Справочная информация [11]: Государство: Боспорское царство

Эпоха Спартокидов (438 г. до н.э. – 109 г. до н.э.)

В 438 году до Р.Х. после сорокадвухлетнего правления Археанактидов к власти пришел Спарток, явившейся ро­доначальником новой династии боспорских правите­лей, которая затем возглавляла Боспорское государ­ство вплоть до конца II в. до н. э.Появление на Боспоре сильной и единой власти в руках энергичного и талантливого её носителя было решающим моментом в истории восточных греческих причерноморских колоний. Оно создавало здесь решающую силу, которая впоследствии стала центром объединения всех греков Боспора и Приазовья, без какового они неминуемо были бы только орудием в руках господствующего скифского населения.

В этом, очевидно, и состояло главное их преимущество по сравнению с их предшественниками — носителя­ми чисто греческого имени, Археанактидами. Мож­но, однако, не сомневаться, что представители новой негречсской династии испытали на себе сильное воз­действие греческой культуры.
Исторический смысл происшедшей на Боспоре смены династий раскрывается в политике Спартоки­дов. Судя по всему, она преследовала две главные цели: расширение тер­риториальных пределов Боспорского государства и усиление власти центрального правительства. Пер­вая из этих задач была обусловлена стремлением обеспечить боспорский хлебный экспорт своей соб­ственной сельскохозяйственной базой; вторая выте­кала из первой, поскольку господство над значитель­ной территорией, в состав которой наряду с города­ми вошли и земли местных племен, закономерно потребовало и иных приемов управления, опирав­шихся на более широкие полномочия центрального правительства. С какого времени начинается развитие боспорской территориальной экспансии и когда Спартокиды достигли в этом направлении первых успехов — точно мы не знаем. Заметной она становится только в годы правления боспорского правителя Сатира. Расширение владений Спартокиды начали с присоединения Нимфея и Феодосии, не вошедших в состав объединения [7].
Нимфей заключил союз с Афинами — наиболее крупным и могущественным центром материковой Греции. Военный конфликт с Афинами не входил в планы Сатира, поэтому он решил прибегнуть к хитрости. Интересы Афин в Нимфее тогда представлял некий Гилон. За большую взятку он передал город Сатиру и, по понятным причинам не рискнув вернуться в Афины, остался жить на Боспоре. Вероятно, не без помощи своего царственного покровителя, Гилону удалось жениться на скифянке знатного рода, имевшего влияние на Боспоре. Внуком Гилона был знаменитый греческий оратор Демосфен, живший, кстати, в Афинах. Демосфен любил произносить в народном собрании речи патриотического содержания, поэтому ему пришлось в свое время вытерпеть немало неприятных минут, когда некрасивая история с участием его деда вышла наружу… Несмотря на инцидент с Нимфеем, Сатиру удалось наладить связи с Афинами. Крупнейший город Греции испытывал необходимость в хлебе, который в изобилии выращивался на Боспоре, а боспоряне охотно покупали изделия афинских ремесленников. Для того, чтобы стимулировать торговлю, Сатир даровал значительные льготы афинским купцам. Кстати, возможно благодаря именно этому обстоятельству предательство Гилона было предано забвению.
Борьба за Феодосию была длительной и осложнена рядом обстоятельств: при осаде города в 389/8 годов умер Сатир I и борьбу продолжил Левкон I, но главное - в ней приняла активное участие на стороне Феодосии Гераклея - город на южном побережье Черного моря. Война эта, с одной стороны, была, очевидно, вызвана тем, что Феодосия обладала прекрасной гаванью и плодородной территорией. Подчинение Феодосии, таким образом, должно было дать Боспору очень важ­ный для его хлебной торговли транзитный пункт и од­новременно довести западную границу боспорских владений до выгодного для Боспора в стратегическом отношении рубежа. С другой стороны, в Феодосии, по данным одного из наиболее надежных периплов, проживали боспорские политические эмигранты. При стойкости полисных традиций в греческом мире, мож­но не сомневаться, что проводимая боспорским пра­вительством, очевидно еще со времен Археанакти-дов, политика государственной централизации вызы­вала противодействие со стороны приверженцев прежней полисной независимости. В начавшуюся войну с Феодосией, как уже ука­зывалось, вмешалась Гераклея Понтийская — метрополия Херсо-неса. По-видимому, она была свя­зана с Феодосией торговыми уза­ми и, с другой стороны, опасалась за дальнейшую судьбу тогда еще недавно основанной ею коло­нии — Херсонеса. Расширение границ во много раз более сильно­го Боспора создавало, очевидно, угрозу для его дальнейшей незави­симости. В результате вмешательства третьей стороны, военные действия затяну­лись. Но в конце концов Феодосия была вынуждена капитулировать. В надписи с именем Левкона, най­денной на берегу Цукурского ли­мана и происходящей, вероятно, из Фанагории, Левкон назван ар­хонтом Боспора и Феодосии.
