Do ofjli,d, 18 Jjel cL ci

§ 10. Газневидское государство
Хотя основание самостоятельного государства со столицей в Газне относится еще к 962 г. и связано с именем мятежного по отношению к Самаиидам военачальника Алп-тегина, действительному могуществу своему и значению оно обязано Себук-тегину, а затем сыну последнего, Махмуду (998—1030 гг.).
Русскому и советскому востоковедению принадлежит заслуга изуче­ния истории этого государства. Трудами академика В. В. Бартольда, а затем А. Ю. Якубовского выяснен ряд наиболее важных вопросов, ка­сающихся этого государства, как в политическом, так и в общественно-социальном отношениях.
Когда государство Саманидов прекратило свое существование под ударами караханидских тюрков (999 г.), прежние саманидские владе­ния к северу и северо-востоку от р. Аму-Дарьи (Мавераннахр и др.) вошли в состав Караханидского государства, а области к югу и юго-за­паду от Аму-Дарьи (Хорасан, Табаристан, Систан и нынешний Афгани­стан) были захвачены Махмудом Газневидом и вошли в состав Газце-видского государства. Усилившееся благодаря этому государство Газне­видов стало играть важную роль в истории Ирана.
Махмуд воевал с ослабевшими Бундами, стремясь распространить свою власть и на области Западного Ирана. Он подчинил Рей и Исфахан с их областями, и местные правители вынуждены были признать его вер-
1 О должностях казия и мухтасиба см. выше, стр. 139.
-.Ш
ховную власть. Кроме того, Махмуд завоевал горную область Гур в вер­ховьях реки Хери-руда, которую не могли покорить ни арабские полко­водцы, ни правители Хорасана.
Большую часть своего тридцатилетнего правления Махмуд провел в военных походах. Основным объектом военных походов явились се­верная область Индии, где они проходили под лозунгом «священной войны» с индийскими «идолопоклонниками» и распространения ислама в Индии. Семнадцать походов, которые были совершены Махмудом в эту сторону, значительно расширили границы его первоначальных вла­дений. Войны эти, как правило, сопровождались невиданным ограбле­нием захваченных областей и вывозом в столицу Газну грандиозных бо­гатств и сотен тысяч рабов. Награбленные богатства дали возможность Махмуду превратить ранее незначительный город Газну в одну из бле­стящих столиц того времени.
Успехам своим Махмуд был обязан в значительной мере организа­ции военной силы. Как и в Саманидском государстве, основу последней •составляла гулямская гвардия из купленных тюркских рабов, среди ко­торых, в отличие от гулямской гвардии халифата и Саманидского госу­дарства, Махмуд сумел поддерживать дисциплину на весьма высоком уровне. Гулямская гвардия явилась тем орудием, с помощью которого Махмуду удалось и осуществлять обширные завоевательные экспедиции и одновременно держать в повиновении народные массы в своих об­ширных владениях.
Наряду с гулямской гвардией, Махмуд сумел в полной мере исполь­зовать для своих захватнических и грабительских походов и доброволь­цев, так называемых газиев — «борцов за веру».
Как выяснено А. Ю. Якубовским, привлечение в качестве военной силы многочисленных «борцов за веру», имело не только военное зна­чение, но явилось также выражением определенной социальной полити­ки, проводившейся Махмудом. Привлекая обезземеленных крестьян в ряды газиев и обманывая их надеждами обогатиться из военной добычи, захваченной в Индии, из которой на самом деле на их долю доставались только крохи, правительство Махмуда стремилось затушевать классовые противоречия и ослабить недовольство народных масс. Движение газиев должно было служить тем отводным каналом, который отвлекал наибо­лее энергичные элементы эксплуатируемых трудовых масс города и де­ревни в безопасное для власти феодалов русло. Газии после походов или оставались на границах завоеванных областей, или же возвраща­лись на родину с награбленным имуществом, становясь таким образом соучастниками этого узаконенного грабежа.
Что касается широких народных масс — трудового населения де­ревень и городов, то для них успехи оружия Махмуда и блеск его двора не только не принесли облегчения, а наоборот, ухудшили их положение. Как ни велика бывала добыча, привозимая из походов, она не могла покрывать громадные расходы на содержание войска, двора и удовле­творять выросшие аппетиты придворных кругов и всей воевно-феодаль-ной верхушки.
