|
Чему можно поучиться у индюшки
Суперфилософ Бертран Рассел использует крайне злой вариант моей
шалости в своей иллюстрации того, что люди его профессии называют
Проблемой Индукции, или Проблемой Индуктивного Знания (большие
буквы – потому что дело нешуточное), которая, бесспорно, является
матерью всех жизненных проблем. Как можно
логическим путем
прийти от
конкретных примеров к общим выводам? Насколько мы знаем то, что
знаем? Откуда нам взять уверенность, что наших наблюдений за объектами
и событиями достаточно для того, чтобы домыслить их прочие свойства? В
любом знании, почерпнутом из наблюдений, таятся ловушки.
Представьте себе индюшку, которую кормят каждый день. Каждый
день кормежки будет укреплять птицу в убеждении, что в жизни
существует общее правило: каждый день дружелюбные представители рода
человеческого, “заботящиеся о ее благе”, как сказал бы политик, насыпают
в кормушку зерно. Накануне Дня благодарения с индюшкой произойдет
нечто
неожиданное.
Это нечто повлечет за собой пересмотр убеждений
[16]
.
Оставшаяся часть главы будет посвящена проблеме Черного лебедя в
ее исходной форме: как мы можем предсказывать будущее, основываясь на
знании прошлого; или более обобщенно: как мы можем определить
свойства
(бесконечного)
непознанного
на
основании
(конечного)
познанного? Подумайте еще раз про кормежку: что индюшка может узнать
о своей завтрашней судьбе исходя из вчерашних событий? Возможно,
немало, но, бесспорно, чуть меньше, чем ей кажется, и именно в этом “чуть
меньше” – вся загвоздка.
Ситуация с индюшкой обобщается так:
та рука, что вас кормит,
может
впоследствии
свернуть
вам
шею.
Вспомните
об
интегрировавшихся в Германии 1930-х годов евреях или о том, как
население Ливана (о чем я рассказывал в главе 1) дало себя убаюкать
видимостью всеобщего дружелюбия и терпимости.
Сделаем шажок вперед и рассмотрим самый
злостный
аспект
индукции: ретроспективное обучение. Представьте себе, что опыт
индюшки имеет не нулевую, а
отрицательную
ценность. Она строила свои
заключения на наблюдениях, как нам всем рекомендуют (в конце концов,
это и считается научным методом). Ее уверенность возрастала по мере
того, как увеличивалось число дружеских угощений, и ее чувство
безопасности тоже росло – хотя судный день неотвратимо приближался.
Как ни странно, чувство безопасности и риск достигли максимума
одновременно! Но проблема гораздо шире; она касается природы
эмпирического знания как такового. Что-то функционировало в прошлом,
пока… пока неожиданно не перестало, и то, что мы узнали из этого
прошлого, оказывается в лучшем случае несущественным или ложным, в
худшем – опасно дезориентирующим.
На рисунке 1 представлен прототипический случай проблемы
индукции в том виде, в каком она встречается в реальной жизни. Вы
наблюдаете за поведением гипотетической переменной тысячу дней. Это
может быть что угодно (с небольшими видоизменениями): продажи книги,
артериальное давление, преступления, ваш доход, акции компании,
проценты по кредиту, количество воскресных прихожан в конкретном
приходе Греческой православной церкви. Далее, на основании
только
накопленных данных
вы делаете какие-то выводы о тенденциях и прогноз
на следующую тысячу дней, а то и на пять тысяч. На тысяча первый день –
бабах! – происходит существенный перелом, никак не подготовленный
событиями прошлого.
Рис. 1. Тысяча и один день истории
Индюшка до и после Дня благодарения. История процесса на
протяжении более чем тысячи дней ничего не говорит о том, что
произойдет дальше. Это наивное прогнозирование будущего по образу
прошедшего может относиться к чему угодно.
Подумайте о том, какой неожиданностью оказалась Первая мировая
война. После наполеоновских конфликтов мир так долго находился в
состоянии мира, что любой наблюдатель был готов поверить в
неактуальность крупных деструктивных конфликтов. Но – какой
сюрприз! – следующий конфликт оказался самым смертоносным (на тот
момент) за всю историю человечества.
Обратите внимание, что после события вы начинаете предсказывать
возможность других катаклизмов в той же области, из которой только что
вылетел Черный лебедь,
но не в других областях.
После краха фондового
рынка в 1987 году половина американских трейдеров с ужасом ожидала
приближения каждого следующего октября, не принимая во внимание, что
у первого кризиса предшественника не было. Мы слишком склонны
беспокоиться постфактум. То, что наивное наблюдение в прошлом мы
принимаем за нечто окончательное и показательное для будущего, – это
единственная причина нашей неспособности понять Черного лебедя.
Дилетанту-начетчику – то есть одному из тех писателей и ученых,
которые нашпиговывают свои работы цитатами из разных покойных
авторитетов, – кажется, что “каковы предпосылки, таковы и следствия” (как
писал Гоббс). Верящим в безусловную полезность прошлого опыта полезно
будет
ознакомиться
с
ужасно
мудрым
высказыванием,
якобы
принадлежащим одному известному морскому волку:
За всю свою профессиональную жизнь я ни разу не попадал
ни в какую хоть сколько-нибудь серьезную аварию. За все свои
годы на море я видел только одно судно, терпящее бедствие. Я
никогда не видел крушения, не переживал крушения, не
оказывался в ситуации, которая грозила катастрофой.
Э. Дж. Смит, капитан “Титаника”, 1907 г.
В 1912 году судно капитана Смита потерпело самое знаменитое
кораблекрушение в истории человечества
[17]
.
Do'stlaringiz bilan baham: |
