Убайдулла-наме вступление во имя аллаха милостивого и милосердного! /1б

[173]
делая смотр кварталу за кварталом, предъявили воинское 
снаряжение и приказали арбабу области 
250
, чтобы он укрепил башни по крепостным 
/154а/ стенам и поручил бы охрану ворот бдительным людям. *Сельское население 
251
 под 
влиянием этого горестного происшествия, погрузившись в море смятения, предпочло 
выселиться [из своих мест] и перевезти свои семьи в город. И такая смута и анархия 
настали среди обитателей Бухары, что как будто они переживали ужасы страшного суда. 
Подонки общества и бандиты, только и искавшие таких дней, стали отнимать у мусульман 
имущество. Эти лжецы, способствуя панике народа распусканием ложных вестей о 
приближении хивинцев, [успешно] занимались своим делом. 
О ПОСЫЛКЕ МЯТЕЖНЫМИ ЭМИРАМИ КО ДВОРУ ВЫСОКОДОСТОЙНОГО 
ГОСУДАРЯ ХОДЖИ АБДУРРАСУЛЯ САМАРКАНДИ И СУЛТАН ХОДЖИ 
НАКШБЕНДИЯ, ОБ ОБНАРУЖЕНИИ [ИМИ] СОБСТВЕННОЙ СЛАБОСТИ И О 
ТРЕБОВАНИИ ИЗГНАНИЯ НИ'МАТУЛЛЫ ДАДХИ 
Двуязычное перо, двинувшись в направлении Самарканда, так излагает тамошние 
события. Султан ходжа накшбенди, являющийся сливками фамилии величия и 
квинтэссенцией дома ходжей, был молодым деревом дворца руководительства [на пути к 
высшей Истине], вспоившим /154б/ [свои] действия чистою водою науки [о божестве] и 
возростившим в цветнике святости розовый куст сочащимися каплями разума и 
благочестия; в этом походе [Убайдуллы хана] он был при государе в качестве друга. При 
возникновении настоящей, из ряда вон выделяющейся смуты, он отправился в ханака 
Ходжи Абдуррасуля, из потомков Ходжи Ахрара, к которому государь был [очень] 
расположен, и сказал: “Мы и вы считаем себя старцами-наставниками и духовными 
руководителями государя и эмиров. В настоящее время, когда мятеж и смута между 
государем, эмирами и войсками стали очевидны, а огонь государева гнева 
[174]
и ярости 
сильно разгорелся, [нам] необходимо со [всею] энергией [преданных] рабов 
трогательными петициями и концом рукавов извинения и упущения стереть с чела 
государя пыль смятения и страха, которая насела на него со стороны эмиров и войска. 
Поэтому оба эти почтенных друга 
252
прежде всего явились к эмирам и сотворили 
молитву, а затем перечислили благоволения государя, оказанные за это время в 
отношении 
каждого из эмиров и военачальников в том или ином месте, напомнили /155а/ 
степень самоотверженности и благорасположения каждого из эмиров и военных, 
проявленные ими на службе государя, и [затем] сказали: “Вы, люди, сами домогались 

---

такого государя [и теперь], — хвала и благодарение аллаху! — он, ниспосылающий 
милости, послал [своим] рабам [такого] миродержавного правителя и государя, коего 
справедливость стала причиною спокойствия всех без исключения подданных. 
Процветание же и безопасность [в нашем государстве] таковы, что ягненок пьет молоко из 
сосцов львицы, волк покоится вместе с овцою. [Поэтому] необходимо за [такое] 
облагодетельствование, составляющее один из даров его благородной души, только 
беззаветно рабски служить ему, за [такую] щедрость, которая является жемчужиною 
жизни из числа его [богатых] даров, [по службе] следует идти не иначе, как торною 
дорогою повиновения и послушания ему. Ведь если стебель травы растет под тенью /155б/ 
стройного кипариса, то в случае черезчур высокого роста этот стебель свалится с ног, а 
ничтожная пылинка, когда с пылью поднимается на солнце, освещается им и гордится. В 
такое время, когда известие о приходе неверных калмыков, получив огласку, стало бы 
причиною [паники и] беспорядков в населении, будет ли, о люди, с чем-либо сообразно, 
что вы, проявивши дерзость в отношении своего государя, увеличите [тем самым] смуту в 
государстве? Высунув ноги из круга покорности [своему господину], неужели вы 
осмелитесь провозгласить призыв к бунту? За милости и благодеяния государя ваше 
обязательство велико. Подчиняясь обязательному религиозному предписанию, чтобы 
благорасположение к государю исходило из чистого сердца, служите ему от всей души и 
от всего сердца и поставьте себе целью идти по неуклонному пути повиновения ему. Нет, 
сделав предметом своих занятий противное 
[175] 
убеждениям непослушание ему, 
ввергнув население в ужасы анархии и смуты, вы станете мишенью для стрел проклятий 
всего человечества так, что ваша бесславная история навечно останется на страницах 
эпохи!” 
/156а/ Эти два великих мужа столько подобных слов высказали, что все 
присутствовавшие на собрании были очень растроганы. Ма'сум аталык и военачальники 
сказали: “Конечно, то, что сказали ходжи, выложив свои слова как на блюдце, 
заслуживает внимания. Мы, рабы, будучи готовы служить государю, продели [уже] в уши 
кольцо рабства. Мы уверены, что бог не допустит, чтобы мы дерзнули проявить 
неблагодарность государю за его благодеяния. Забыть милости и благости [его] это то же, 
что отступничество ученика в суфизме от своего духовного наставника и измена 
[правоверной] ханифитской общине