Затем Спартокиды обратили взоры на восточное побережье Керченского пролива. Военные действия начались здесь вскоре после подчинения Феодосии и велись против целой группы меотских племен. База для этого наступления Боспора была подготовлена братом Левкона Горгиппом, который превратил в мощную крепость город Синдская Гавань в месте, наиболее удобном для вторжения в земли меотов. Эта война была недолгой, союзники вышли победителями, но результатами этой победы воспользовался исключительно Боспор. Прикубанские меотские племена — синды, тореты, дандарии и псессы — были не просто подчинены, они вошли в состав Боспора и стали подданными боспорского правителя. Это привело к новым изменениям во внутриполитической структуре государства. Причем эти изменения оказались еще более важными для укрепления власти Спартокидов, чем прежние [12].
Спартокидский Боспор, безусловно, не представ­лял собой централизованного государства, знакомо­го нам по более поздним историческим периодам. Его правительству, даже если бы оно этого захоте­ло, еще нечего было противопоставить давним тра­дициям полисного самоуправления рабовладельчес­ких городов и не менее устойчивому стремлению к самостоятельному существованию местных племен, восходящим к первобытно-общинной эпохе — строю военной демократии. Сосуществование в рамках од­ного и того же государственного объединения рабо­владельческих городов и местных племен долгое вре­мя накладывало на спартокидский Боспор своеобраз­ный отпечаток. Оба эти слагаемые не сразу в нем растворились. Отсюда двойственность политической структуры Боспора, так ясно отразившейся в двой­ственной титулатуре возглавившей это государство правящей династии. Упоминаемая двойственность государственной природы Боспора имела под собой глубокие основания.
Первоначально Левкон именовал себя «архонтом» по отношению к подчиненным племенам. Позднее этот титул некоторое время сохраняется по отношению к той части синдов, которые еще при Сатире стали союзниками Боспора. И наконец Левкон принимает по отношению ко всем варварским племенам титул «царствующий». Видимо, принятая им титулатура была дополнена новым термином только после полного прекращения сопротивления со стороны меотских племен и установления прочного мира в Азии.
С подчинением варварских племен Прикубанья в составе Боспорского царства появился новый этнический компонент, на который эллины всегда смотрели как на объект эксплуатации. Управление каждым конкретным племенем теперь должно было осуществляться наместником царствующего правителя. В их качестве выступали родственники или «друзья» царя. Племена по социальной и экономической организации, по-видимому, сохранились в прежнем виде. Об этом свидетельствует отсутствие каких-либо значительных следов изменений в организации сельского хозяйства по данным археологии. При этом часть земель меотов (скорее всего, неосвоенные и пограничные) стала собственностью Левкона. Варвары также должны были уплачивать ему дань продукцией своего сельского хозяйства. Учитывая размах торговых связей Боспора с Грецией при Левконе, можно предположить, что он законодательно закрепил за собой право первой покупки производимого местами товарного хлеба, по крайней мере в неурожайные годы. Ряд представителей знати меотов вошел в состав элиты Боспора. Все это давало Левкону полное право рассматривать свою власть по отношению к ним как царскую. У правителей покоренных племен данный титул был распространен и, следовательно, никакого негативного отношения вызывать не мог.
Завершив подчинение племен Азии, Левкон оставил там в качестве наместника своего брата Горгиппа, проявившего себя к тому времени достаточно способным правителем. Город Синдская Гавань за заслуги Горгиппа в его государственной деятельности был переименован в Горгиппию.
Успехами внешней политики можно считать расширение экономических связей с Афинами, которые при Левконе получают половину необходимого их полису хлеба с Боспора — 1 млн. пудов (16 700 тонн) в год. Левкон, как и его отец, предоставил афинским купцам ателию — право беспошлинной торговли и погрузки своих судов первыми [2]. Более того, он распространил это право и на Феодосию, через которую однажды экспортировал более 5 млн. пудов (83 500 тонн) зерна. Взамен афиняне удостоили его права гражданства и соответствующих привилегий в Афинах. Статуя Левкона и стела с постановлением о предоставляемых ему привилегиях была установлена на Афинском акрополе рядом со стелой его отца Сатира.
