Ибрагим юсупов

 
А Л Л Е Я А Н Н Ы К Е Р Н
Я жалею поэта, пусть он и велик,
Если не пережил он, горя вдохновеньем,
Тот короткий, единственный, может быть, миг,
На века остающийся чудным мгновеньем. 

---

30 
Я жалею поэта, который не смог
Нанести сам себе эту лучшую рану:
В лабиринте своих бесконечных дорог
Повстречать, полюбить и воспеть свою Анну. 
Ах, как короток миг, как аллея длинна!
В женском облике сладкая мука явилась...
И пускай не навек твое счастье — она,
Но навеки мгновение остановилось. 
Осветила двоих молодая луна,
Ганнибаловы липы стоят в карауле...
Краткий миг, долгий вздох... Даже смерть не страшна, —
Не домчать до любви ей на кончике пули. 
Эта летняя ночь глубока, как любовь,
Как прекрасных очей откровенные взоры...
Пережить бы мгновение чудное вновь,
Но жестока судьба и скупа на повторы. 
Сколько зим, сколько лет... Сколько строк, сколько мук!
Но живет ожиданием сердце поэта.
Пусть за встречей короткой сугробы разлук,
Но навеки продлилось мгновение это. 
Поделиться бы думою тяжкой... Да с кем?
Лишь перо и бумага, сугробов белее...
До сих пор все идет он аллею Керн,
Бесконечною стала в то лето аллея. 
То пешком, то в кибитке в нездешний рассвет
В путь пустился поэт с незалеченной раной
От державного гнева, от тайных клевет
За мечтою своей — за придуманной Анной. 
Бросил вызов царям, и врагам, и богам —
Всему свету поэт, ничего не жалея.

---

31 
По калмыцким степям, по морским берегам,
По кавказским горам протянулась аллея. 
И, копытами конскими заклеймена
И омыта фонтанами Бахчисарая,
То в пыли, то в дыму исчезала она,
То опять появлялась, под солнцем сгорая. 
То, распутав на миг свой мудреный клубок,
Проносилась она по дворцовым паркетам...
Царь от гнева, как сажа, чернел, но не мог
Расквитаться никак с непокорным поэтом. 
И тогда он убийце вручил пистолет,
В совершенстве владея подобным талантом.
И не знал, приближаясь к барьеру, поэт,
Кто невидимым был у врага секундантом... 
Берега Черной речки поныне в крови, —
Нам досталась последняя рукопись эта:
Вечным гимном свободе, борьбе и любви
Негасимо горит на снегу кровь поэта. 
И, когда я в Михайловском осень встречал,
Переполненный светлым волнующим чувством,
Надо мною живой его голос звучал,
Повествуя о давнем мгновении чудном. 
 
Михайловское, 1968 г.