Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости (сборник)

 
Бесконечно точная ошибка
 
В каждом из нас сидит губительная неприязнь к абстрактному.
В декабре 2003 года, в тот день, когда был арестован Саддам Хусейн, ровно в 13:01
в экстренном выпуске новостей агентство “Блумсберг ньюс” сообщило: “Ценные бумаги
США растут в цене: Саддам арестован, но терроризм еще жив”.
Полчаса спустя агентству пришлось делать новую сводку. За это время цены на госу-
дарственные облигации упали (обычное явление на рынке ценных бумаг – его колебания
происходят по нескольку раз на день); журналисты взялись искать “причину” и отыскали –
ею оказался все тот же арест Саддама. В 13:31 вышел новый экстренный выпуск. На этот
раз сообщалось: “Американские ценные бумаги падают: после ареста Саддама вырос спрос
на рисковые активы”. Так у одной и той же причины оказалось два прямо противоположных
следствия. Ясно, что этого быть не может, арест Саддама и колебания рынка никак не свя-
заны между собой.
Неужто журналисты с утра забегают в медпункт за дозой допамина, чтобы лучше сочи-
нялось? (Есть некая ирония в том, что слово “допинг”, обозначающее группу запрещен-
ных препаратов, которые принимают спортсмены, желая улучшить свои показатели, и слово
“допамин” имеют один и тот же корень.)
Таков обычный прием: чтобы заставить вас “скушать” новость, ее нужно приправить
конкретикой. Кандидат провалился на выборах? Вам тут же укажут “причину” недовольства
избирателей. В сущности, сгодится любая мало-мальски правдоподобная. Но журналистам
хочется быть точными, и они не жалеют сил, чтобы перерыть и перепроверить груды фак-
тов. Такое впечатление, что журналисты предпочитают бесконечную точность ошибочных
выводов “приблизительной” правде сказочника.
Обратите внимание: ничего не зная о человеке, мы обычно судим о нем по его нацио-
нальности, то есть по его корням (как пытался судить обо мне тот итальянский профессор). Я
утверждаю, что все эти корни – сплошная фикция. Почему? Я специально выяснял: сколько
трейдеров моей национальности, также переживших войну, стали эмпириками-скептиками?
Оказалось, что из двадцати шести человек – ни один. Все эти рассуждения про националь-
ный менталитет – не что иное, как складно рассказанная история, удовлетворяющая лишь
тех, кто жаждет объяснений всему и вся. Ею пользуются от безысходности, когда не уда-
ется отыскать более “похожей на правду” причины (вроде какого-нибудь фактора эволюции).
Люди дурачат самих себя россказнями о “национальной самобытности”, которая разнесена
в пух и прах в оригинальной статье за подписью шестидесяти пяти ученых в журнале “Сай-
енс”. (“Национальные особенности” хороши для кинематографа, еще они незаменимы на
войне, но все-таки это чисто платоническое понятие. Однако и англичанин и неангличанин
свято верят в существование “английского национального характера”.) В реальности пол,
социальное положение и профессия в гораздо большей степени определяют поведение чело-
века, чем национальная принадлежность. Мужчина-швед больше похож на мужчину из Того,
чем на женщину-шведку; у философа из Перу больше общего с философом из Шотландии,
чем с дворником-перуанцем.
Что до чрезмерного увлечения поиском причин, дело тут не в журналистах, а в пуб-
лике. Никто не отдаст и доллара за набор абстрактных статистических выкладок, похожих на
скучную университетскую лекцию. Мы больше любим, когда нам рассказывают истории, и
в принципе в этом нет ничего плохого – разве что стоило бы почаще проверять, не содержат
ли эти истории серьезных искажений действительности. А вдруг художественный вымысел

---

Н. Талеб. «Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости (сборник)»
62
ближе к истине, чем документалистика, ставшая приютом лжецов? Может быть, в басне
или притче больше правды, чем в тысячу раз перепроверенных фактах сводки новостей аме-
риканского телеканала “Эй-би-си ньюс”? В самом деле, репортеры охотятся за правдивой
информацией, но они вплетают факты в нарратив таким образом, чтобы уверить всех в их
причинной обусловленности (и в своей осведомленности). Проверщиков-то фактов полно,
а вот проверщики интеллекта, увы, отсутствуют.
Но зря мы ополчились на одних журналистов. Ученые представители всех нарратив-
ных дисциплин поступают точно так же, разве что прикрываются научной терминологией.
Впрочем, их разоблачением мы займемся в главе 10 – “О прогнозах”.
При этом журналисты и видные общественные деятели отнюдь не упрощают действи-
тельность. Напротив, они почти всегда усложняют ее до предела. В следующий раз, когда
вас попросят высказать свое мнение о том, что происходит в мире, попробуйте отговориться
незнанием и, приведя мои аргументы, подвергнуть сомнению очевидность “очевидных при-
чин”. Наверняка вам ответят, что вы “лезете в какие-то дебри” и что надо “смотреть на вещи
проще”. А ведь вы всего-навсего сказали: “Я не знаю”…