Привилегии на Боспоре получили и некоторые другие города островной и материковой Греции. Найденные почетные и надгробные надписи свидетельствуют, что Боспор при Левконе имел контакты с Афинами, Митиленой, Аркадией, Хиосом, Синопой, Пафлагонией, Херсонесом, Гераклеей, Кромнами и даже с весьма отдаленными Сиракузами. Более того, устанавливаются и определенные политические контакты с малоазийскими княжествами, подвластными Персии, о чем свидетельствует надгробие пафлагонского наемника, найденное на Боспоре.
Успехи развивающейся экономики были подкреплены при Левконе выпуском первой боспорской золотой монеты, ставшей платежным средством не только на внутреннем, но и на международном рынке. А это еще более увеличило престиж государства. Оно становится широко известным в Греции.
Все это весьма существенно укрепило и положение самой правящей династии. Победы Левкона заставили надолго «примолкнуть» любую оппозицию. Материальные приобретения, полученные в результате завоеваний, сделали недосягаемым экономическое превосходство Спартокидов над любым из богатейших боспорских родов, что лишало их возможности претендовать на власть. Открывшиеся возможности экономической эксплуатации варварской хоры внутри государства примиряли с тиранами и демократическую оппозицию (полностью исключать возможность ее существования нельзя), и сторонников автономного существования полисов.
С образованием Боспорского государства как го­сударства рабовладельческого использование труда несвободных приняло более широкие размеры. Тем не менее на Боспоре наряду с рабами и рабовладель­цами несомненно продолжал существовать достаточ­но значительный слой мелких, частично свободных, частично зависимых, земледельцев. Они работали на своих землях, продавая хлеб боспорским купцам. Об этом с достаточной убедительностью говорит самый факт существования на боспорской территории от­дельных, сохранивших свои имена племен, засвиде­тельствованный и надписями, и литературными ис­точниками.
Таким образом, в государстве, возглавленном Спартокидами, сосуществовали социальные взаимо­отношения различных типов. Наряду с рабовладени­ем, господствовавшим в городах, в свое время осно­ванных греческими колонистами, и на землях крупных землевладельцев, использовавших труд рабов и зависимых, здесь оставались и местные племена, еще сохранявшие пережитки первобытно-общинного строя.
Существенную опору власть Спартокидов нахо­дила в наемном войске и тех обширных связях Спар­токидов с местными племенами, которые позволяли им использовать военные силы этих племен в каче­стве союзников. Впрочем, военные ополчения, по-ви­димому, продолжали существовать и в городах.
Политику Левкона I продолжили его сыновья Спарток II (353-348 гг. до н. э.) и Перисад I (348 — 310 гг. до н. э.) [7]. Они подтвердили льготы, дарованные афинским купцам их отцом. В благодарность за это афиняне приняли специальный декрет в честь боспорских правителей, наградили их золотыми венками и воздвигли у себя в городе бронзовую статую Перисада. Получившие власть после смерти отца, дети Левкона некоторое время управляли государством как соправители.
Такое разделение власти на Боспоре наблюдалось впервые. Оно могло быть вызвано различными причинами, но суть их всех кроется, как нам кажется, в одном — в неспособности Спартока III реально исполнять обязанности главы государства. В дальнейшем подобных примеров соправительства боспорских тиранов не прослеживается.
Декрет афинян был издан в последний год правления Спартока, когда у правителей государства возникли какие-то трудности. Именно поэтому они просят вернуть им деньги, предоставленные ранее афинянам, и дать матросов для службы в боспорском флоте. Эти трудности, вероятно, возникли в связи с попыткой одного из меотских племен — племени псессов выйти из состава государства. В самой ранней посвятительной надписи, датированной временем Перисада I, это племя отсутствует. Значит, они сумели восстановить свою независимость в период совместного правления сыновей Левкона. Борьба с ними потребовала от Боспора значительных усилий и продолжалась, по-видимому, не один год. Итогом ее стало восстановление господства Боспора над всеми ближайшими племенами. Это получило отражение в титуле Перисада I. Он стал именоваться царем синдов и всех маитов (меотов). В понятие «все меоты» вошли тореты, дандарии и псессы, которых боспоряне знали лучше других и были уверены в их этническом единстве. Любопытно, что синды, которые, согласно сведениям античных этнографов, тоже были местами, не вошли в это понятие. Можно предполагать, что они не поддержали выступление псессов против Спартокидов, в то время как дандарии и тореты выступили на стороне мятежников.
