Белгородский государственный национальный

У.: 
Как вы думаете, для чего автору потребовалось так сузить мир 
раненого?
Д.: 
Это потребовалось писателю, чтобы в герое пробудилось новое, 
более мощное, внутреннее зрение или прозрение, позволяющее увидеть мир 
во всей его широте, увидеть настоящее «лицо» войны, почувствовать себя не 

---

71 
правым, а равным рядом лежащему, убитому им турку; почувствовать, что в 
войне нет правых или неправых, а есть убийство.
У.: 
Давайте проследим, как автор изображает войну и ее последствия 
через призму переживаний героя. Что происходит с героем, когда он 
понимает, что лежит на поле битвы раненый?
Д.: 
Герой начинает задавать себе много вопросов, часто несвязанных 
между собой по содержанию: «Да, я ранен в бою. Опасно это или нет? <…> 
Что же такое? Отчего меня не подняли? Неужели турки разбили нас?». Герой 
задает вопросы и сам на них отвечает. Такая вопросно-ответная форма 
повествования начисто устраняет рассказчика, который бы поведал нам эту 
историю от третьего лица, и позволяет еще более углубиться во внутренний 
мир солдата. Нас еще более поражает то обстоятельство, что во время своих 
раздумий солдат не может понять, что стоны, которые он слышит, − это его 
стоны: «Боже мой, да ведь это я сам! Тихие, жалобные стоны; неужели мне в 
самом деле так больно? Должно быть».
У.: 
Но вот рядовой Иванов увидел труп турка, лежащего недалеко от 
него. Давайте прочитаем несколько описаний этого турка и ответим на 
вопрос: почему автор несколько раз слишком натуралистично рисует 
разлагающийся труп турка и какое он имеет значение?
Д.: 
(читают вслух 3 описания турка).
1. «А вот и мой сосед <…> Какой огромный. <…> Он лежит здесь 
мокрый, окровавленный. <…> Как он счастлив: он не слышит ничего, не 
чувствует ни боли от ран, ни смертельной тоски, ни жажды… Штык вошел 
ему прямо в сердце… Вот на мундире большая черная дыра; вокруг нее 
кровь. Это сделал я».
2. «Да, он был ужасен. Его волосы начали выпадать. Его кожа, черная 
от природы, побледнела и пожелтела; раздутое лицо натянуло ее до того, что 
она лопнула за ухом. Там копошились черви. Ноги, затянутые в штиблеты, 
раздулись, и между крючками штиблет вылезли огромные пузыри». 

---

72 
3. «Сосед в этот день сделался страшнее всякого описания. Раз, когда я 
открыл глаза, чтобы взглянуть на него, я ужаснулся. Лица у него уже не 
было. Оно сползло с костей. Страшная костяная улыбка, вечная улыбка 
показалась мне такой отвратительной, такой ужасной, как никогда, хотя мне 
случалось не раз держать черепа в руках и препарировать целые головы. Этот 
скелет в мундире с светлыми пуговицами привел меня в содрогание».