Стефани Майер Сумерки Он знает, что во мраке, но свет обитает с Ним. Пророк Даниил 2: 22 пролог

Глава шестнадцатая
КАРЛАЙЛ
Он подвел меня к кабинету Карлайла и на секунду помедлил у двери.
– Входите, – проговорил доктор Каллен.
Я в изумлении посмотрела на Эдварда.
– Ты дышишь громче, чем думаешь, – насмешливо прошептал он. Я обиделась.
Мы вошли в комнату с высокими потолками и выходящими на запад окнами. Обшитые темным деревом стены были почти полностью скрыты за высокими полками, а столько книг я не видела ни в одной библиотеке.
Доктор Каллен сидел в кожаном кресле за тяжелым столом из красного дерева и читал толстую книгу в потертом переплете. Комната идеально соответствовала моим представлениям о кабинете декана университета, вот только Карлайл был слишком молод, чтобы занимать эту должность.
– Чем могу вам помочь? – вежливо спросил доктор, поднимаясь с кресла.
– Я хочу, чтобы Белла кое-что о нас знала, и как раз начал рассказывать твою историю, – заявил Эдвард.
– Мы не хотели вам мешать, – извинилась я.
– Вы и не помешали, – тепло улыбнулся Карлайл. – На чем ты остановился?
– На перерождении, – отозвался Эдвард и, дотронувшись до моего плеча, заставил повернуться к двери, в которую мы только что вошли. От каждого его прикосновения сердце начинало бешено биться, что в присутствии Карлайла особенно смущало.
Стена, на которую мы теперь смотрели, отличалась от других. Вместо книжных полок ее украшали картины самых разных размеров и цветов: яркие, пастельные и монохромные. Я попыталась определить, что общего может быть у всех этих картин, но логического объяснения найти не смогла.
Эдвард подтолкнул меня к написанной маслом миниатюре в квадратной рамке. Выдержанная в светлых терракотовых тонах, она как-то терялась среди других картин. Присмотревшись, я разглядела городской пейзаж с остроконечными крышами и высокими шпилями. На переднем плане – река и мост, украшенный скульптурами.
– Лондон середины семнадцатого века, – пояснил Эдвард.
– Лондон моей юности, – добавил Карлайл. Он подошел к нам так неслышно, что я вздрогнула. Кал-лен-младший ободряюще сжал мне руку.
– Может, сам все расскажешь? – спросил Эдвард, и я обернулась, чтобы увидеть, как воспримет эти слова Карлайл.
– Я бы с удовольствием, – дружелюбно улыбнулся доктор, – но мне нужно бежать. С утра звонили из клиники, доктор Сноу снова взял больничный. Кроме того, эту историю ты знаешь ничуть не хуже меня.
Ну и ситуация! Повседневные потребности современного Форкса прерывают рассказ о жизни средневекового Лондона.
Немного неприятно было оттого, что вслух доктор Каллен говорил специально для меня.
Улыбнувшись мне на прощание, Карлайл неслышно вышел из кабинета и притворил за собой дверь.
Целую минуту я рассматривала город на миниатюре.
– Что же случилось потом? – спросила я, поднимая глаза на Эдварда. – Когда Карлайл понял, что с ним происходит?
Эдвард задумчиво смотрел на картины, и я решила угадать, какая именно привлекла его внимание. Судя по всему, это большой осенний пейзаж, изображающий пожелтевшую лесную поляну, а на заднем плане – скалы.
– Поняв, кем стал, папа не смирился, – тихо проговорил Эдвард. – Он решил себя уничтожить. Правда, это оказалось не так-то просто.
– Что он сделал? – Вопрос вырвался сам собой, таким сильным было изумление.
– Прыгал с горных вершин, бросался в океан… Карлайл был слишком молод и силен, чтобы погибнуть, – невозмутимо рассказывал Эдвард. – Удивительно, как долго он смог выдержать без… еды! Как правило, у… новообращенных голод слишком силен, чтобы сопротивляться. Однако отвращение к самому себе было столь велико, что папа решил себя погубить.
– Разве это возможно? – чуть слышно спросила я.
– Вообще-то да, хотя способов нас убить не так уж много.
Мне захотелось уточнить, но Эдвард не дал мне и рта раскрыть.
