Думай медленно решай быстро

Общество и эксперты 
Вероятно, Полу Словику лучше всех известно о странностях оценки
риска. 
Его 
исследования 
создают 
не 
слишком 
лестный 
образ
среднестатистического индивида: им руководят эмоции, а не разум, его
легко сбить с толку несущественными подробностями, а к разнице между
низкой и пренебрежимо низкой вероятностью он непропорционально
чувствителен. Более того, Словик изучал специалистов, которые лучше
разбираются в цифрах и количествах, однако выяснилось, что и у них
существует множество тех же искажений, что и у остальных, хотя и в
ослабленном виде, а вот оценки и предпочтения относительно рисков часто
отличаются.
Разница между специалистами и широкими слоями населения
частично объясняется искажениями непрофессиональных суждений, но
Словик привлекает внимание к ситуациям, в которых она отражает
реальный конфликт ценностей. Он указывает на то, что специалисты
зачастую оценивают риски по количеству потерянных жизней (или лет
жизни), а обычные люди обращают внимание на более тонкие различия,
например между «хорошей» и «плохой» смертью или между случайными
смертями и несчастными случаями во время произвольной деятельности,
вроде катания на лыжах. Эти обоснованные различия часто не
учитываются в статистике, которая сухо отмечает количество. Исходя из
этих наблюдений, Словик утверждает, что у обычных людей понимание
риска богаче, чем у специалистов. Поэтому он возражает против мнения,
что специалисты — главные и что мнение экспертов следует принимать
беспрекословно при возникновении конфликтов с мнением и желаниями
других. Если специалисты и общественность расходятся во мнениях
относительно приоритетов, то, по мнению Словика, «каждая из сторон
должна уважать понимание и здравый смысл другой стороны».
Желая лишить специалистов монопольного контроля над политикой
рисков, Словик поставил под сомнение основу их компетентности: мысль,

---

что риск объективен. «„Риск“ не существует „просто так“, вне наших
разумов и культуры, ожидая, пока его измерят. Понятие риска придумали,
чтобы лучше понимать и справляться с опасностями и неопределенностью
жизни. Хотя опасности настоящие, „реального“ или „объективного“ риска
не существует», — заявил исследователь.
Для иллюстрации своего утверждения Словик перечисляет девять
способов определения риска смертности, связанного с выбросами
токсичного вещества в атмосферу, начиная с «количества смертей на
миллион человек» и заканчивая «количеством смертей на миллион
долларов произведенной продукции». Он утверждает, что оценка риска
зависит от выбранной меры, а этот выбор явно обусловлен желаемым
результатом. Далее исследователь заключает, что «определение риска таким
образом становится проявлением власти». Вы наверняка не ожидали, что
эксперименты по психологии оценки приведут к острейшим политическим
проблемам! И все же политика должна работать для людей, соответствовать
их желаниям и служить их благополучию. Любой политический вопрос
включает в себя предположения о человеческой натуре, в частности о том,
какой выбор сделают люди, и о том, какие последствия этот выбор будет
иметь для них самих и для общества.
Другой ученый и друг, которым я восхищаюсь, Кэсс Санстейн,
совершенно не согласен со взглядами Словика на различия между
позицией обычных граждан и мнением специалистов; напротив, он считает,
что специалисты защищают общество от популистского произвола.
Санстейн — один из ведущих правоведов США и, как и многие его
коллеги, интеллектуально неустрашим. Он способен быстро и тщательно
освоить массив знаний в любой отрасли и уже изучил психологию оценки и
выбора, а также вопросы регулирования и политики рисков. По его
мнению, существующая в США система регулирования показывает
неверную расстановку приоритетов, отражающих реакцию на давление
общественности, а не тщательный объективный анализ. Санстейн считает,
что регулирование рисков и вмешательство правительства для их
уменьшения должно основываться на рациональном рассмотрении затрат и
выгод. Естественные единицы измерения для такого анализа — число
спасенных жизней (или, возможно, число спасенных лет жизни, что
придаст больше веса спасению молодежи) и их стоимость — в долларовом
выражении — для экономики. Плохое регулирование напрасно тратит
жизни и деньги, причем и то и другое можно измерить. Ученого не убедили
аргументы Словика, что риск и его измерение субъективны. Многие
аспекты оценки рисков спорны, но, по мнению правоведа, объективность

