Убайдулла-наме вступление во имя аллаха милостивого и милосердного! /1б

О ПРИБЫТИИ ИЗ САМАРКАНДСКОГО ВИЛАЕТА В ВЫСОЧАЙШУЮ, 
НЕБОПОДОБНУЮ СТАВКУ МУХАММЕД РАХИМ БИИ АТАЛЫКА, ИЗ 
ПЛЕМЕНИ ЮЗ, ВСЛЕДСТВИЕ ВЫСОКОМИЛОСТИВОГО [ХАНСКОГО] 
ПИСЬМА И О ПРИЕЗДЕ [ТУДА ЖЕ], В НЕСЕФ, ПОСЛЕ ПОРАЖЕНИЯ ПОД 
ТЕРМЕЗОМ, БАКИ ТОКСАБЫ, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] АЛЧИН, ХОДЖАКУЛИ 
МИРАХУРА, [ИЗ ПЛЕМЕНИ] КАТАГАН, И ЭВЕЗ ИШИКАКАБАШИ, [ИЗ 
ПЛЕМЕНИ] КЕРАИТ И ВЫРАЖЕНИЕ ИМИ СТЫДА ЗА СВОИ ДЕЙСТВИЯ И 
ПОСТУПКИ 
/75а/ Когда его величества, государь, проявил намерение отомстить врагу 
государства, Махмуд бию], он послал собственноручное письмо Мухаммед Рахим бию, 
который после поражения в Гисаре прибыл в Самарканд. Упомянутый змир по получении 
сего милостивого письма [выехал из Самарканда] через Шур-Базар и, прибыв в 
высочайшую ставку [в Несефе], удостоился получить специальную аудиенцию у его 
величества. В тот же день удостоились облобызать августейшие стопы разбитые [под 
Термезом] эмиры с выражением своего крайнего стыда, с потерянной репутацией, с 
бесславием и несмываемым позором в глазах войска и обывателей. Его величество зорко 
посмотрел на них, покачал головой и ничего не сказал. Население г. Карши, видя этих 
эмиров, говорило: “вот они, что опоясаны драгоценными шашками и одеты в дорогие 
парчевые ткани, считали для себя унижением выступить против Рустема, сына Дастана, и 
неуязвимого Асфендиара, [сына Кештаспа], а теперь что получилось? Бежали, как козлята 
от волка!” 
/75б/ Говорят, что Мухаммед Рахим бий, явившись к государю мира для 
облобызания руки его величества, доложил ему о неудачном походе на Гисар и о 
превратностях криводушной судьбы. Государь, пролив каплю 
[89]
своих солнцеподобных 
милостей на положение сего добронравного эмира, удостоил его своим безграничным 
вниманием; ему было пожаловано особо почетное платье и драгоценный пояс. Устроивши 

---

пир, [его величество] повел [на нем] речь о поражении врага. В это самое время до 
высочайшего слуха дошло, что проклятый Махмуд, считая для себя великим успехом 
убийство Хаит дадхи, переправил через Аму-Дарью захваченных с собою кунгратов, 
ушедших от Шир Алия и расположившихся было станом на урочище Кара-Хавал, и 
пошел к Балху, что Шир Али, этот зачинщик бунта, укрылся в устроенной им самим 
крепости Ширабад, укрепил ее вход, стены и башни и заносит ногу к подолу 
независимости. При известии об этом государь спросил совета у /76а/ Рахим бий аталыка, 
[как поступить в этом случае?]. Рахим бий доложил: “у государя высшей целью является 
поход на Балх; поражение врага в этом походе, — бог даст, — осуществится. В настоящее 
время, когда Махмуд очистил крепость Термез и ушел в Балх, все желания, связанные с 
движением на Балх, осуществятся. Однако в первый раз, когда прещедрый государь 
вознамерился отправиться походом на Балх, этому воспрепятствовало восстание племен 
правой и левой стороны, и поход пришлось отложить. Теперь же, когда сосредоточие 
вселенной изволило прибыть в этот вилает, главам того племени и потомкам Рустема 
нужно собраться у августейшего стремени, потому что как бы те злосчастные племена, на 
челе которых перо судьбы окончательно начертало несчастье и оставление на произвол и 
кои забыли права его величества, халифа времени, на эти культурные земли и на 
охранение /76б/ подданных, как бы они не принялись проявлять неблагодарность за его 
благодеяния. Второе то, что заблудший Шир Али, который бьет в барабан бунта, таким 
образом настроил этот необычайно упорный народ, т е. [племена] правой и левой 
стороны, что наш поход на Балх представляется сомнительным. Как мы можем пуститься 
в дальний путь, раз остается дома внутренний враг? 
Вот когда мы очистим от колючки и валежника дерзких мятежников сады 
Шахрисябза и Термеза, то Балх от нас не уйдет! В данный же момент правитель балхской 
области Муким Мухаммед султан и сбившийся с пути Махмуд [бий аталык], кои 
вытащили головы из ярма повиновения [вашему величеству], сильны мятежною силою 
тех мерзких [племен] правой и левой стороны”. 
Когда Мухаммед Рахим бий закончил эту речь, то все эмиры и сановники 
августейшей штаб-квартиры, одобрив ее, воскликнули: “браво!”