Новая война привела не только к восстановлению власти Боспора над псессами, но и к подчинению новых племен — фатеев и досхов. Это еще более расширило границы Боспора в Азии и привело к соприкосновению с другой еще более мощной этнической группировкой — племенем сираков, савроматов по этническому происхождению. На этом наступление Боспора на восток прекратилось. Граница стабилизировалась, хотя политическая ситуация здесь всегда оставалась напряженной. Об этом свидетельствуют следы разрушений и пожаров на пограничных боспорских крепостях, а также клады монет в приграничных районах.
Успехи армии Перисада I в Азии в известной мере спровоцировали войну Боспора и со скифами. В одной из речей афинского оратора Демосфена говорится о «случившейся у Перисада войны со скифами», в результате которой торговля в государстве почти замерла. Поскольку Скифия делилась на три царства, а Демосфен не сообщает, с каким именно из них шла война и чем она закончилась, вероятнее всего, надо исходить из общего направления наступления боспорян в то время. Не имея возможности воевать с сильным сиракским союзом племен, Перисад мог перенести удар в устье Танаиса (Дона), где располагалось наименьшее из скифских царств. Отсутствие следов значительных разрушений и пожаров на Елизаветинском городище, политическом центре скифов Подонья, и прежняя торговая ориентация его жителей после окончания войны позволяют думать, что военный нажим Боспора в этом направлении был непродолжительным и не очень сильным.
Богатые рыбой устья Танаиса давно привлекали боспорских купцов. Рост численности граждан Пантикапея требовал освоения новых земель. Учитывая то, что именно здесь чуть позднее, в самом начале III века до н. э. пантикапейцы основали новый город — Танаис, одноименный названию реки, можно предполагать, что война Перисада I со скифами Подонья стала своеобразной разведкой сил противника в регионе накануне выведения сюда новой колонии. Со своими же соседями на Керченском полуострове — скифами-царскими — он сохранил по-прежнему союзные отношения, что подтверждается дальнейшим ходом событий в Азии при его сыновьях.
Во время этих военных потрясений Перисад I неуклонно придерживался дружественных отношений с рядом полисов Греции и Причерноморья [4]. Его важнейшим экономическим и политическим партнером оставались Афины. Он подтвердил право афинских купцов на беспошлинность, причем «на все товары и на всем Боспоре». Кроме того, аналогичные привилегии получили жители Амиса, Хиоса, Халкедона и некоторых других городов. Благодаря этим привилегиям продукция эллинских мастерских всех специальностей и профессий буквально хлынула на Боспор, а через него к местным и окрестным варварским племенам.
Основой экономики государства и при Спартокидах остается по-прежнему сельское хозяйство и тесно связанная с ним хлебная торговля. Не случайно на одном их первых выпусков золотых монет на оборотной стороне изображен грифон, идущий по хлебному колосу. Позднее в качестве эмблемы на монетах встречается также изображение плуга. С земледелием, как основным занятием, связано широкое распространение культов божеств, покровительствовавших земледелию, — Деметры, Диониса и Афродиты Апатуры.
О большой роли сельского хозяйства свидетельствуют также виноградарство и виноделие. Правда, климат Северного Причерноморья был менее благоприятен для виноградарства, чем в Греции, и на зиму виноградные лозы приходилось присыпать землей, чтобы они не замерзали. Тем не менее уже во второй половине IV века до н. э. виноградарство становится на Боспоре товарным производством.
Успешно развивалось и боспорское садоводство. Греческие авторы при описании боспорских поселений непременно упоминают об окружающих их прекрасных садах. Не случайно один из городов государства даже назывался «Кепы», что означает «сады». Боспоряне выращивали яблони, груши, гранаты, сливу, алычу и другие садовые культуры.
Важнейшим из промыслов Боспора всегда было рыболовство, достигшее во второй половине IV века до н. э. высокого развития. При раскопках любого боспорского города или поселения всегда встречаются кости рыб или приспособления для рыбной ловли.
Среди многих видов промысловой рыбы в IV веке, особое значение имели осетровые [9]. Добыча и вывоз осетровых в Грецию, где они высоко ценились, составляла одну из важнейших отраслей экспорта боспорян. Недаром на нескольких сериях боспорских монет рядом с изображением хлебного колоса чеканится изображение осетра. Кроме того, судя по костным остаткам, большим спросом пользовались керченская сельдь, сазан, судак и хамса. В боспорских городах были открыты цистерны для засолки рыбы.