---

достигается с помощью науки, опыта и тщательного изучения.
Санстейн пришел к убеждению, что искаженные реакции на риски
служат важным источником ошибочных и неуместных приоритетов
политики общества. Возможно, законодатели и регуляторы слишком остро
воспринимают иррациональные тревоги граждан — и из-за политической
чувствительности, и из-за того, что они сами склонны к тем же
когнитивным искажениям.
Кэсс Санстейн и его коллега Тимур Куран придумали название для
механизма проникновения искажений в политику: каскад доступной
информации. Они отмечают, что в социальном контексте «…все
эвристические методы равны, но доступность равнее других». Они имеют в
виду расширенное понятие эвристического метода, когда доступность
служит эвристическим методом не только для частотности, но и для других
суждений. Например, важность идеи часто определяется быстротой (и
эмоциональной нагрузкой), с которой эта идея приходит в голову.
Каскад доступной информации — самоподдерживающаяся цепочка
событий, которая может начаться с сообщений СМИ о чем-то сравнительно
мелком и привести к всеобщей панике и широкомасштабным действиям
правительства. В некоторых случаях история о риске привлекает внимание
публики, которая начинает волноваться. Эта эмоциональная реакция
становится отдельной историей и требует дополнительного освещения в
СМИ, что, в свою очередь, вызывает еще большую озабоченность и
взбудораженность. 
Этот 
цикл 
целенаправленно 
усиливается
«предпринимателями от доступности» — людьми или организациями,
которые поддерживают непрерывный поток новостей, внушающих
беспокойство. Опасность преувеличивается из-за того, что СМИ
выдумывают громкие заголовки, а ученые и исследователи, пытающиеся
умерить растущий страх и неприятие, привлекают мало внимания, да и то в
основном враждебное: все, кто утверждает, что опасность невелика,
подозреваются в «отвратительном укрывательстве». Проблема становится
политически важной, потому что она у всех на уме, а ответ политической
системы определяется интенсивностью настроя общественности. У каскада
доступной информации меняются приоритеты. На второй план отходят и
другие риски, и те ресурсы, которые можно было бы применить на благо
общества.
Куран и Санстейн рассмотрели два печально известных случая:
чрезвычайное 
происшествие 
в 
Лав-Канале 
и 
так 
называемую
«даминозидовую панику». В 1979 году в городке Лав-Канал штата Нью-
Йорк ливневые дожди размыли захоронение токсичных отходов, из-за чего

---

питьевая вода оказалась загрязнена гораздо сильнее нормы, а также
появилась сильная вонь. Местные жители были возмущены и напуганы, и
одна из них, Лоис Гиббс, пыталась активно поддерживать интерес к
проблеме. Каскад доступной информации развернулся п о обычному
сценарию: на его пике сообщения о ситуации в Лав-Канале звучали
ежедневно, ученых, пытавшихся заявить, что опасности преувеличены,
игнорировали или заглушали, телеканал «Эй-би-си ньюс» выпустил
передачу под названием «Зона поражения», а перед зданием легислатуры
штата демонстративно проносили пустые детские гробы. Многих жителей
переселили за счет государства, а контроль над утилизацией токсичных
отходов стал важным пунктом программ по защите окружающей среды в
1980-е годы. Согласно принятому в 1980 году Закону о всеобъемлющих
мерах по охране окружающей среды, компенсациях и ответственности
(CERCLA), был учрежден «Суперфонд» — целевая федеральная программа
по очистке неконтролируемых захоронений токсичных отходов, что
считается 
серьезным 
достижением 
законодательства 
по 
охране
окружающей среды. Все это стоило огромных средств, и некоторые
утверждали, что эти деньги спасли бы намного больше жизней, будучи
направлены на другие цели. До сих пор не сложилось единого мнения о
том, что на самом деле произошло в Лав-Канале, а свидетельств реального
ущерба 
здоровью 
жителей 
не 
обнаружено. 
Куран 
и 
Санстейн
рассматривают это происшествие как «псевдособытие», однако защитники
окружающей среды продолжают говорить о «катастрофе в Лав-Канале».
Мнения разделились и по поводу второго примера, выбранного
авторами статьи для иллюстрации концепции каскада доступной
информации. Им стала «даминозидовая паника» 1989 года. Даминозид,
известный в США под торговым названием «Алар», — это химикат,
которым опрыскивали яблоки, чтобы регулировать их рост и улучшать
внешний вид. Паника началась со статей в СМИ, сообщавших, что химикат
при употреблении в гигантских дозах вызывает раковые опухоли у крыс и
мышей. Вполне понятно, что общественность встревожилась, и страхи
стимулировали дополнительное освещение в прессе, как обычно и
происходит с каскадом доступной информации. Тема стала одной из
главных в новостях и привела к драматическим событиям: к примеру,
актриса Мерил Стрип давала показания Конгрессу США. Производители
яблок понесли крупные потери, поскольку яблок стали бояться. Куран и
Санстейн цитируют гражданина, позвонившего с вопросом, «безопасно ли
вылить яблочный сок в канализацию, или нужно вывезти его на свалку
токсичных отходов». Производитель прекратил продажу даминозида, а