– Папа совсем ослаб от голода и старался держаться как можно дальше от людей, понимая, что сила воли вовсе не безгранична. Сколько ночей он скитался по пустошам, отчаянно презирая самого себя!.. Как-то раз на его логово набрело стадо оленей. Карлайл умирал от жажды и, недолго думая, растерзал все стадо. Силы вернулись, и отец понял, что становиться монстром совсем не обязательно. Разве в прошлой жизни он не ел оленину? Так родилась новая философия. Отец решил, что и в такой ипостаси можно оставаться самим собой. Решив не терять времени попусту, Карлайл снова начал учить ся. Времени для занятий теперь стало вдвое больше. Он поплыл во Францию и…
– Поплыл во Францию? – с сомнением спросила я.
– Белла, люди пересекали Ла-Манш и в семнадцатом веке, – напомнил мне Эдвард.
– Не сомневаюсь, просто ты сказал «поплыл»… Продолжай!
– Плавание для нас вовсе не проблема…
– Для вас вообще нет проблем, – проворчала я. Эдвард ухмыльнулся.
– Перебивать больше не буду, обещаю! Он продолжал:
– …потому что нам фактически не нужно дышать.
– Что?
– Ты ведь обещала! – укоризненно воскликнул Эдвард и приложил к моим губам холодный палец. – Хочешь узнать, чем все кончилось, или нет?
– Нельзя же огорошить меня подобной новостью и рассчитывать, что я никак не отреагирую!
Холодная рука неожиданно коснулась моей ключицы. Сердце забилось сильнее, но я постаралась держать себя в руках.
– Тебе не нужно дышать?
– Совершенно необязательно. Дышим мы скорее по привычке.
– И как долго вы можете… не дышать?
– Наверное, бесконечно, точно не знаю. Жить, не чувствуя запахов, немного скучно.
– Немного скучно, – глухо повторила я.
Уж не знаю, что отражалось на моем лице, но Эдвард почему-то расстроился. Отдернув руку, он так и впился в меня взглядом. Мне стало неловко.
– Что такое? – чуть слышно спросила я, касаясь его неподвижного лица.
– Какая нелепая пара, ты и я, – вздохнул он.
– По-моему, мы это уже обсуждали.
– Разве тебе не страшно?
– Нет, – честно ответила я. Эдвард смотрел на меня во все глаза.
– Самый сильный хищник на планете заботится о моей безопасности. Чего мне бояться?
Он фыркнул и если не развеселился, то хотя бы хмуриться перестал.
– Ну, ты загнула! Эмметт намного сильнее меня.
– Приходится верить тебе на слово.
– Когда-нибудь сама убедишься.
– Итак, продолжай! Карлайл поплыл во Францию…
Эдвард кивнул, возвращаясь к своей истории. Золотистые глаза метнулись к другой картине в богато украшенной раме, самой большой из висящих на стене. Картина была не только самой большой, но и самой пестрой: яркие фигурки в пышных балахонах прижимаются к каким-то столбам и свешиваются с балконов. Мне показалось, что это либо какие-то герои греческой мифологии, либо библейские персонажи.
– Карлайл приплыл во Францию и обошел все европейские университеты. Не зная отдыха, он изучал музыку, точные науки, медицину, пока не понял, что его призвание – спасать человеческие жизни. Другие подобные нам люди, более цивилизованные, чем призраки лондонских трущоб, отыскали его в Италии.
Тонкий палец показал на степенную четверку на самом высоком балконе, снисходительно взирающую на царящий внизу бедлам. Присмотревшись к фигуркам, я с удивлением узнала золотоволосого мужчину.
– Друзья Карлайла вдохновили Солимену,¹ и он часто изображал их богами, – Эдвард усмехнулся. – Аро, Марк, Кай – представил он остальных, – ночные ангелы-хранители науки и искусства.
– Что же с ними стало? – вслух поинтересовалась я, с благоговением глядя на фигурки.
– Они по-прежнему в Италии, – пожал плечами Эдвард, – где прожили бесчисленное множество лет. А вот Карлайл долго среди них не задержался, пару десятилетий, не больше. Каждому нужны друзья, тем более такие образованные и утонченные, но они пытались вылечить его от отвращения к тому, что называли «естественным источником силы». Карлайл попытался склонить их на свою сторону… Безрезультатно. Почувствовав себя чужим среди своих, папа решил отправиться в Америку. Представляю, как он был одинок!
Однако и в Новом Свете ему долго не удавалось найти близких по духу. Шли годы, вампиров и оборотней стали считать бабушкиными сказками, и Карлайл понял, что вполне может общаться с людьми, не раскрывая своей сущности. Со временем он стал врачом и приобрел обширную практику. Вот только друзей по-прежнему недоставало: сходиться с людьми слишком близко было опасно.