При Левконе и его ближайших потомках развивается и совершенствуется ремесленное производство. Возникают и активно функционируют практически все известные в античном мире ремесла, включая производство дорогих краснофигурных ваз, мраморных статуй и рельефов. Наиболее важное значение для государства и его правителей в то время имели ювелирное производство в металлургии, а в керамическом производстве — изготовление черепицы.
Расцвет сельского хозяйства и ремесел при Левконе и его сыновьях стимулировал бурное развитие торговли. В города Греции и Малой Азии вывозятся хлеб, соленая рыба, скот, кожа, мех, рабы. Главной статьей экспорта, естественно, был хлеб.
Более 2 млн. пудов (33 400 тонн) зерна поставлял Боспор ежегодно в города античного мира. Доходы от этой торговли, по подсчетам профессора В. Д. Блаватского, составляли в денежном эквиваленте в среднем 260—270 талантов, при общих доходах бюджета около 300—350 талантов [6]. Много это или мало судить трудно. Во всяком случае доходы Афинского государства при Перикле были в 6—7 раз выше. Но ведь и уровень, и направления развития экономики, и государственные расходы там были совершенно иными. Для Боспора получаемые им средства были очень значительными. Понятно, почему Левкон и его преемники уделяли такое внимание именно хлебной торговле.
Местным племенам в обмен на продукцию сельского хозяйства боспоряне поставляли оружие, защитные доспехи, ювелирные изделия, вино, ткани, посуду. На всех поселениях и в большинстве погребений некрополя встречаются изделия греческих, а также боспорских мастеров. Со времени Перисада I боспорские купцы вытесняют Ольвию даже со скифских рынков Приднепровья.
Большие доходы от различных производств и торговли привели к изменению внешнего облика городов. Особенно расцветает столица Боспора — Пантикапей. Город украшается новыми храмами, дворцами правителей и другими общественными зданиями. Кроме храма Аполлона в IV веке до н. э. здесь появляются храмы Деметры, Геракла, Артемиды, Афродиты, Асклепия и других божеств. Следы активной строительной деятельности этого времени зафиксированы и во многих других городах государства. Есть основания говорить о постройке храмов Аполлона в Фанагории и Геромонассе, храмов Артемиды в Фанагории, Гермонассе и Горгиппии, храмов Афродиты в Нимфее, Мирмекии, Тиритаке, Кепах, Фанагории, Гермонассе, Горгиппии.
Расширение торговых связей потребовало строительства собственного военного и торгового флота. В восточной части порта Пантикапея строятся доки, рассчитанные на ремонт и строительство одновременно 20 кораблей. Эта цифра, названная греческим географом Страбоном, не случайна. Именно такое число кораблей позволял содержать бюджет Боспорского государства. Архонт, царь Боспора, содержал также четырехтысячную наемную армию. Столь многочисленной армии не имел ни один греческий полис Причерноморья.
Могущество потомков Спартока настолько возросло, а государственная машина Боспора настолько окрепла и усовершенствовалась применительно к условиям периферии античного мира, что власть Спартокидов сохранялась и далее еще на протяжении почти 200 лет без существенных изменений. Перисад I, раздвинувший границы владений Боспора «от тавров до границ земли кавказской», за свои заслуги даже «был признан богом». Ни один из правителей Боспора не удостаивался подобной чести. Культ Перисада I как божества осуществлялся в специально построенном в Пантикапее храме и сохранялся даже в первые века нашей эры. После смерти он был погребен в одном из самых замечательных в архитектурном плане курганов — Царском кургане. Стоящий отдельно от других подобных памятников в открытой степи и отлично видный из Пантикапея, как и подобает гробнице божества, этот курган и сегодня поражает воображение многочисленных посетителей своей монументальностью и высоким качеством работы. Не случайно, никакие бури эпох и даже бомбежки и артобстрелы времен Великой Отечественной войны не смогли разрушить этот уникальный по своей выразительности памятник античного Боспора.
Но признание правления Перисада I высшей ступенью развития государства означает и признание начало его заката [12]. Первым признаком этого заката стала борьба за власть его сыновей, вспыхнувшая вскоре после смерти этого, несомненно, самого выдающегося представителя династии.
