Виноваты звезды

разделявшее нас расстояние. Прижав Огастуса к стене, я с силой
поцеловала его и продолжала целовать, пока он искал ключ от номера.
Мы добрались до кровати — мою свободу несколько сковывал
кислородный баллон с трубкой, но я все равно смогла забраться на Гаса
сверху, стянуть с него рубашку и попробовать на вкус пот на его ключице,
прошептав в кожу:
— Я люблю тебя, Огастус Уотерс.
При этих словах он немного расслабился подо мной. Гас потянул с
меня футболку, но запутался в канюле. Я засмеялась.
— Как ты это делаешь каждый день? — спросил он, пока я
освобождала футболку от трубки. Мне пришла в голову идиотская мысль,
что мои розовые трусы не сочетаются с фиолетовым лифчиком. Можно
подумать, мальчишки вообще замечают такие вещи. Забравшись под
покрывало, я стянула джинсы и носки и смотрела, как танцует одеяло, под
которым Огастус снимал джинсы, а затем и ногу.
* * *
Мы лежали на спине рядом друг с другом, до подбородка укрывшись
одеялом, и через секунду я коснулась его бедра и провела пальцами вниз по
культе, заканчивавшейся плотной, в рубцах, кожей. На секунду я задержала
там руку. Он вздрогнул.
— Больно? — спросила я.
— Нет, — ответил он.
Он перевернулся на бок и поцеловал меня.
— Ты такой красивый, — сказала я, не отпуская его ноги.
— Я начинаю думать, что ты фетишистка ампути, — ответил он, целуя
меня. Я рассмеялась.
— Я фетишистка Огастуса Уотерса, — сказала я.
Весь процесс оказался абсолютной противоположностью тому, чего я
ожидала: и медленный, и терпеливый, и тихий, и без особой боли, но и без
особого экстаза. Было много проблем с презервативом, которые вызвали у
меня легкое раздражение. Спинка кровати осталась целой, криков не было.
Честно признаюсь, это было самое долгое время, которое мы провели
вместе не разговаривая.
Только одно получилось в полном соответствии с шаблоном: потом,

---

когда я лежала щекой на груди Огастуса, слушая, как бьется его сердце, он
сказал:
— Хейзел Грейс, у меня буквально слипаются глаза.
— Это злонамеренная эксплуатация буквальности! — заявила я.
— Нет, — ответил он. — Я что-то очень устал.
Голова Огастуса склонилась на сторону, а я лежала, прижавшись ухом
к его груди, слушая, как легкие в глубине настраиваются на ровный ритм
сонного дыхания.
Через некоторое время я встала, оделась, оторвала листок для записей
с эмблемой отеля «Философ» и написала Гасу любовное письмо.
Дражайший Огастус,
Твоя Хейзел Грейс.

---