Верь в любовь повесть в рассказах

НЕ СОЛИДНЫЕ
Когда в голове у Леньки рождалась идея, он сразу бежал к другу. Вычитав в только что пришедшем журнале «Техника молодежи», как самостоятельно сделать радиоуправляемый катер, он выскочил из ворот и крикнул под окнами соседского дома: «Мишаня!» Он частенько так называл друга - нравилось ему это слово, яркое, динамичное, особенное, ласковое. В дом Ленька заходить не стал - это слишком долго: пока три двери откроешь, пока ботинки снимешь, чтоб пол не марать! Он стоял на дороге и заглядывал в окна Мишкиного дома, ожидая, когда за стеклом покажется лоснящаяся круглая физиономия друга и тот махнет рукой: мол, сейчас выскочу! Мишка махнул, а потом исчез и долго не появлялся. Это Леньку озадачило – обычно друг выскакивал на улицу через пару минут. Он снова закричал: «Мишаня, ты где?» Но друг не появлялся.
В это время в доме шел негромкий разговор: Мишкина строгая мать, учительница истории, женщина себе на уме, ходившая важно по улице, не улыбаясь приветливо и радушно встречным (редкая женщина в ту пору в селе имела высшее образование), недовольно поморщившись, спросила: «А почему тебя Ленька так называет?» – «Как?» – растерялся сын. «Ты разве не Миша? Не Михаил?» – «А что в этом плохого?» – «Да как-то неуважительно «мишаня» звучит - словно шаньга какая-то!» Мишка озадачился. Мать продолжала: «А назови-ка ты его тоже как-нибудь!» – «Как?» – «Например, Лентюха!» – «Почему, Лентюха?» – усмехнулся сын, услышав в слове обидные звуки. «Вроде и имя сохранено, но как бы и кличка». – «Хорошо…» – и Мишка выскочил на улицу с громким победным криком: «Иду, Лентюха!» Ленька хоть и обратил внимание, что друг его назвал странно, но это нисколько не обидело…
Уже два месяца Мишка называл друга «Лентюха» и после этого хитро улыбался. И Ленька всегда на это новое «имя» охотно откликался.
Вскоре к соседям по улице приехала погостить на летние каникулы городская девчонка Роза – видная, нарядная и очень-очень важная. Говорили, у нее родители богатые, папа директор какого-то предприятия в Москве. Утром она в большой яркой панаме, в розово-бюрюзовых солнцезащитных очках, в джинсовых (невиданная в селе одежка) шортах и в блестящих босоножках шла с соседской дочкой – своей двоюродной сестренкой – на пляж. Шла неторопливо, вальяжно и повторяла странно, с протягом и ударением на звуке «а»: «Ах, какая у вас грязная Кама! Вот я отдыхала на море в Ялте – там вода прозрачная до самого дна…»
На море Ленька, да и никто из сельских рябят и девчонок, не был, не знал, как там, тем не менее, ему было обидно, что Каму называют грязной. Возразить Розе он не смел, так как девчонка ему не то чтобы нравилась, но сильно притягивала: казалось, она действительно знает что-то интересное и многое видела.
Тихими теплыми вечерами, когда село накрывала тень от большого холма, Роза выходила с сестренкой посидеть на скамеечке у палисадника – и Ленька с Мишкой торопливо шли туда. Они красноречиво рассказывали веселые истории с опасными ситуациями, где выглядели находчивыми смельчаками; пытались столичной девочке понравиться, но она лишь снисходительно улыбалась: дескать, как вы меня утомили. Она была их ровесница, семиклассница, но держалась так, словно намного старше. Ее странная манера общаться раззадоривала Леньку. С досадой думалось: «Я ведь интересный пацан. Почему же она меня игнорирует?» Действительно, она ни разу не поддержала его разговор, не заинтересовалась его жизнью и мыслями – Леньке она казалось холодной и высокомерной, словно Снежная королева из сказки, а ведь та тоже внешне была прекрасной…
Когда в очередной раз Мишка при расставании сказал другу: «Лентюха, ну я пошел», то Роза брезгливо-равнодушно изрекла, ни на кого не глядя: «Х, Лентюха. Ленивый, что ли?»
На следующий день при встрече с дружком Ленька, нахмурившись, сухо сказал: «Ты меня больше Лентюхой не зови». – «Это почему?» – удивился Мишка. «Не хочу - и все! – заявил мрачновато Ленька и добавил: – Не солидно как-то». – «Ну, тогда и ты меня Мишаней не зови!» – сказал друг. «Хорошо», – кивнул Ленька, но подумал, что «мишаня» все-таки лучше звучит и нисколько не оскорбительно, без намеков на что-либо… А ведь могло и до драки дойти!