---

Управление по контролю качества пищевых продуктов и лекарственных
препаратов вообще запретило пользование этим химикатом. Впоследствии
исследования подтвердили, что даминозид представляет очень малый риск
как возможный канцероген, но случай с «Аларом» определенно стал
грандиозной гиперреакцией на незначительную проблему. В результате
здоровье населения наверняка пострадало, потому что на время яблоки есть
перестали.
«Даминозидовая 
паника» 
иллюстрирует 
базовое 
ограничение
способности нашего разума справляться с малыми рисками: мы либо
полностью их игнорируем, либо придаем им слишком большое значение —
без всяких промежуточных вариантов. Это чувство знакомо любому
родителю, ожидающему возвращения дочери-подростка с затянувшейся
вечеринки. Может, вы и знаете, что волноваться (почти) не о чем, но не
можете остановить мысли о несчастьях. Как отметил Словик, уровень
беспокойства не соответствует вероятности ущерба: вы представляете себе
числитель — трагическую историю из новостей, — но не думаете о
знаменателе. Санстейн ввел для описания этого явления фразу
«пренебрежение вероятностью». В сочетании с каскадами доступной
информации оно неизбежно приводит к существенному преувеличению
мелких угроз, иногда с далеко идущими последствиями.
На сегодняшний день самые великие умельцы в искусстве создания
каскадов доступной информации — террористы. За несколькими
трагическими исключениями — например, события 11 сентября 2001 года
— количество жертв террористических актов мало в сравнении с другими
причинами смерти. Даже в странах, которые подвергаются интенсивным
террористическим кампаниям, как, например, Израиль, количество жертв в
неделю ни разу не приблизилось к количеству жертв автокатастроф.
Разница состоит в доступности этих двух рисков, легкости и частоте, с
которыми они приходят в голову. Трагические образы, бесконечно
повторяемые СМИ, заставляют всех нервничать. Я по собственному опыту
знаю, что полностью успокоиться очень трудно. Терроризм напрямую
обращается к Системе 1.
На чьей же я стороне в споре моих друзей? Разумеется, каскады
доступной 
информации 
существуют 
и 
искажают 
приоритеты 
в
распределении общественных ресурсов. Кэсс Санстейн желает найти
механизмы, изолирующие от общественного давления тех, кто принимает
решения, 
и 
поручить 
распределение 
ресурсов 
беспристрастным
специалистам, обладающим широким видением всех рисков и доступных
способов их уменьшения. Пол Словик доверяет экспертам гораздо меньше,

---

а общественности — несколько больше, чем Санстейн; oн считает, что
изоляция специалистов от общественных эмоций приведет к внедрению
политических мер, которые общество отвергнет, создав невозможную для
демократии ситуацию. Оба исследователя известны своей разумностью, и я
согласен с обоими.
Я разделяю беспокойство Санстейна насчет влияния иррациональных
страхов и каскадов доступной информации на государственную политику в
области рисков. Однако я также разделяю уверенность Словика в том, что
правительству нельзя игнорировать распространенные страхи, даже если
они неразумны. Страх, независимо от его рациональности, причиняет боль
и ослабляет, а потому правящим кругам необходимо защищать общество не
только от реальных опасностей, но и от страхов.
Словик прав, подчеркивая, что публика сопротивляется идее решений,
принимающихся невыбранными и неподотчетными экспертами. Каскады
доступной информации способны создать долгосрочные преимущества,
привлекая внимание к классам риска и увеличивая бюджетные средства,
выделяемые для уменьшения рисков. Случившееся в Лав-Канале привело к
выделению чрезмерных ресурсов на утилизацию токсичных отходов и в то
же время вызвало повышение приоритета защиты окружающей среды.
Демократия — сложный процесс, отчасти потому, что эвристические
методы доступности и аффекта искажают отношение и убеждения граждан,
даже если их общее направление верно. Задача психологии — помочь
соединить знания экспертов с эмоциями и предчувствиями общественности
при разработке политики управления рисками.