Фирдоуси. Шах-наме Миниатюра из рукописи «Шах-наме»

Нашествие арабов
Перевод В. Державина

Саад, сын Ваккаса, послан был Омаром

Сломить Иран решительным ударом.

Шах Йездигерд, услыша весть войны,

Стал собирать войска со всей страны.

Тогда Хурмузда сын, воитель славный,

Был полководцем шахской рати главной.

Исполнен знаний, доблести и сил,

Рустама имя этот муж носил.

Испытан в битвах, окружен почетом,

Он был к тому ж великим звездочетом.

Мобедов он повез в поход с собой,

Держал совет, пред тем как выйти в бой.

То там, то тут врагам отпор давал он;

Так тридцать месяцев провоевал он.

Вот у селения Кадисийи

Пред боем он стянул войска свои.

Сперва светила неба вопросил он,

Расположенье звезд определил он.

Сказал себе: «Сражения исход

Сегодня чести нам не принесет».

Когда ему глагол судьбы открылся,

За голову он в ужасе схватился.

И с болью сердца обо всем, что знал,

В письме последнем брату написал...


Письмо Рустама, сына Фаррух-Хурмузда

«...Когда прославят с каждого мимбара

Деянья Абубекра и Омара,{63}

Престол, корона, стяг падут во прах

И свергнут будет горделивый шах,

Оплот Ирана рухнет, ставши слабым,

Сулят светила счастье лишь арабам;

И будет этих пришлых часть одна

В одежды черные облачена.{64}

Нам не оставят судьбы ни господства,

Ни башмаков златых, ни благородства.

Одни трудиться будут, добывать,

Другие — добытое пожирать.

В презренье будут верность, справедливость,

Возвысятся ущербность, зло и лживость.

Взамен былых прославленных мужей

Презренные воссядут на коней.

Величьем недостойный завладеет,

Родов старинных древо оскудеет.

Рвать будут друг у друга, расхищать...

На все падет проклятия печать.

Всеобщей злобой души развратятся,

И, как гранит, сердца ожесточатся.

Замыслит злое сын отцу, а тот

Сам против сына козни возведет.

Владыкой станет раб, и в поношенье

Нам будет знатное происхожденье.

Не будет больше верности ни в ком,

Ложь овладеет каждым языком.

Арабы, тюрки, персы — три народа

Смесятся. Будет новая порода,

И ни дихканами{65} тот новый род,

Ни тюрками никто не назовет.

Завистливы они, злословны будут,

О доблести и щедрости забудут.

Свои богатства спрячут под полой

На разграбленье вражьей силе злой.

Мир веселился в дни Бахрама Гура,

Но будет в мире горестно и хмуро.

Не слышно будет праздников нигде,

Лишь козни будут строиться везде.

И лихоимство процветет без меры,

И жадность — под покровом правой веры.

На пир весны не принесут вина,{66}

Не зазвучат ни флейта, ни струна.

Век наступает гибельный, проклятый,

Погибнут благородные азаты.

Пойдет грабеж, бесчинства; вновь и вновь

Из-за имущества польется кровь.

Я изнемог, во рту пересыхает,

От горя сердце кровью истекает,

Померкла счастья нашего звезда,

Пришла неотвратимая беда,

Неверный небосвод — для нас померк он,

Был благосклонен к нам — и нас отверг он...

О брат мой, оставайся невредим,

У шаха ты один, будь вместе с ним.

И хоть со мной мой щит, и меч, и сила,

Но здесь, в Кадисийе,— моя могила.

Моя кольчуга — саван, кровь — мой шлем.

Не плачь! Таков удел, сужденный всем».

Арабские войска наголову разбили иранцев при Кадисийе. Полководец Рустам пал в бою.