Barthes. Mythologies p aris, Seuil,1957

миф — это деполитизированное слово.
Разумеется, 
политику
следует здесь понимать в глубоком смысле 
слова, как всю совокупность человеческих отношений 
в их реально-социальной структурности, в их продук-
тивной силе воздействия на мир; а главное, в суффикс 
«де-»*
28
необходимо вкладывать активный смысл — им 
обозначается здесь действенный жест, вновь и вновь 
актуализируемое устранение. Например, в случае 
негра-солдата удаляется, конечно же, не «француз-
ская имперскость» (наоборот, ее-то и требуется сде-
лать наглядно присутствующей); удаляется историче-
ски преходящий, 
рукотворный 
характер ко лониализма. 
Миф не отрицает вещей — напротив, его функция 
говорить о вещах; просто он очищает их, осмысливает 
их как нечто невинное, природно-вечное, делает их 
ясными — но не объясненными, а всего лишь конста-
30 / 35

---

306
Р
олан 
Б
арт. 
М
ифологии
тированными. Стоит мне 
констатировать
«француз-
скую имперскость», не пытаясь ее объяснить, как она 
оказывается для меня чем-то почти естественным, 
само 
собой разумеющимся;
тем самым моя совесть успоко-
ена. Превращая историю в природу, миф осуществля-
ет экономию: он отменяет сложность человеческих 
поступков, дарует им эссенциальную простоту, упразд-
няет всякую диалектику, всякие попытки пойти даль-
ше непосредственной видимости, в организуемом им 
мире нет противоречий, потому что нет глубины, этот 
мир простирается в своей очевидности, создавая чувст-
во блаженной ясности, вещи будто сами собой что-то 
значат
1
.
Но действительно ли миф — это всегда деполити-
зированное слово? иначе говоря, всегда ли реальность 
политична? Достаточно ли говорить о вещи как о чем-
то естественном, чтобы она стала мифической? На это 
можно ответить, следуя Марксу, что даже в самом 
природном объекте всегда содержится, хотя бы в сла-
бом и рассеянном виде, некоторый отпечаток полити-
ки, более или менее отчетливое присутствие челове-
ческого поступка, которым этот объект был изготовлен, 
оборудован, использован, покорен или же отброшен
2
. 
Язык-объект, прямо высказывающий 
сами вещи,
легко 
способен выявить этот отпечаток; метаязыку, говоря-
щему 
по поводу вещей, 
это гораздо труднее. Миф же 
всегда принадлежит к метаязыку: производимая им 
деполитизация зачастую происходит на материале уже 
натурализованном и деполитизированном благодаря 
общему метаязыку, привыкшему не 
воздействовать
на вещи, а 
воспевать 
их. Само собой разумеется, что 
сила, потребная мифу для деформации объекта, ока-
зывается гораздо меньшей, если речь идет о дереве, а 
не о суданском солдате*
30
, — в последнем случае по-
литическая подоплека слишком близка к нам и, чтобы 
1
В дополнение к фрейдовскому принципу удовольствия, действу-
ющему в психике человека, можно говорить о принципе ясности, 
действующем в мифологичном обществе. В том и заключается вся 
двойственность мифа, что его ясность эйфорична.
2
См. пример с вишневым деревом у Маркса («Немецкая идеология», 
т. I, с. 161)*
29
.
31 / 35

---

307
II
. 
М
иф сегодня 
ее выпарить, надо много искусственной природности, 
в случае же с деревом она уже вычищена, отделена от 
нас вековыми напластованиями метаязыка. Таким 
образом, бывают мифы сильные и слабые: в первых 
доля политики наличествует непосредственно и депо-
литизация происходит резко, во вторых же полити-
ческий характер объекта уже