|
844
«Молодой учёный»
.
№ 6 (86)
.
Март, 2015 г.
Филология
тера, в которой логически выведенное умозаключение
пересекается с типичным для данной ситуации, не менее
логичным, поступком или фразой. Пересекаясь, два по-
добных логических потока образуют «стык», на месте ко-
торого, по мнению А. Кестлера, и возникает комический
эффект [Koestler 1964: 51]. В данную концепцию идеально
вписываются обыгрываемые в рамках одного контекста
омонимы.
Полноценные омонимы, то есть лексические единицы,
полностью совпадающие друг с другом формально, обы-
грываются в следующем примере. К. Валентин размыш-
ляет о том, за какую сумму денег он смог бы продать свои
кости. «
Ich hab mich kürzlich ausgezogen und hab meine
Knochen so abgegriffen und da hab' ich 'rausgefunden,
dass ich 50 Knochen hab' und weil ich in jedem Knochen
«a Mark» hab', bin ich 50 Mark wert?
» (Здесь и далее пе-
ревод наш — Щирова Е. С.: «
Недавно я разделся и про-
щупал свои кости и установил, что у меня 50 костей,
и поскольку у меня в каждой кости есть костный мозг,
то я стою 50 марок?
») [Valentin 1992: 16]. В данном
контексте реализуются два значения языковой единицы
Mark
: денежная единица (марка) и костный мозг. За счет
полного совпадения языковой формы оказывается воз-
можной быстрая и безболезненная для контекста замена
одного омонима другим, а точнее — подмена их значений.
Существующие в языке омоформы, которые могут быть
обыграны в любой момент неосознанно даже в ходе быто-
вого разговора любым носителем языка, будучи замечен-
ными, приносят носителям языка некоторое эстетическое
удовольствие. Иногда Карлу Валентину не надо ничего ис-
кусственно создавать, все уже под рукой: [Valentin 1992:
230].
Lehrer: Gut, und was ist ein
Fremder?
Schüler: Fleisch, Gemüse,
Obst, Mehlspeisen usw.
Учитель: Хорошо, а что есть
чужой?
Ученик: Мясо, овощи, фрукты,
мучные изделия и т. д.
Омонимия форм 3 лица единственного числа гла-
голов
essen
(
есть
) и
sein
(
быть
), вероятно, известна
каждому носителю немецкого языка. Более того, инте-
ресно, что и в русском языке эти два глагола в некоторых
своих формах совпадают (
есть
), что, скорее всего, сви-
детельствует о важности поглощения пищи для поддер-
жания жизнедеятельности. В следующем примере мы
имеем дело с омофонами: «
Es hat eben alles auf der Welt
seinen Vorteil und seinen Hinterteil, ah, seinen Nachteil,
wollte ich sagen — nicht Nachteul, denn Nachteul ist ja
ein Raubvogel
» («
Все на свете имеет свою переднюю
и заднюю часть, эм, свой недостаток, я хотел ска-
зать — не ночную сову, потому что ночная сова —
хищная птица
») [Valentin 1992: 22]. Фонетические осо-
бенности говорящего приводят к сглаживанию разницы
между звучанием дифтонгов
eu
и
ei
. Выпадение безудар-
ного гласного
e
в конце слова
Nachteuele
(апокопа)
также
типично для устной речи, что еще больше сближает зву-
чание двух рассматриваемых лексических единиц
Nachteil
и
Nachteul.
Благодаря указанным фонетическим преобра-
жениям лексем и появляется эта пара ситуативных омо-
фонов, обыгрываемая в примере.
Тема запрета на упоминание имени Адольфа Гитлера
или его партии после окончания второй мировой войны
в Германии часто проскальзывает в сценических моно-
логах Карла Валентина со свойственной ему комической
направленностью и даже также обыгрывается лексиче-
скими способами, в том числе — омофонами. «Mei Sohn,
der Ignatz — wir haben halt immer Nazi dazu gesagt —
jetzt sagn wir wieder Ignatz» («Мой сын — Игнац —
мы все время называли его ласково Наци — теперь мы
снова говорим Игнац») [Valentin 1992: 151]. Уменьши-
тельно-ласкательная форма имени собственного сына
автора данного высказывания совпадает с разговорной
формой обозначения национал-социалистической партии
Германии, больше известной как фашистская партия.
Другая пара омофонов для высмеивания того же табу
носит также окказиональный характер и зависит пол-
ностью от особенностей произнесения играющих в ней
языковых единиц. Интересно привести этот пример це-
ликом для воссоздания контекста, в котором реализуется
данная пара омофонов. «Nur mit den römischen Ziffern
auf der Uhr kommt er nicht recht mit, und deshalb hats
ihm mein Mann auf seiner Taschenuhr erklärt, — siegst
Walter, hat er gsagt, das hier ist der Einser, das hier der
Zweier, dashier der Dreier und das der Vierer — das ist der
«Führer» uhi — hat der Walter gsagt, das derfens nimmer
sagn, da werns von de Amerikaner aufghängt» («Только
в римских цифрах на часах он никак не разберется, и по-
этому мой муж объяснил ему их на своих карманных
часах, — видишь, Вальтер, сказал он, вот единица, вот
двойка, вот тройка, вот четверка — это Фюрер, уии, —
сказал Вальтер. — Этого нам нельзя говорить, иначе нас
повесят американцы») [Valentin 1992: 154]. По счаст-
ливой случайности Карл Валентин находит очередной по-
тенциально игровой компонент: ребенок, который учится
понимать по часам, слыша слово Vierer, повторяет его
на более знакомый ему манер — Führer, не осознавая та-
буированности этого выражения, а может и его смысла.
Фонетическое сходство этих единиц формирует языковую
шутку.
Наряду с омонимами созданию каламбура способ-
ствует явление полисемии. Зачастую автор нейтрали-
зует закрепленную за одним из значений слова метафо-
ричность или переносность, тем самым реализуя приемы
деметафоризации
или
дегиперболизации
. В следу-
ющем примере можно наблюдать именно такую потерю
заключенной в дополнительном переносном значении ме-
тафоричности. «
Auf einmal sagt er zu mir, ich soll ihm
den Wecker 'reinbringen, weil ihm der rechte Fuß einge-
schlafen ist
» («
Вдруг он мне говорит, что я должен
принести ему будильник, потому что у него заснула
(онемела) правая нога
») [Valentin 1992: 19]. За счет та-
кого семантического сужения значения слова
einschlafen
до его первого буквального и дальнейшего развития при-
Do'stlaringiz bilan baham: |