Противоречивость создавшейся на Боспоре об­становки нашла свое отражение в единственном до­шедшем до нашего времени отрывке, сохранившем­ся в труде Диодора, связанно излагающем ход исто­рических событий на Боспоре. Это рассказ о междоусобной борьбе сыновей Перисада I, заимство­ванный Диодором у какого-то нам неизвестного, но очень хорошо осведомленного в боспорской истории античного автора. Междоусобная война началась между сыновьями Перисада I в 309 г. до н. э., сразу же после его смерти. Освободившийся престол пе­решел к старшему из его сыновей — Сатиру. Тогда младший сын Перисада Эвмел заключил союз с Ариафарном, царем местного племени татеев, привлек на свою сторону еще некоторые племена и поднял ору­жие против старшего брата. В начавшейся борьбе средний сын умершего Перисада, Притан, стал на сторону Сатира. Военные действия развернулись главным образом на азиатской стороне пролива. Силы Сатира состояли из 2 тыс. греческих наемни­ков, 2 тыс. находившихся на его службе фракийских воинов и союзных ему скифов, численностью 20 тыс. пехоты и 10 тыс. всадников. На стороне Эвмела были войска Ариафарна общей численностью 22 тыс. пе­хоты и 20 тыс. конницы.
В первом же крупном сражении у реки Фат — ве­роятно, одного из притоков Кубани — после того как оба войска понесли значительные потери, Сатир об­ратил своего противника в бегство. Преследуя его, он сжигал встречавшиеся ему на пути селения, захва­тывал пленных и добычу.
Начало военных действий в приведенном выше варианте, описанное историком Диодором, как-то не очень увязывается с инициативой Эвмела в борьбе за власть. Здесь он командует всего лишь частью боевого строя — одним из флангов армии сиракского царя, который сам руководит сражением. В описании же дальнейшего хода военных действий он даже не упоминается. Не свидетельство ли это того, что реальным инициатором выступления против Боспора были сираки, а Эвмела, по крайней мере на первом этапе борьбы, они просто использовали как реального претендента на трон Боспора?..
Как это часто бывает, блестящая победа в сражении не завершилась победой в войне. Те воины Арифарна и Эвмела, которые уцелели в сражении, вместе со своими предводителями укрылись в крепости сираков. Она располагалась на берегу глубокой реки Фат, которая обтекала ее и делала неприступной. Кроме того, крепость была окружена высокими утесами и огромным лесом, поэтому к ней было всего два искусственных доступа. Один из них, ведший к самой крепости, был защищен высокими башнями и наружными укреплениями. Другой был с противоположной стороны в болотах и охранялся палисадами. У здания крепости были прочные колонны, а жилые помещения находились над водой.
Убедившись в мощи укреплений вражеской крепости, Сатир решил сначала разорить вражескую страну. Его войско предало огню селения сираков и захватило большое количество добычи и пленных. После этого была предпринята попытка прорваться в крепость через имеющиеся подходы к ней. Атака наружных укреплений и башен провалилась. Отряд Сатира был отброшен с большими потерями. Но другая часть его войска, действовавшая с луговой стороны через болота, захватила деревянные укрепления с этой стороны крепости и, переправившись через реку и лес, стала пробиваться к цитадели. Три дня воины Сатира рубили лес, с трудом и опасностями пролагая дорогу. Арифарн, опасаясь штурма, расставил своих стрелков вдоль обеих сторон прохода, ведущего к крепости, и приказал им непрерывно обстреливать войско противника. Занятые вырубкой деревьев, боспоряне не могли обезопасить себя от стрел и несли большие потери. Но все же на четвертый день они вышли к крепостной стене.
Предводитель наемников Мениск, отличавшийся и умом, и храбростью, бросился через проход к стене и вместе со своими товарищами стал храбро атаковать укрепления. Однако преодолеть отчаянное сопротивление сираков, имевших к тому же численное превосходство, он не смог. Тогда Сатир лично повел войско в атаку. В жестоком рукопашном сражении он был ранен копьем в руку и приказал отступать. Его войско, оставив сторожевые посты, удалилось в лагерь. На следующий день штурм должен был повториться, но случилось непредвиденное. К вечеру рана царя воспалилась. Он почувствовал себя плохо и с наступлением ночи скончался. У власти он пробыл всего девять месяцев. После этого его войска сразу же отошли к го­роду Гаргазе, по-видимому находившемуся на бере­гу Кубани. Отсюда тело Сатира было перевезено в Пантикапей, где оставался его средний брат Притан. Устроив пышные похороны, Притан принял царскую власть и возглавил находившееся в Гаргазе войско. Узнав об этом, Эвмел направил к нему своих послов с предложением передать ему часть государства. Но Притан не обратил на это внимания и, оставив гарнизон в Гаргазе, возвратился в Пантикапей, чтобы упрочить свою власть. По-видимому, процедура эта оказалась достаточно длительной. Во всяком случае, пока он этим занимался, его брат Эвмел с помощью варваров успел захватить и Гаргазу, и ряд других укреплений и городов азиатского Боспора. Кто были те варвары, которые оказали помощь Эвмелу, историк Диодор не говорит, но не исключено, что это были те же самые сираки.
