детям, но без супружеских отношений с главой семьи.
Уговор этот свято сохранялся до конца дней.
Автору этих строк довелось много лет общаться с Софьей Сергеевной.
Судьба ее сложилась так, что подросшие дети епископа Луки, как птенцы,
улетали из родного гнезда. И лишь с младшим сыном Валентином Валентино-
вичем она прожила до конца своих дней. Мы жили в это время под Моск-
вой, но каждый год ездили в гости к моей двоюродной сестре Ольге Войно-
Ясенецкой в Одессу, а в 1958 г. переехали в Одессу на постоянное жи-
тельство. Софью Сергеевну мы все называли бабушкой Соней. Это была
очень благочестивая, сухонькая, сутуленькая и чрезвычайно аккуратная ба-
булечка. Она обожала маленьких детей, всегда прощала их шалости. Для
каждого не очень правильного детского поступка у нее всегда в запасе была
поучительная история. Мы все, взрослые и дети, ходили ежедневно купать-
ся на море, кроме бабушки Сони. Никакие уговоры ни моего дяди Валенти-
на Валентиновича Войно-Ясенецкого, ни моих родителей не смогли поколе-
бать стойкой благонравности бабушки Сони. «Ведь там же люди раздевают-
ся почти догола. Как только не стыдно», — неизменно отвечала она. Сама
же всегда носила длинные платья со стоячими воротничками, которые всегда
были застегнуты на все пуговицы. Прожила она долго и тихо скончалась на
79-ом году жизни.
Главврач Ташкентской городской больницы и практикующий хирург
Войно-Ясенецкий с утра до поздней ночи лечил больных, проводил исследо-
вания и читал лекции в Университете. Перегрузки были нечеловеческие, но
при всем этом находил время для посещения Церкви. «Я скоро узнал, что в
Ташкенте существует церковное братство, и пошел на одно из заседаний
его. По одному из обсуждавшихся вопросов я выступил с довольно большой
речью, которая произвела большое впечатление. Это впечатление переросло
в радость, когда узнали, что я главный врач городской больницы. Видный
протоиерей Михаил Андреев, настоятель привокзальной церкви, в воскрес-
ные дни по вечерам устраивал в церкви собрания, на которых он сам или
желающие из числа присутствовавших выступали с беседами на темы Свя-
щенного Писания, а потом пели духовные песни. Я часто бывал на этих
собраниях и нередко проводил серьезные беседы. Я, конечно, не знал, что
они будут только началом моей огромной проповеднической работы в буду-
щем», — вспоминал Валентин Феликсович.
В 1918 году началось открытое гонение на Русскую Православную цер-
ковь. Массовое избиение верующих, расстрелы епископов, разрушение и раз-
грабление церквей продолжались все последующие годы. Одним из средств
борьбы Советская власть избрала Церковный раскол. Были найдены попы-
расстриги, которые опубликовали 24 марта 1922 года в газете «Правда»
письмо, обвинявшее православное духовенство в контрреволюции, в поли-
тических интригах во время народного голода, требовали немедленной и
безусловной отдачи советской власти всех церковных ценностей. На собра-

---

В.А. Лисичкин 681
нии духовенства в Москве один из авторов письма — Введенский — зая-
вил о разрыве с «реакционным духовенством» и создании «Живой церкви».
Советское правительство само организовало эту акцию и потому официаль-
но поддержало Живоцерковников, перед которыми открылась перспектива
захвата церковной власти в стране. Вернувшись в Петроград, Введенский
явился к петроградскому митрополиту Вениамину с требованием снять свои
полномочия по управлению епархией и передать ему, т. к. произошел цер-
ковный переворот, патриарх Тихон как саботажник арестован, а Церковная
власть перешла в руки нового Верховного церковного управления, которое
назначило его руководителем Петроградской епархии. Аналогичные акции
ГПУ провело по всем епархиям. Правда при этом соблюдалась видимость
демократии — все эти акции ГПУ старалось проводить в виде епархиаль-
ных съездов духовенства и мирян. На таком епархиальном съезде в Ташкен-
те присутствовал и Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, который высту-
пил по весьма важному вопросу с продолжительной и горячей речью. Даль-
ше слово самому Валентину Феликсовичу: «Когда кончился съезд, и присут-
ствовавшие расходились, я неожиданно столкнулся в дверях с Владыкой
Иннокентием. Он взял меня под руку и повел на перрон, окружавший собор.
Мы обошли два раза вокруг собора, Преосвященный говорил, что моя речь
произвела большое впечатление, и, остановившись, сказал мне: "Доктор, вам
надо быть священником!" ... У меня никогда не было и мысли о священстве,
но слова Преосвященного Иннокентия я принял как Божий призыв устами
архиерея и, ни минуты не размышляя, ответил: "Хорошо, Владыко! Буду
священником, если это угодно Богу!" ... Уже в ближайшее воскресение,
при чтении часов, я в сопровождении двух диаков, вышел в чужом подряс-
нике к стоявшему на кафедре архиерею и был посвящен им в чтеца, певца и
иподиакона, а во время Литургии — ив сан диакона. ... Через неделю
после посвящения во диакона, в праздник Сретения Господня 1921 года я
был рукоположен во иерея епископом Иннокентием». Так свершилось карди-
нальное событие в жизни Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого. На
44-ом году жизни выдающийся русский хирург, известный ученый, доктор
медицинских наук, профессор Войно-Ясенецкий стал священником.
В мае 1923 года ссыльный Уфимский епископ Андрей тайно постриг
Валентина Феликсовича в монахи с именем Луки. 31 мая 1923 года Вален-
тин Феликсович был рукоположен во епископа Ташкентского и Туркестан-
ского.
Из последующих сорока лет одиннадцать лет Валентин Феликсович про-
вел в тюрьмах и ссылках. Причем, эти одиннадцать лет пришлись на самые
работоспособные и зрелые годы. Первый арест случился в Ташкенте 28 мая
1923 года в 11 часов вечера:
«Я простился с детьми и Софией Сергеевной и в первый раз вошел в
«черный ворон», как называли автомобиль ГПУ. Так положено было начало
годам моих тюрем и ссылок. Четверо моих детей остались на попечении Со-
фии Сергеевны. Ее и детей выгнали из моей квартиры главного врача и
поселили в небольшой каморке, где они могли поместиться только потому,
что дети сделали нары и каморка стала двухэтажной».
Ташкентские следователи предъявили епископу Луке взаимоисключаю-
щие обвинения «в связях с оренбургскими казаками и в шпионаже в
пользу англичан через турецкую границу». Из-за столь серьезных обвине-

