придумали несколько названий. Я буду, вслед за Полом Словиком,
именовать ее пренебрежение знаменателем (denominator neglect). Если
ваше внимание привлекли выигрышные шарики, вы уже не оцените с тем
же тщанием количество невыигрышных.
На пренебрежении знаменателем сказывается яркость созданного
образа — во всяком случае, я это испытал на себе.
Представляя себе
меньший сосуд, я вижу одинокий красный шарик на расплывчатом фоне
белых, а подумав о большем, вижу восемь призовых шариков на таком же
неясном фоне, что внушает больше надежды. Яркость восприятия
выигрышных шаров увеличивает вес решения данного события
(выигрыша), усиливая эффект возможности. Конечно, то же самое верно и
для эффекта определенности. Имей я 90 %-ный шанс выиграть приз,
событие проигрыша станет более «выпуклым», если в сосуде будет 10
белых (проигрышных) шариков из ста, нежели один из десяти.
Идея пренебрежения знаменателем помогает объяснить, почему
разные способы передачи информации о рисках так отличаются по степени
воздействия. Если прочесть, что «вакцина, предотвращающая развитие
смертельной
болезни у детей, в 0,001 % случаев приводит к
инвалидности», риск кажется небольшим. Теперь представим другое
описание того же риска: «Один ребенок из 100 000 детей, привитых этой
вакциной, на всю жизнь останется инвалидом». Второе предложение
затрагивает вас иначе, чем первое: оно вызывает в мозгу образ ребенка,
искалеченного вакциной, а 99 999 благополучно привитых детей словно
отступают в тень. Как и следует из пренебрежения знаменателем,
маловероятные события получают
гораздо большее значение, если о них
говорят с упоминанием относительной частоты (сколько из), нежели с
применением
абстрактных
терминов
—
«шансы»,
«риск»
или
«вероятность» (насколько вероятно). Как явствует из предыдущих глав,
Система 1 лучше справляется с частностями, чем с категориями.
Эффект такого способа подачи данных внушителен. В одном опыте
испытуемые, прочтя о «болезни, убивающей 1286 человек из 10 000»
посчитали ее более опасной, нежели те, которым сообщили о «болезни, от
которой погибнет 24,14 % населения». Первая болезнь кажется опаснее
второй, хотя риск смерти в первом случае вдвое меньше! Пренебрежение
знаменателем становится еще нагляднее, если переиначить статистику:
болезнь, которая убивает 1286 человек из 10 000, кажется опаснее, чем та,
что губит 24,4 человека из 100. Эффект наверняка ослабнет или исчезнет,
если попросить испытуемых сравнить две формулировки —
задача для
Системы 2. Однако жизнь — это межкатегориальный эксперимент, в
котором всякий раз предлагается только одна формулировка. Только
исключительно активная Система 2 способна составить формулировки,
альтернативные встреченной, и подтолкнуть к осознанию того, что они
вызывают иную реакцию.
Опытные судебные психологи и психиатры тоже подвержены
упомянутым эффектам при разных форматах выражения риска. В одном
эксперименте
профессионалы оценивали, насколько безопасно выпускать
из психиатрической лечебницы пациента, некоего Джонса, за которым
были замечены случаи насилия. Одну и ту же статистику подали разными
способами:
Для пациентов,
подобных мистеру Джонсу, существует 10 %-ная
вероятность совершения повторного насильственного действия в первые
месяцы после выхода из лечебницы.
Из ста пациентов, подобных мистеру Джонсу, десять совершают
насильственные действия в первые же месяцы после выхода из лечебницы.
Профессионалы, которым информацию представляли в частотном
формате, почти вдвое чаще отвергали возможность выписки (41 % по
сравнению с 21 % опрошенных, которым сведения давали в вероятностном
формате). Более яркое описание ведет к тому, что при той же вероятности
решению придают больший вес.
Сила формата создает возможности для манипулирования, и личности,
преследующие своекорыстные цели, умеют ими воспользоваться. Словик и
его коллеги приводят пример из статьи, где утверждается, что
приблизительно 1000 убийств в год совершают душевнобольные, не
принимающие предписанных лекарств. Иным образом эту информацию
можно подать так: «От рук душевнобольных ежегодно гибнет 1000 из 273
000 000 американцев». Или так: «Вероятность
погибнуть от руки
душевнобольного составляет примерно 0,00036 %». Еще один вариант: «От
рук душевнобольных погибает 1000 американцев в год — меньше одной
трети умирающих от суицида и четверть числа тех, кого убьет рак
гортани». Словик отмечает, что «мотивация сторонников подобных
взглядов ясна: им хочется запугать людей перспективой насилия со
стороны душевнобольных в надежде, что этот страх приведет к росту
финансирования психиатрических служб».
Хороший адвокат, желая посеять сомнения в
результатах экспертизы
ДНК, не скажет: «Шанс ложного совпадения 0,1 %». Утверждение «В
одном случае из тысячи совпадение ошибочно» скорее минует порог
разумного сомнения. Услышав такие слова, присяжные волей-неволей
представят себе жертву ложного обвинения, приговоренную на основании