Притан в конце концов выступил против мятежного брата с войском, но он, по-видимому, не был искушен в военном деле. Во всяком случае, сражение между братьями окончилось победой Евмела. Вскоре после этого Притан капитулировал на условиях отказа от престола в пользу Евмела. По­сле возвращения в Пантикапей Притан еще раз по­пытался вернуть себе власть, но потерпел неудачу. Ему пришлось бежать в Кепы, где позднее по прика­занию Евмела он был убит [9].
Захватив власть, Евмел быстро подавил сопротивление недовольных. Друзья и родственники Сатира и Притана были перебиты, а жители столицы получили различные льготы. В период правления Эвмела произошли значительные изменения в античном мире. Появились крупные эллинистические государства, правители которых уже с 306 года до н. э. приняли титулы царей. Практически все они, стремясь превзойти своих соперников в могуществе, одним из ведущих выдвигали лозунг освобождения греков. По тому же пути пошел и Эвмел. Он расширяет политические связи с Византией, Синопой и другими эллинскими городами Причерноморья, оказывая им всяческие благодеяния. Так, когда к нему обратились за помощью жители города Каллатии (на территории современной Румынии), осажденные царем Фракии Лисимахом, он принял к себе тысячу их жителей, предоставив им не только политическое убежище, но и целый город для поселения, и область Псою, разделенную на наделы. Не исключено, что он помог и в организации обороны Каллатии от Лисимаха. Затем он победил пиратов, причинявших множество неприятностей греческим купцам. Евмел покровительствовал городам Южного и Западного Причерноморья и даже вынашивал проект объединения всех земель, окружавших Понт, под своей властью. И привел бы свой замысел в исполнение, если бы не несчастный случай. Однажды, когда Евмел ехал на запряженной четверкой колеснице, лошади понесли. Царь попытался выпрыгнуть, но его меч зацепился за колесо. Евмел погиб в 304/303 г. до н. э. Эвмел правил всего 5 лет и 5 месяцев, и это был последний царь династии Спартокидов, о котором можно говорить как о могущественном правителе Боспора.
Боспор со смертью Эвмела вступает в новую фазу своего развития. Это еще не упадок. Боспоряне даже несколько расширяют свои владения. В частности, в самом начале III века до н. э. «эллинами, владеющими Боспором», был основан в устье Дона город Танаис, одноименный реке. Но общая политическая конъюнктура в мире изменилась. Афины пришли в упадок и не могли больше оплатить всю массу боспорской товарной продукции. В то же время огромную массу хлеба на рынки Эллады стал поставлять Египет. Доставка его из Египта была дешевле, и это резко сократило спрос на хлеб из Северного Причерноморья. Поэтому хлебный экспорт Боспора сокращается, уступая место вывозу рыбы, скота, рабов. В его городах строится большое количество больших рыбозасолочных ванн, явно рассчитанных на экспорт производимой продукции. Особенно много таких ванн открыто в южном пригороде Пантикапея — Тиритаке. Создается впечатление, что он стал центром рыбозасолочного промысла в государстве.
Кроме того, боспоряне пытаются преодолеть затруднения в экономике за счет торговли с окрестными варварами. Значительно расширяются виноградники, и растет производство вина. Винодельни, рассчитанные для изготовления вина на экспорт, открыты во многих городах Боспора, но особенно много их в северном пригороде Пантикапея — Мирмекии.
Все известные с IV века до н. э. ремесла боспорян продолжают функционировать и нет оснований говорить об их сокращении вплоть до середины III века. Вероятно, именно это позволило боспорянам приобрести новые рынки сбыта своей продукции взамен потерянных. Основными контрагентами Боспора становятся города Южного Причерноморья, особенно Синопа. Наряду с ними боспоряне продолжают поддерживать связи с Родосом, Косом, Пергамом и даже более отдаленным Египтом, с которым Боспор устанавливает и дипломатические отношения. Причем произошло это по инициативе египетского царя Птолемея II, нуждавшегося в союзниках для продолжения борьбы со своими ближайшими соседями.