---

482 Жизнь и ТВОРЧЕСТВО ВАЛЕНТИНА ФЕЛИКСОВИЧА ВОЙНО-ЯСЕНЕЦКОГО
ний он был, как политический преступник, переведен в Москву, где сидел
в Бутырской тюрьме вместе с уголовниками. Затем его перевели в Таганс-
кую тюрьму, где он заболел тяжелым вирусным гриппом с температурой око-
ло 40. В декабре 1923 года он был по этапу отправлен в ссылку в Красно-
ярский край. На этапной остановке в Тюмени арестантов от вокзала до
тюрьмы гнали пешком. «До тюрьмы было не более версты, но, на мою беду,
нас погнали быстрым шагом, и в тюрьму я пришел с сильной одышкой.
Пульс был слаб и част, а на ногах появились большие отеки до колен. Это
было первое проявление миокардита. В Тюменской тюрьме наша остановка
продолжалась недолго, около двух недель, и я все время лежал без врачеб-
ной помощи ...»
Через Омск и Новосибирск ехал в Красноярск арестант — епископ в
столыпинском вагоне в зарешеченной камере вместе с убийцей, загубившим
8 душ, бандитами и проститутками. Красноярск запомнился Луке расстрела-
ми: «В Красноярске нас посадили в большой подвал двухэтажного дома
ГПУ. Подвал был очень грязен и загажен человеческими испражнениями,
которые нам пришлось чистить, при этом нам не дали даже лопат. Рядом с
нашим подвалом был другой, где находились казаки повстанческого отряда.
Имени их предводителя я не запомнил, но никогда не забуду оружейных
залпов, доносившихся до нас при расстреле казаков. В подвале ГПУ мы
прожили недолго, и нас отправили дальше, по зимнему пути в город Ени-
сейск, за триста двадцать километров к северу от Красноярска». Затем епис-
копа погнали еще севернее: через райцентр Богучаны еще 120 верст до
конечного пункта ссылки — деревни Хая на реке Чуне, притоке Ангары.
После двухмесячного пребывания в Хае при лютом морозе епископа погнали
назад, в Енисейск, где поместили в одиночной камере в тюрьме: «Ночью я
подвергся такому нападению клопов, которого и нельзя было представить
себе. Я быстро заснул, но вскоре проснулся, зажег электрическую лампочку
и увидел, что вся подушка, и постель, и стены камеры покрыты почти
сплошным слоем клопов».
Из Енисейска епископ этапом был переправлен в Туруханский край
вместе с социал-революционерами. В Туруханске председатель краевого со-
вета и представитель ГПУ всячески преследовали епископа и в итоге учини-
ли самосуд, отправив его умирать, как они выразились, «на Ледовитый оке-
ан». Путь по замерзшему Енисею лежал через деревню Селиваниху, Север-
ный полярный круг, за которым стояла деревушка, известная тем, что там
отбывал ссылку И. В. Сталин, через Афиногенов станок и, наконец, до стан-
ка Плахино, что лежит в двухстах тридцати километрах севернее Полярно-
го круга. Плахино — это маленький «станок, состоявший из трех изб и еще
двух больших, как мне показалось, груд навоза и соломы, которые в дей-
ствительности были жилищами двух небольших семей... Я остался один в
своем помещении. Это была довольно просторная половина избы с двумя
окнами, в которых вместо рам снаружи приморожены плоские льдины.
Щели в окнах не были ничем заклеены, а в наружном углу местами был
виден сквозь большую щель дневной свет. На полу в углу лежала куча
снега. Вторая такая же куча, никогда не таявшая, лежала внутри избы у
порога входной двери... Утром, когда я вставал со своего ложа, меня охваты-
вал мороз, стоявший в избе, от которого толстым слоем льда покрывалась
вода в ведре». Зимы в Плахино весьма лютые. Морозы доходят до шести-

---