Флейшер Екатерина Андреевна

Особенности прецедентных имен со сферой-источником

«художественная литература» и «детская литература»

Еще В.Г. Белинский замечал, что «…каждое лицо в художественном произведении есть представитель бесчисленного множества лиц одного рода, и потому-то мы говорим: этот человек настоящий Отелло, эта девушка совершенная

Офелия. Такие имена, как Онегин, Ленский, Татьяна, Ольга…- суть как бы не собственные, а нарицательные имена…» (Белинский 1948, 642). Интересно, но и в наши дни художественная литература признана исследователями основным источником прецедентных феноменов для русской лингвокультуры (Ворожцова 2007, Попадинец 2010, Кушнерук 2006, Боярских 2006 и др.) Подчеркнем также, что многие заключения были сделаны на основании сравнения с другими лингвокультурами (английской, американской, немецкой), что позволяет говорить о значимости литературных источников для прецедентных феноменов как об особенности русского национально-лингвокультурного сознания.

Результаты нашего исследования также подтверждают выводы о значимости данного источника, при этом отметим, что прецедентные имена, источником которых являются произведения детской литературы, более востребованы и характеризуются большей воспроизводимостью: для 12 рассматриваемых единиц был отобран 451 контекст интенсионального употребления, в то время, как для остальных 38 имен контекстов было найдено не намного больше – 468. Что касается распределения по дискурсам, то здесь мы столкнулись с неожиданными для себя результатами: если имена героев детской литературы активно используются в «популярном», как уже было отмечено выше, для прецедентных феноменов жанре анекдота, то другие имена чаще встречаются в публицистическом дискурсе. Более того, основная масса примеров в публицистике для имен героев литературных произведений –это статьи, связанные со сферой философии или искусства (театр, кино, литература, живопись и т.д.). Например: «Впрочем, не менее интересна и третья теория - это не гуманизм, а зачатки религии. Физическое уродство могло рассматриваться гоминидами как проявление высших сил, и первобытный Квазимодо являлся их представителем или даже покровителем племени» [Известия: Источником гуманизма могла быть первобытная религия. 1.04.2009]. Или такой случай употребления: «Кто спорит, заветный «сапожок» издавна бередил воображение русских, представляясь раем на земле. «Кто был в Италии, тот скажи «прости» другим землям», — писал Гоголь. Но и желание


перефразировать от имени обычного музейного посетителя вопрос Гамлета о Гекубе: «Что мне Италия?» — возникает» [Известия: В Петербурге можно увидеть Италию позапрошлого века. 7.02.3014]. Возможно, такая закрепленность имен за конкретными тематиками связана с тем, что данные статьи рассчитаны на определенного адресата, способного в полной мере воспринять заложенный в них прагматический потенциал. Что же касается имен героев детской литературы, то их функционирование такой закрепленностью не отличается и, вероятно, вместе с их большой востребованностью в анекдотическом дискурсе это доказывает, что они известны более широкому кругу членов лингвокультурного сообщества.
С другой стороны, анализ единиц показал, что именно среди имен персонажей художественной литературы больше всего единиц по своему употреблению максимально приблизившихся к нарицательным. Такими единицами стали: Альфонс, Дон Жуан (или донжуан, как было отмечено в некоторых контекстах), Казанова, Ловелас, Робин Гуд. Для данных имен либо вообще не были подобраны контексты экстенсионального функционирования, либо их количество было значительно меньше по сравнению с количеством контекстов интенсионального использования. Вместе с тем использование данных имен характеризуется апелляцией к «независимым» дифференциальным признакам. Например: «Неутомимый донжуан Дмитрий Нагиев остался верен себе и даже на пасхальном сувенире намалевал алое сердечко, пронзенное громадной стрелой» [Известия: Морковка и футбольный мяч 14.04.2009]. Или:
«Нет, поэтому заткнись, пожалуста, и не плюйся ядом на тех, кто отстаивает справедливость. Робин гуд, неробингуд, это все гадания. По факту Навальный борется за нас, и тебя в том числе, за страну, и наш гражданский долг в меру сил помогать ему. Понятно?»[НКРЯ: коллективный.Антиселигер .2011].
Отметим, однако, что подобных приближений к именам нарицательным не было встречено для имен, источником которых послужили русские художественные произведения. Представляется, что это связано с тем, что источники таких имен нам ближе, поэтому мы их лучше помним и в результате инвариант восприятия прецедентного имени формируется в тесной взаимосвязи с

представлениями о соответствующем прецедентном тексте. Так, ярким примером, представляющим полную противоположность описанным выше именам, является, на наш взгляд, Остап Бендер. По итогам проведенного исследования это имя может быть отнесено к одному из самых употребляемых прецедентных имен на сегодняшний день, причем его функционирование зафиксировано во всех рассматриваемых дискурсах. Характерной же чертой его функционирования является следующая особенность: в значительном числе примеров оно использовано для введения прецедентных высказываний. И наконец, одной из самых интересных особенностей этого имени, на наш взгляд, является тот факт, что в его инвариант восприятия входит большое количество прецедентных высказываний, по сравнению с любым другим рассматриваемым именем: по итогам исследования их насчитывается тринадцать. Примерами могут служить следующие контексты:

«Города же, отказавшиеся от такого пути, пока в меньшинстве, и их не устраивает в первую очередь то, что все время приходится «протягивать руку за кислым исполкомовским рублем» ― как говорил применительно к себе Остап Бендер» [НКРЯ: Александр Согомонов. Современный город: стратегия идентичности // «Неприкосновенный запас». 2010].
В следующем контексте из статьи, посвященной кончине Б.А.Березовского, мы встречаемся с уникальным случаем: с помощью прецедентного имени происходит отсылка к прецедентному высказыванию, но оно само при этом не приводится, его восстановление доступно лишь знающему прецедентное имя и прецедентную ситуацию: «Миллионы сереньких и пугливых в 1990-е российских граждан или только-только оперившиеся молодые эксперты и аналитики могут злорадствовать по поводу последнего десятилетия его жизни и теперь — смерти. Цитировать без устали слова Остапа Бендера над могилой Паниковского или лепить из БАБа воплощение вселенского Зла, но парадокс нашей действительности заключается в том, что Борис Абрамович стал одним из лучших воплощений русской ментальности и характера, включая его долги и


нищету по меркам состоятельных господ» [Известия: Ностальгия по смерти. 25.03.2013].
Таким образом, даже внутри одного типа прецедентных имен возможно выделение неких различных закономерностей функционирования для разных единиц: в основном они основываются либо на актуализированных дифференциальных признаках («связанные» или «независимые»), либо на частотности по употреблению в различных дискурсах.
Что касается других типов прецедентных имен с текстовыми сферами- источниками, то они, как нам показалось, заслуживают отдельного рассмотрения в связи с присущими им особенностями употребления.

2.