Эпидемия испанки застала отца в Чикаго. Несколько лет он вынашивал одну идею и уже решил действовать. Раз не удалось найти семью, он создаст ее сам. Останавливало лишь то, что Карлайл не до конца представлял, как будет происходить перерождение. Лишать человека жизни, как когда-то поступили с ним, он не желал. Раздираемый внутренними противоречиями, он нашел меня. Как безнадежно больной, я лежал в палате для умирающих. Мои родители скончались на руках Карлайла, поэтому он знал, что я остался сиротой, и решил попробовать.
Голос Эдварда превратился в чуть слышный шепот, а потом и вовсе затих. Невидящий взгляд молодого Каллена блуждал где-то далеко. Интересно, о чем он сейчас думает: о прошлом Карлайла или своем собственном? Спросить я не решилась.
Когда Эдвард повернулся ко мне, его лицо было безмятежно спокойным.
– Остальное ты знаешь, – проговорил он.
– С тех пор ты постоянно жил с Карлайлом?
– Почти. – Эдвард обнял меня за талию и подтолкнул к двери.
Я с тоской оглянулась на картины, не испытывая никакого желания уходить из гостеприимного кабинета.
Пришлось брать инициативу в свои руки.
– Что значит «почти постоянно»? – настырно поинтересовалась я.
Эдвард вздохнул.
– Ну, лет через десять после моего создания – или перерождения, называй, как хочешь, – у меня случился обычный кризис подросткового возраста.
Постоянное воздержание, которое проповедовал Карлайл, меня совсем не устраивало, я бунтовал и некоторое время жил один.
– Правда? – И снова я была скорее заинтригована, чем испугана.
Эдвард разочарованно покачал головой и повел меня на третий этаж. Находясь под впечатлением рассказа, я едва обращала внимание на обстановку.
– Неужели это тебя не отталкивает?
– Нисколько.
– Почему?
– Ну… у меня тоже были подростковые проблемы.
Он захохотал, на этот раз громко и заразительно.
– Ты хоть понимаешь, какой необычный у тебя характер?
Вопрос прозвучал риторически, и отвечать я не стала. Тем временем мы поднялись в холл третьего этажа, обшитый темной древесиной, и Эдвард смотрел на меня до тех пор, пока я застенчиво не отвела глаза.
– У меня было преимущество. С момента моего перерождения я научился читать мысли живых существ: и людей, и себе подобных. Именно поэтому я не мог оторваться от Карлайла – в нем было столько искренности и убежденности в своей правоте!
Лишь через несколько лет я вернулся к отцу и вновь принял его мировоззрение. Теоретически я не должен был испытывать угрызений совести. Читая мысли своих жертв, я мог отпускать невинных и уничтожать только злых. Однажды я убил черного парня, который преследовал девушку, желая над ней надругаться. Убийство компенсировалось спасением невинности, и мне было не так плохо.
Я содрогнулась, представив себе темный переулок и девушку, убегающую от насильника. И Эдварда на охоте… Такого молодого, прекрасного… и беспощадного. Интересно, та девушка была ему благодарна или только смертельно испугана?
– Однако со временем я разглядел в себе монстра! Цена человеческой жизни слишком высока, и убийству не может быть оправданий! Я вернулся к Карлайлу и Эсми, и они приняли меня с распростертыми объятиями.
– А потом Карлайл привел Розали… – проговорила я.
Эдвард неожиданно рассмеялся.
– Ты думаешь только об одном!
Возразить было нечего.
– Моя комната, – объявил он, пропуская меня вперед.
Огромное, во всю стену, окно выходило на юг, комната была просторной и светлой. Значит, вся южная стена дома из какого-то прозрачного материала! Передо мной как на ладони была извивающаяся лесная река, девственный лес, скалистые горы.
Западную стену занимали стеллажи с компакт-дисками. Похоже, их у Эдварда больше, чем в любом магазине. В углу стояла стереоустановка, настолько сложная, что я не решалась к ней прикоснуться – вдруг сломаю. Ни малейшего намека на кровать, только широкая кожаная софа. На полу ковер густого золотистого цвета, а на стенах обивка из тяжелой ткани на тон темнее.
– Хорошая акустика? – предположила я.
Эдвард усмехнулся и кивнул, а потом с помощью дистанционного управления включил стереоуста-новку. Комнату заполнили рваные аккорды джаза, и мне показалось, что я слышу живой звук.
– Диски как-то систематизированы? – спросила я, подойдя к стеллажу. Явно не в алфавитном порядке и не по тематике!
