Т. В. Зуева Б. П. Кирдан

Предания о предводителях народных движений дополняли утопическую мечту народа о справедливом царе.
В фольклоре самый ранний исторический образ народного предводите­ля — атаман сибирских казаков Ермак Тимофеевич, победивший сибирского хана Кучума. Цикл преданий о Ермаке складывался одновременно с циклом об Иване Грозном (в конце XVI — начале XVIII в.). Образ Ермака впитал эпиче­ские черты былинных богатырей и окрашен народными представлениями о "благородном разбойнике". Основная группа сюжетов о Ермаке связана с его Сибирским походом (кто был Ермак; цель похода; с кем шел Ермак; победа Ермака; гибель Ермака).
Предания о Степане Разине соединяли историческую достоверность с фольклорным типом удалого разбойника, не случайно А. С. Пушкин назвал Ра­зина "единственным поэтическим лицом в нашей истории". Предания расска­зывают о том, как Разин стал атаманом, о его походе на Астрахань и казни аст­раханского архиерея, о действиях разинцев, грабивших на Волге и на Дону ку­печеские и царские суда. Известны предания о том, что Разин помогал бедноте и наказывал жестоких помещиков. Вместе
с тем Разин изображается как чародей, колдун: его не берут пули, он останав­ливает суда волшебной силой, плавает и летает на кошме — и проч. В предани­ях о поражении восстания и конце жизни Разина существует несколько версий: он умер своей смертью; его выдала коварная женщина (жена, любовница); на­конец, Разин бессмертен (согласно одной версии — потому, что он великий грешник и его земля не брала', согласно другой — он явится как "возвращаю­щийся избавитель"). Много преданий о кладах, заклятых Разиным.
Предания о Емельяне Пугачеве рисуют более реалистический образ, хо­тя и обнаруживается их связь с преданиями о Разине (иногда даже утверждает­ся, что Пугачев — это Разин, объявившийся в положенный срок). Предания со­здавались и распространялись в местах восстания. Предания Поволжья выра­зили антикрепостнический пафос восстания. В них говорится не об изгнан­ном Петре III, а именно о Емельяне Пугачеве, который жестоко расправлялся с помещиками ("он тут хоДил и Душил господ"). Предания горнозаводских ра­бочих Урала повествуют об участии того или иного завода в восстании: рабо­чие переходили на сторону пугачевцев, отливали для них пушки, делали сна­ряды; когда пугачевцы вынуждены были отступать — с ними уходило все насе­ление, а завод взрывали. Особенно много преданий яицких (уральских) казаков. В них выражено убеждение, что Пугачев — это Петр III. Казаки ждали от "за­конного царя" возвращения своих прежних порядков и передачи казачеству Яика со всеми угодьями. Предания окрашены социально-утопическими представле­ниями о "возвращающемся избавителе".
Осенью 1833 г. в Поволжье и Оренбургском крае (станицах Татищевой, Берде, Нижне-Озерной) народные рассказы о пугачевщине записывал А. С. Пушкин. В Берде ему показали "золотые палаты" Пугачева — избу, обитую медной латунью. Материалы экспедиции были использованы в "Истории Пу­гачева" и в "Капитанской дочке".