леди, ее «веселеньком» черном берете и плавных линиях костюма-двойки из юбки и
жакета от Олега Кассини. Последний был любимым дизайнером Жаклин, но я знал,
что в самолете миссис Кеннеди дожидался другой наряд. На этот раз от Коко
Шанель. Из розовой шерсти, подчеркнутой черным воротничком. И
разумеется, с
розовой шляпкой-таблеткой. Этот наряд будет очень хорошо сочетаться с розами,
которые ей подарят в Лав-Филде, но не так хорошо с кровью, которая выплеснется
на ее юбку, чулки и туфли.
20
Я вернулся на Мерседес-стрит и читал книжки. Ждал, когда же упрямое
прошлое свалит меня с ног желудочным гриппом… или мне на голову обрушится
крыша… или под домом 2703 разверзнется земля, утаскивая меня в глубокий
провал. Я почистил револьвер тридцать восьмого калибра, зарядил новыми
патронами, разрядил, почистил снова.
Очень надеялся, что внезапно навалится сон
— как бы это помогло скоротать время, — но напрасно. Минуты еле тащились, с
неохотой складываясь в часы, и каждый приближал Кеннеди к пересечению
Хьюстон-стрит и улицы Вязов.
Сегодня никаких внезапных приступов сна,
подумал я.
Это произойдет завтра.
Когда наступит критический момент, я просто отключусь. А открыв глаза, узнаю,
что дело сделано и прошлое защитило себя.
Такое могло случиться. Я знал, что могло. Если бы случилось, мне пришлось
бы выбирать: найти Сейди и жениться на ней или вернуться и начать все сначала.
Думая об этом, я понимал, что на самом деле никакого
решения принимать не
придется. Мне бы не хватило сил, чтобы вернуться и пойти на второй круг. Так или
иначе, все определится завтра. Последний шанс охотника.
В тот вечер Кеннеди, Джонсоны и Коннелли присутствовали на торжественном
обеде, организованном в Хьюстоне Лигой латиноамериканских граждан. Гостей
потчевали аргентинской кухней:
ensalada rusa
[160]
и тушеное мясо, известное как
guiso
. После обеда Джеки произнесла речь — на испанском. Я привез из ресторана
бургеры и картофель фри. Поел… точнее попытался. Пару раз укусил бургер, а
потом все отправилось в мусорный бак, который стоял за домом.
Я дочитал оба романа Макдональда. Подумал о том, чтобы достать из
багажника рукопись своего романа, но меня замутило даже от мысли о чтении
собственного произведения. В итоге я уселся в продавленное кресло и не
поднимался с него до темноты. Потом
пошел в маленькую комнатушку, где спали
Розетта Темплтон и Джун Освальд. Лег, сняв туфли, но в одежде, подложив под
голову диванную подушку, которую принес из гостиной. Дверь оставил открытой,
свет в гостиной не погасил. Смотрел на нарисованных мелками девочек в зеленых
свитерах. Я знал, что впереди ночь, в сравнении с которой предыдущий долгий день
покажется очень и очень коротким. Мне предстояло лежать без сна — со
свешивающимися почти до пола ногами, — пока
первый свет двадцать второго
ноября не начнет просачиваться в окна.
Лежал я очень долго, терзаемый «что-если», «а-как-бы-все-вышло» и мыслями
о Сейди. Мне так ее недоставало, я так хотел, чтобы она была рядом, что внутри все