– Ну, по годам и личным предпочтениям, – рассеянно пробормотал Эдвард.
Обернувшись, я увидела, что он заинтересованно за мной наблюдает.
– Что такое?
– Я надеялся, что когда расскажу тебе все и между нами не останется секретов, я почувствую облегчение. Большего не ожидал… Так вот, выходит, я ошибся. Теперь, когда ты узнала все, я не просто доволен. Я счастлив, – тихо сказал он.
Я так и просияла в ответ.
– Как здорово!
– Конечно, полное отсутствие страха с твоей стороны меня совсем не радует. Это просто неестественно! – нахмурился Эдвард.
– Ты вовсе не такой жуткий, каким себе кажешься. Можно сказать, я вообще не считаю тебя страшным и опасным, – беззаботно врала я.
Эдвард печально улыбнулся. Он мне не поверил.
– Вот это ты зря сказала! – кровожадно заявил он. И, глухо зарычав, обнажил ровные нижние зубы.
Тело сжалось в пружину – настоящая пума перед прыжком.
Я испуганно пятилась.
– Не уйдешь!
Как он бросился на меня, я не увидела – уж слишком быстрым было движение. Просто в следующую секунду я полетела на софу, которая придвинулась к стеклянной стене. Сильные руки сжали меня в объятиях, хотя я и не пыталась сопротивляться. Мне просто хотелось сесть…
«Пума» не позволила мне и этого, всем телом прижав к софе. Я не на шутку перепугалась, а Эдвард злорадно улыбался.
– Что ты сказала?
– Ты страшное зубастое чудовище! – прохрипела я, но не с сарказмом, как хотела, а робко и испуганно.
– Вот так-то лучше!
– Ладно, – примирительно проговорила я.
– Можно нам войти? – послышался из коридора тихий голос.
Теперь я сопротивлялась изо всех сил, однако Эдвард лишь ослабил хватку и посадил меня на колени.
Дверь приоткрылась, и я увидела Элис и Кэри. Мои щеки густо покраснели, а вот Эдвард ничуть не смутился.
– Заходите, – гостеприимно пригласил он.
Судя по всему, Элис не находила ничего странного в том, что мы сидим, обнявшись. Покачивая бедрами, она вышла на середину комнату и грациозно опустилась на пол. Кэри в смущении застыл в дверном проеме. Парень пристально смотрел на Эдварда, будто спрашивая, что происходит.
– Звуки были такие, будто ты решил съесть Беллу на обед, вот мы и пришли, надеясь на угощение! – весело сказала Элис.
Я оторопела, но краем глаза заметила, что Эдвард улыбается. Интересно, что его развеселило: замечание сестры или мой испуг?
– Простите, делиться нечем, самому мало! – подыграл Каллен, крепко прижимая меня к себе.
– На самом деле, – невольно улыбаясь, вмешался Кэри, – Элис хотела сказать, что, во-первых, сегодня ночью будет гроза, а во-вторых, Эмметт предлагает поиграть в мяч. – Нехотя отлепившись от двери, парень подошел к своей подруге. – Эдвард, ты к нам присоединишься?
Вроде бы слова безобидные, но отчего-то мне стало не по себе. Так, значит, Элис Каллены доверяют больше, чем прогнозам метеорологов.
Глаза Эдварда вспыхнули, однако он промолчал.
– Естественно, можешь взять с собой Беллу, – щебетала девушка.
– Хочешь пойти?
– Конечно! – Разве могла я обмануть его ожидание? – Куда и когда?
– Придется подождать грозы, без нее нельзя… Хотя ты сама все увидишь! – пообещал Эдвард.
– Мне понадобится зонт?
Все трое рассмеялись.
– Так как насчет зонта, Элис? – переспросил Кэри.
– Думаю, на поляне будет сухо, – уверенно проговорила мисс Каллен.
– Вот и отлично, – радостно подхватил Кэри Хейл.
И снова я поняла, что не на шутку заинтригована, а вовсе не испугана.
– Давайте пригласим Карлайла! – предложила Элис и порхнула к двери так легко и грациозно, что позавидовала бы любая балерина.
– Будто ты не знаешь, что отца вызвали в больницу! – подначил девушку Кэри.
– В какую игру мы будем играть? – поинтересовалась я, как только мы остались вдвоем.
– Ты будешь смотреть, а мы – играть в бейсбол. Я закатила глаза.
– Вампиры любят бейсбол?
– Ну, мы же американские вампиры! – с напускной серьезностью проговорил Эдвард.