И возрастная психология

часть которых видели себя умирающими из-за того, что они «разбились в самолете», 
«их переехал трактор», «они уменьшаются» и т.д.
Когда людей просят высказать свои предпочтения по поводу «способа, места и 
времени» смерти, подавляющее большинство из всех групп хотят умереть быстро и 
с минимумом страданий – «умиротворенно во сне», как они это называют или «от 
сердечного приступа». Остальные хотят иметь много времени для того, чтобы по-
прощаться с семьей и друзьями. «Дома» и «в постели» – особенно часто упоминает-
ся большинством как предпочитаемое место смерти. Есть, естественно, и персо-
нальные идиосинкразии – «в саду», «глядя на океан», «в гамаке весенним днем». 
Около 15–20% в каждой группе сказали, что для них не имеет большого значения, 
где они умрут. Можно лишь удивляться, почему эти ответы не отражают реального 
положения вещей. Ведь большинство людей встречают смерть не у себя дома, будь 
то в одиночестве или в окружении семьи с минимумом медицинских средств, под-
держивающих жизнь. Мы умираем в «больших» больницах, где имеются огромные 
возможности обеспечивать уход и облегчать боль, при равнодушном ярком свете 
электрических ламп и с кислородными подушками. Реальность смерти омрачается 
тем, что это становится публичным событием.
При упоминании о времени смерти большинство людей говорят, что они хотели 
бы умереть ночью, потому что «так будет проще для всех», «будет меньше суеты». 
1
Marcure H. The ideology of death. В книге Фейфела, указанной выше. 
2
Книга Bromberg & Scholider, указанная выше. 

---

– 346 – 
Выбор ночи как другого аспекта желаемого мирного конца жизни имеет второсте-
пенное значение, но здесь проявляется множество скрытых символических оберто-
нов, Гомер в «Илиаде» упоминал о сне (hypnos) и смерти (thanatos) как о братьях-
близнецах, и множество религий соединяют идеи сна и смерти. Ортодоксальные 
христиане, например, просыпаясь по утрам, благодарят Бога за то, что он вновь воз-
вратил их к жизни.
Оценивая полученные данные, мы пришли к выводу, что некоторые люди, ис-
пытывая сильный страх смерти, могут обращаться к религии, потому что она помо-
гает им справиться с этими страхами. Я подумал, что будет полезно получить срав-
нительные данные на религиозных и нерелигиозных людях. Средний возраст рели-
гиозной группы составил 31,5 лет; для нерелигиозной группы – 34 года. Основным 
отличием, характеризовавшим религиозную группу в противовес нерелигиозной, 
являлась вера в наличие божественной цели во всех событиях в мире, в жизни-
после-смерти и принятие Библии как открытия божественной истины. Нужно быть 
осторожным, рассматривая религиозность как нечто неизменное; то же самое может 
оказаться верным и для нерелигиозного человека.
Люди могут находить смысл и удовлетворение потребностей в религиозном со-
обществе при том, что участие в нем не обязательно имеет отношение к религиоз-
ной вере и связанным с ней обязанностям. Также люди могут уверенно выражать 
принадлежность к той или иной религиозной традиции без формальной принадлеж-
ности к ней или принятия ее обязательств. Кроме того, может иметь место разница 
между ценностями-обязательствами индивида и тем, чего требует «официальная» 
теологическая структура его частной религиозной системы
1
. Другими словами, не-
которые люди могут признавать религиозные принципы, но не следовать им. Другие 
могут принимать религию как способ защиты от «стрел неистовой фортуны». Далее, 
есть люди, которые включают свои религиозные верования в ежедневную жизне-
деятельность. Поэтому здесь требуется более отчетливая категоризация. Например, 
отношение к смерти может различаться среди групп различного вероисповедания.
Наша цель тем не менее на этом этапе сводилась к тому, чтобы получить неко-
торые общие данные относительно фундаменталистской и нефундаменталистской 
точек зрения. Верующие по сравнению с неверующими в нашем случае в большей 
степени страшатся смерти. Нерелигиозный человек боится смерти потому, что «моя 
семья может остаться без средств существования», «я хочу еще кое-что сделать», «я 
наслаждаюсь жизнью и хочу, чтобы это продолжалось». Акцент ставится скорее на 
страхе прекращения жизни на земле – что бытие остается позади, – чем на том, что 
случится после смерти. Для религиозных людей стресс двойной. Как в связи с по-
стжизненным событиям – «я попаду в ад», «я еще не искупил свои грехи», – так и в 
связи с прекращением земного существования.
Данные показывают, что даже вера в то, что человек попадет в рай, не является 
достаточным противоядием для изживания страха смерти у некоторых верующих. 
Это явление вместе с сильным страхом смерти, который возникает к пожилому воз-
расту у существенного числа склонных к религии индивидов, может отразить за-
щитное использование религии некоторыми людьми. В соответствии с этим религи-
озные люди в нашем исследовании придерживаются значительно более негативной 
ориентации по отношению к зрелому периоду своей жизни, чем нерелигиозные.
1
Hager D.J. Religious conflict. J. Soc. Issues, 1956, 12, 3–11.