ГРОЗА
В полдень началась жуткая гроза – молнии сверкали без перерыва, то изгибаясь по темному небу красной и яркой змеей, то накрывая его огромной ослепительной паутиной. Казалось, все пространство наполнилось огненными чудищами, которые хотят уничтожить род человеческий, испепелить его. Черные тучи метались здоровенными косматыми крысами, словно ища добычу, их страшные зубы и челюсти, лязгая друг о дружку, издавали оглушительный гром, от которого дребезжали оконные стекла, вздрагивал большой бревенчатый дом. Два мощных тополя около Ленькиного дома гнулись от ураганного ветра, скрипели. Ветви и листья падали на землю и катились по ней. Казалось, толстенные деревья сломятся, рухнут на крышу дома и раздавят его вместе с обитателями. Дышать было тяжело от того, что низкое тяжелое небо словно навалилось на землю, и от духоты. Наконец, серой стеной хлынул ливень, пузырясь белой пеной на земле. В доме стало темно, будто поздним вечером, пришлось включить свет.
Сидя на кухне вдвоем с бабушкой, Ленька не болся грозы – гроз за недолгую жизнь он видел немало и они, несмотря на шум и грохот, никому из сельчан не принесли большого вреда. Пришибла молния как-то корову в стаде, что паслось на холме, но чтоб убить или покалечить людей – этого на Ленькиной памяти не случалось. И даже ни разу в крышу их дома не попала молния – может потому, что дом располагался в низине, в пойме речки, а не возвышался удобной мишенью на голом поле?! Ленька боялся другого - загадочных и непредсказуемых шаровых молний, о них он много читал в научных журналах. До сих пор ученые не могут разгадать, что те собой представляют, откуда берутся и куда неожиданно исчезают, как живые неуловимые существа из другого мира. Очень ему хотелось увидеть этот яркий переливающийся огненный шар и попытаться понять его тайну.
- А ты видела шаровую молнию? – спросил Ленька бабушку, которая, казалось, знала все на свете.
Бабушка в отличие от него, бодренького и харахорящегося, сидела за столом, пригнув голову, бледная, испуганная и шептала бескровными губами молитву, когда раздавался оглушительный гром. Выросшая в религиозной крестьянской семье, несмотря на технический прогресс, она верила, что гроза является наказанием божьим за человеческие грехи, и с опаской говорила Леньке: «Это боженька на огромной колеснице разъезжает по небу и мечет огненные стрелы в плохих людей!»
Прошептав очередную молитву, она вспомнила о Ленькином вопросе:
- Шаровую…вроде мячика?.. Да, довелось увидеть. Это еще в другом селе было, на моей родине. Пришла я как-то из огорода, холодный квас из ковша пью, и вдруг около окна повис бледно-розовый шарик. Я подумала, что это отблеск солнечный. А шарик-то крутится и шипит – и прыг ко мне в избу прямо через стекло. У меня аж ноги от страха обездвижили. Нет сил убежать. А шарик-то повисел над столом перед моим лицом, пошипел, словно о чем-то раздумывая, а потом юрк в печь. А через несколько секунд вдруг взрыв сильный на крыше. Я выскочила на крыльцо – а трубы-то печной нет, рассыпалась, бедная, по кирпичику…
Ленька завистливо воскликнул:
- Счастливая! Такое не каждому повезет увидеть…- он подумал, что на месте бабушки накрыл бы «светящийся шарик» кастрюлей или ведром, а потом бы постучал туда: «Эй, как тебе там? Откликайся! Расскажи, откуда прилетел».
Бабушка сердито отмахнулась:
- Хорошо, что жива осталась, что молния дом не сожгла!
Гроза помаленьку стала утихать. Гром гремел реже и глуше. Пространство молниями озарялось уже не над селом, а над потемневшей до свинцовой синевы и вспенившейся от высоких волн Камой…
Ленька с бабушкой сели пить чай. И вдруг ярко вспыхнуло под потолком, раздались треск и шипение, а потом что-то посыпалось на стол и в чашки. Ленька поднял глаза и понял, что это лопнула лампочка – видимо, молния ударила в электросеть, разом скакнуло напряжение! Бабушка же пригнула голову, вскочила резво со стула и кинулась к двери, на улицу. И сделала это так шустро, словно молоденькая девчонка. Не ожидал Ленька от нее такой прыти, не ожидал! Она в свои шестьдесят пять лет ходила медленно, а сейчас, пожалуй, даже он бы ее не догнал…
- Это же лампочка взорвалась! – с усмешкой крикнул он.
Бабушка остановилась на пороге, оглянулась настороженно на потолок, где висел черный патрон без лампочки, и медленно вернулась к столу.
- Что, страшно? Думала, шаровая молния опять прилетела? А говорила, что ноги тогда обездвижили?.. – подшучивал Ленька. – А сама аж вприпрыжку помчалась…
Бабушка, стирая тряпкой осколки лампочки со стола в газетку, долго не отвечала на колкости Леньки, а потом негромко сказала:
- Так жить-то ведь хочется…– и добавила. – Чего сейчас не жить-то? Слава богу, нет ни войны ни голода!
Для Леньки слова бабушки, которая немало повидала на своем веку горя и лишений, когда после гибели на войне мужа осталась с двумя маленькими девочками (одна из которых стала потом Ленькиной матерью), мало чего значили. Он живет в совсем иное время! Сытое и спокойное. Только о шаровой молнии и думать!