Фирдоуси. Шах-наме Миниатюра из рукописи «Шах-наме»

Ардашир прибывает во дворец Ардавана

Пред ним ворота Рея отворили

И о прибытье шаху сообщили.

Царь пред собою гостя усадил.

«Как жив Бабак?» — участливо спросил.

Он дом ему отвел богатый с садом;

За трапезой сажал с собою рядом;

Послал ему богатые дары,

И кубки золотые, и ковры.

И опочил в покоях тех дареных

Бабака внук со свитой приближенных,

Когда престол рассвета заалел,

И мир, как лик румийца, побелел,

Проснулся Ардашир. И только встал он,

Подарки деда вновь пересчитал он.

И Ардавану он отправил их

С посланцем, под охраной слуг своих.

Царь умилился: «Так дарит не всякий,

Хоть молод, а разумен внук Бабака».

И он в чертоги Ардашира взял,

Скучать ему о доме не давал.

Царь на охоту ехал иль за пир

Садился — рядом с ним был Ардашир.

И стал для шаха он как сын любимый,

Ни в чем от шахзаде не отличимый.

Раз на охоте средь пустых равнин

За дичью гнался шахский старший сын.

У Ардавана четверо их было,

Сынов — его надежда, блеск и сила.

Близ Ардавана Ардашир скакал,—

Царь ни на шаг его не отпускал.

Онагр в степи далекой показался,

Дразня стрелков, как молния, он мчался.

Все следом — вскачь, да так, что прах полей

Смешался с потом бешеных коней.

Но сын Сасана — всех опередил он,

В онагра на скаку стрелу пустил он.

Онагру в круп широкий угодил,

Стрелой насквозь, как молнией, пронзил.

Шах Ардаван к онагру устремился;

Он, видя этот выстрел, изумился.

Спросил он: «Кто стрелой его поверг?

Чтоб свет стрелка вовеки не померк!»

Подъехал Ардашир, царю ответил:

«Стрела моя. Попал я — как наметил».

Сын Ардавана молвил: «Выстрел мой.

Стрела моя, а ты не спорь со мной».

Тут Ардашир воскликнул: «Ради бога —

Просторна степь, вдали онагров много,

И если можешь ты, как я, стрелять,

То докажи! А знатным стыдно лгать!»

Гнев охватил внезапно Ардавана,

Обрушился он вдруг на Бабакана.

«Моя вина! — владыка закричал,—

Зазнался ты, безмерно дерзким стал!

Кто ты такой, чтобы с мужами чести

Охотиться — с твоим владыкой вместе?

Не для того я внял нужде твоей,

Чтоб ты позорил царских сыновей!

Служить отныне на конюшне будешь.

Там, среди слуг, ты спесь свою забудешь.

А у тебя к коням хороший глаз,—

Так будешь главным конюхом у нас».

Прочь Ардашир уехал со слезами;

Он стал смотреть за шахскими конями.

Он думал: «Злобен сердцем Ардаван;

Нечестен — покарай его Йездан!»

Он деду написал письмо в обиде,

Исхода из беды своей не видя.

Все описал он, что произошло,

Как зло от низкой зависти пошло.

Прочел письмо Бабак и сокрушился,

Но никому он в горе не открылся.

Пошел и средь полночной тишины

Достал мешок динаров из казны

И, клятвенную взяв с гонца поруку,

Послал он тайно десять тысяч внуку.

Потом к себе дабира он призвал,

И так он Ардаширу написал:

«О юноша младой и неразумный!

Когда с царем ты ехал в свите шумной,

Ты с шахзаде поспорил... Почему?

Ведь ты — слуга; не ровня ты ему.

Премудрости ты высшей обучался,

Но, видно, глупым отроком остался.

Ты не хотел в чести близ трона быть.

Теперь царю старайся угодить.

Тебе в нужде я деньги посылаю.

Благоразумен будь! Благословляю!

Когда ты эти деньги проживешь,—

Пока я жив,— ты помощь вновь найдешь».

Верблюд с посланцем, старцем умудренным,

Предстал пред Ардаширом удрученным.

Прочел он, сердце ободрилось в нем,

И много мыслей зародилось в нем.

Он мудро с низким званьем примирился,

С конями на конюшне поселился.

В своем углу он разостлал ковры,

Затеял с утра до ночи пиры.

Презрел он время. Дни и ночи плыли,

А с ним — струна, вино, плясуньи были.