---

– 347 – 
Продолжая эту линию, я думаю, что усиленное внимание к этой проблеме и 
продолжительный поиск «эликсира молодости» во многих слоях нашего общества 
отражает, до некоторой степени, тревогу, связанную со смертью. Одной из причин, 
почему мы отвергаем пожилых людей, является то, что они напоминают нам о смер-
ти. Специалисты, особенно врачи, которым приходится вступать в контакт с хрони-
ческими и смертельно больными пациентами, отмечают у себя также аналогичное 
стремление к избеганию в себе. Я бы хотел продемонстрировать, что некоторые 
врачи часто отвергают умирающего пациента, потому что он растормаживает и про-
являет их собственные страхи относительно смерти, что в некоторых случаях чувст-
во вины, связанное с желанием смерти по отношению к значимым для них фигурам, 
играет важную роль, не говоря уже о задетом нарциссизме или недостаточной удов-
летворенности врача, задача которого сохранить существующее бытие, стоящее пе-
ред лицом смерти. 
Я думаю, было бы интересно исследовать отношение между выбором профес-
сии, где «спасение жизни» является главной задачей и индивидуальными установ-
ками врачей по отношению к смерти. Гипотеза, которой я придерживаюсь, постоян-
но подтверждается, она состоит в том, что одной из главных причин, по которой 
некоторые люди идут в медицину, является желание подчинить себе свой страх 
смерти.
Мы прячем глубоко внутри наши мысли, чувства, страхи и даже надежды, свя-
занные со смертью. Одна из серьезных ошибок, совершенных мной, состоит, я ду-
маю, в сооружении психологического барьера между жизнью и смертью при работе 
с неизлечимыми больными. Некоторые думают, что жестоко и травматично гово-
рить с умирающим пациентом о смерти. На самом деле мои исследования показы-
вают, что пациенты очень хотят говорить о своих мыслях и чувствах по отношению 
к смерти, но понимают, что мы, живущие, не даем возможности этому осуществить-
ся. Большинство из них предпочитают честный и откровенный рассказ врача о том, 
насколько серьезно они больны. Они скорее обретают понятный и помогающий 
смысл бытия, чем начинают бояться и паниковать, если у них есть возможность по-
говорить о своих чувствах касательно смерти. Суть этой идеи в том, что неизвест-
ность страшит больше, чем известная, хотя и пугающая реальность.
Когда данное исследование было только начато, возник вопрос, уместный и по 
сей день, о возможных негативных эффектах и «стрессах», вызванных интервьюи-
рованием и тестированием пациентов. Но в результате подавляющее большинство 
не продемонстрировало реакции избегания. Некоторые из них даже благодарили 
людей, проводивших исследование, за то, что получили возможность высказать 
свои мысли о смерти. Почти ничто так не подавляет умирающего, как ощущение 
собственной покинутости и отвергнутости. Подобное состояние не только лишает 
человека поддержки, но даже не позволяет ему использовать механизмы избегания, 
которые он способен был использовать до этого.
Говоря о чувстве вины, необходимо отметить тот поразительный факт, что 
большинство безнадежно больных чувствуют себя виноватыми. Это является след-
ствием нескольких причин: (1) Они часто выражают подозрение, что их болезнь и 
их участь заслуженное наказание и является следствием собственного поступка. 
(2) Они, в большей или меньшей степени, принимают на себя роль чрезвычайно за-
висимого ребенка. Некоторые сознательно извиняются за те проблемы, которые они 
вызывают. Наша культура воспитывает в нас чувство вины, когда мы оказываемся в 
зависимом положении. (3) Это еще больше усугубляется у умирающего человека, 