Тяжесть налогового бремени еще больше усилилась, ибо для под­готовки и организации нападений на Индию постоянно взимались «чрезвычайные» налоги. Даже придворные летописцы вынуждены сооб­щать факты, когда при взимании налогов подданных «обдирали, как ба­ранов». Увеличением размеров ренты-налога и имевшими место при взи­мании ее злоупотреблениями и вымогательствами чиновников следует объяснить и приводимые историками факты запустения многих деревень и даже целых районов, упадка оросительных систем. Общераспростра­ненным в основных областях страны явлением стало сильное обесцене-
144
зше земли, что вообще редко наблюдалось в странах с интенсивными формами земледелия. Частым явлением были недороды, которые при­водили к массовой гибели от голода жителей как в городах, так и в де­ревнях.
Махмуд, как выяснил В. В. Бартольд, с исключительной последова­тельностью проводил в жизнь феодальный принцип, согласно которому крестьяне и горожане рассматривались только как податное сословие. •Согласно рассказу историка Абу-л-Фазля Бейхаки, жителям г. Балха -было поставлено в упрек даже то, что они, в отсутствие Махмуда, оказа­ли сопротивление нашествию внешнего врага—караханидского войска. Историк передает следующие слова, сказанные по этому поводу Махму­дом: «Какое дело подданным до ведения войны? Естественно, что ваш город был разрушен, и что они (враги) сожгли принадлежавшее мне имущество, приносившее столько дохода. Следовало бы взыскать с вас возмещение за убытки, но мы вас простим. Однако впредь не делайте этого. Если какой-нибудь царь оказывается сильнее и требует от вас по­датей и охраняете вас, то вы должны уплатить подати и этим спасти себя». Таким образом, население рассматривалось только, как платеж­ная сила.
. Вместе с тем, на общем фоне политической жизни того времени Махмуд несомненно выделялся энергией и незаурядными качествами, как полководец и правитель. Блестящая столица его государства привле­кала со всех сторон караваны купцов. Искусные ремесленники находили здесь приложение своему мастерству. Нельзя не отметить и то, что вре­мя правления Махмуда отмечено рядом общекультурных достижений. Впрочем, значение указанных положительных явлений никоим образом не следует переоценивать, ибо они характеризуют лишь фасадную сто­рону государственного устройства Газневидокого государства в момент его высшего могущества. За этим фасадом скрывалось глубочайшее не­довольство разорительным для трудовых масс управлением, обострен­ные социальные противоречия. Социальная слабость государственной системы, созданной Махмудом, обнаружилась очень скоро после его смерти, при сыне его Мас'уде (правил в 1030—1041 гг.).
Придя к власти в результате борьбы с другим претендентом за пре­стол — 'братом Мухаммедом, Мас'уд оказался зависимым от той воен­ной и чиновной придворной верхушки, которая поддержала его. Изне­женный и развращенный в молодости, Мас'уд и по восшествии на пре­стол значительно больше занимался гаремом и пьянством, чем государ­ственными делами. Вся власть в столице, и в провинции фактически оказалась в руках бездарных, но жадных чиновников. Продажный чи­новничий аппарат очень скоро обнаружил в полной мере свое разлагаю­щее влияние на ход государственной жизни и фактически привел госу­дарство к катастрофе.
О степени произвола, насилий и беззакония, которыми характери­зуются годы правления Мас'уда, можно составить представление по по­ложению, создавшемуся в Хорасане — важнейшей провинции Газневид-ской державы. В, это время здесь в качестве наместника находился не­кий Абу-л-Фазль Сури. Характеристика этого наместника и вызванных «го деятельностью последствий дана у Абу-л-Фазля Бейхаки. «Сури, — писал он, — был человеком свирепым и жестоким. Когда ему развяза­ли руки по отношению к Хорасану, он уничтожил всех вельмож и рай-сов и забрал безмерное количество денег. Бедствие его гнета постигло слабых. Посылкой богатейших даров придворным чинам и самому эми­ру он сумел снискать полное доверие со стороны последнего, и беспре­рывные жалобы на него не давали никаких результатов. Эмир (Мас'уд) не слушал ничьих речей, [направленных] против него (Сури), и смотрел