---

– 348 – 
потому что он чувствует, что заставляет живущих столкнуться лицом к лицу с неиз-
бежностью смерти, за что они должны были бы его ненавидеть. (4) Очень близко к 
вышеуказанной причине находится смутное сознание у больного человека того, что 
он завидует тем, кто остается жить, и что он желает (это желание редко осознается), 
чтобы супруг, родитель, ребенок или друг умерли бы вместо него. Есть предполо-
жение, что именно это желание, до некоторой степени, выливается во внешнее по-
ведение у тех серьезно больных людей, которые убивают не только себя, но и также 
семью и соседей
1
.
У живущих же возникает чувство вины из-за того, что они живут и видят, как 
кто-то другой умирает и, возможно, из-за желания того, чтобы это произошло по-
скорее. Действительно, большинство здоровых людей чувствуют тревогу и вину, 
видя, как кто-то умирает. Находиться лицом к лицу с реально существующим фак-
том смерти – значит наносить разрушительный удар по функционированию эго. Тем 
не менее мы понимаем, что человеческая зрелость приносит с собой осознание гра-
ницы, что является заметным шагом на пути самопознания. В некотором смысле 
готовность умереть проявляется как необходимое условие жизни. Мы не свободны в 
полной мере в своих действиях, пока мы управляемы неустранимой жаждой жить. В 
таком случае ежедневно рисковать жизнью, например: водить машину в городе, ле-
теть на самолете в Цинциннати, позволить себе заснуть, будучи охранником, – ста-
новится почти экстравагантной глупостью. Жизнь не станет полностью нашей, пока 
мы не научимся отрекаться от нее
2
. Как проницательно заметил Монтень, «только 
человек, который больше не боится смерти, перестает быть рабом».
Клинические исследования показали, что многие воспринимают близкую 
смерть и смерть, отдаленную во времени, как два совершенно разных события. К 
тому же наличие лишь «внешней» угрозы оказывается недостаточным основанием 
для того, чтобы предсказывать с какой бы то ни было степенью уверенности, как 
человек будет на нее реагировать. Для некоторых информация о том, что они долж-
ны умереть в ближайшем будущем, не является предельно стрессовой ситуацией. 
Структура характера человека – тип личности, к которому он принадлежит, – может 
иногда оказаться более значимой для определения реакции, чем угроза смерти сама 
по себе. Продолжая работу, мы надеемся тщательно изучить существующие взаимо-
связи в этой области, а именно, связь между отношением к смерти и типом личности 
конкретного человека.
Моя предварительная гипотеза состоит в том, что тип реагирования на неиз-
бежную смерть – это функция тесно связанных между собой факторов. В этом я 
строго придерживаюсь взгляда, высказанного Бейглером
3
. Вот некоторые из наибо-
лее значимых факторов: (1) психологическая зрелость индивида; (2) способы, кото-
рыми он справляется с ситуацией; (3) влияние таких изменяемых переменных, как 
религия, возраст, пол; (4) тяжесть органического процесса и (5) отношение лечащего 
врача и других значимых для пациента людей.
Исследование в дальнейшем подтвердило мысль о том, что смерть может иметь 
разное значение для разных людей. Даже в довольно ограниченной культурной 
группе становится очевидной негомогенность психологических особенностей страха 
1
Aronson G.J. Treatment of dying person. В книге Фейфела, указанной выше. 
2
Hocking W.E. The meaning of immorality in human expierence. New York.: Harper, 
1957. 
3
Beigler J. Anxiety as an aid in the prognostication of impending death. A.M.A. 
Arh.Neurol. Psyhiat., 1957, 77, 171–177. 

---

– 349 – 
смерти
1
. Смерть – это многоликий символ, специфическое значение которого зави-
сит от натуры человека, его индивидуального пути развития и культурного контек-
ста. «Смерть была ужасной для Цицерона, желанной для Като и безразличной для 
Сократа».
Однако лейтмотивом, который всегда остается на переднем плане для тех, кто 
работает в этой области, является то, что кризис часто является скорее не следстви-
ем приближения смерти самой по себе, а следствием того, что было сделано в тече-
ние жизни: бесполезно потраченного времени жизни, нерешенных задач, упущен-
ных возможностей, загубленных талантов, бед, которых можно было бы избежать. 
Лежащая в основе этого трагедия состоит в том, что человек умирает преждевре-
менно и недостойно, что смерть не является действительно «его собственной».
Отметим в заключение: рождение человека – неконтролируемое событие в его 
жизни, но образ ухода из жизни обусловливает его отношение к жизни и смерти. 
Мы ошибаемся, когда рассматриваем смерть просто как биологическое событие
2
. 
Жизнь нельзя по-настоящему охватить или прожить полноценно, если не пытаться 
честно учитывать идею смерти. <…> Мне бы не хотелось быть неправильно поня-
тым. Я не придерживаюсь того мнения, что человеческий фактор полностью описы-
вается беспокойством и тревогой, страхом и смертью. Радость, любовь, счастье при-
знаются мной так же, как валидные по отношению к реальности и бытию
3
.
Как проницательно заметил Гарднер Мерфи
4
, далеко не очевидно, что встречи 
лицом к лицу со смертью обязательно увеличивают психическое здоровье. В одном 
исследовании пилотов во время второй мировой войны было обнаружено, что те, 
кто избежали катастрофы, сохраняли в моменты наибольшей опасности иллюзию 
неуязвимости. По-видимому, необходимо как смотреть в лицо смерти, так и в сто-
рону от нее
5
. Моя точка зрения заключается в том, что признание понятия смерти 
как психологического и социального факта существенной важности – чрезвычайно 
необходимый шаг вперед в психологии, и что предсмертные слова, приписываемые 
Гете: «Больше света» – особенно применимы к этой области после данного обсуж-
дения.