Во второй четверти III века до н. э. на Боспор прибыло специальное посольское судно Птолемея II «Изида». Красочное изображение этого судна сохранилось на фреске из святилища Афродиты в Нимфее. Интерпретация изображений и надписей на стене святилища позволяет считать, что египетского царя прежде всего интересовала возможность вербовки наемников для своей армии на Боспоре, и он получил соответствующее согласие боспорских правителей.
Хуже складывались отношения с варварами. Скифы под влиянием экологических изменений и натиском сарматских племен начинают отступать в Крым. Их правители беднеют и уже не могут столь щедро, как прежде, оплачивать изделия боспорских мастеров. Но зато начинают требовать все большее их количество в качестве подарков за земли, предоставленные ими грекам для поселения. Правда, это их давление на Боспор до поры до времени компенсировалось военной помощью боспорским правителям. Не имея достаточных средств для содержания сильной собственной армии, цари Боспора для решения своих военных проблем в Азии все чаще вынуждены обращаться за помощью к союзникам-скифам. Стремясь сделать эту поддержку стабильной и постоянной, они заключают брачные союзы с представительницами и представителями скифской царской династии.
Эта политика действительно оправдала себя. Пока скифы устанавливали протекторат над Ольвией и вели наступательные войны за Херсонес, они сами были заинтересованы в союзе с Боспором и потому охотно шли навстречу просьбам со стороны своего союзника.
Боспорская армия, и раньше не обходившаяся без помощи скифов (вспомним битву при Фате), в течение II века до н. э. становилась все более скифской по этническому составу из-за трудности вербовки наемников из Греции и Фракии. Возросла роль скифов и среди командного состава этой армии.
Иначе складывались отношения с сарматами, атакующими скифов в Причерноморских степях и наступающими на владения племен сираков и меотов у границ Боспора в Азии. Сначала они оттесняют в Прикубанье сираков, которые, в свою очередь, постепенно вклиниваются в земли меотов. Боспоряне оказываются не в силах защитить подвластных им меотов от этого наступления. В итоге меотские племена выходят из подчинения Боспору. К концу II века до н. э. практически все меотские племена, правда, кроме синдов, выходят из состава государства. Это резко сокращает доходы Спартокидов и их возможность содержать сильную наемную армию. Но главное, что и сами эти правители оказываются не на высоте требований эпохи.
Спарток III — преемник Эвмела (304/03— 284/83) — стал уже именоваться царем не только по отношению к покоренным племенам. Это произошло под влиянием соответствующих актов со стороны диадохов, которые в 306—305 гг. объявили себя ца­рями. Внешнее положение Боспора при Спартоке III продолжает укрепляться. Важнейшим доказатель­ством этого является договор с Афинами. Декрет, который был результатом этих переговоров, значи­тельно отличается от предыдущих афинских декре­тов, касающихся правителей Боспора. Если раньше представители династии Спартокидов рассматрива­лись как частные лица, то теперь Спарток именуется царем; если раньше речь шла исключительно о тор­говле, то теперь заключается формальный союз: Афины обязуются помогать Спартоку и на суше и на море, если кто-либо нападет на его державу. До­говор, однако, был нужнее Афинам, чем Боспору: если до сих пор афинянам гарантировались торговые привилегии, то теперь Спарток отделался неопреде­ленным обещанием «делать им все наилучшее».
Связи Боспора с Египтом, Родосом и Делосом укрепляются при Перисаде II (284/83 — после 252). В одном египетском папирусе сохранилось известие о прибытии послов Перисада в Египет (254/53 г.) [12]. Укреплению политических связей способствовала высокоразвитая торговля между эллинистическими государствами и побережьем Понта.
Даты правления и характер действий остальных Спартокидов почти неизвестны. Можно лишь отметить, что в середине III века до н. э. на Боспоре происходит некий кризис в монетном деле — прекращается чеканка золотых и серебряных монет. Медная же монета деградирует в весе и качестве. В последней четверти века, стремясь прекратить кризис, царь Левкон II впервые в истории Боспора осуществляет выпуск монеты от собственного имени. Одновременно сохраняется и чеканка пантикапейских монет. Принятые правителями меры оказались действенными и привели к восстановлению в начале II века до н. э. чеканки золота и серебра. Первый экономический кризис был преодолен.
Однако кризисные явления изжиты не были. И этому способствовала возобновившаяся внутридинастическая борьба за власть. Римский поэт Овидий сообщает, что боспорский царь Левкон убил своего брата и сам был убит своей женой. Последующие комментаторы Овидия повторяют его сообщение, хотя и с некоторыми разночтениями в деталях, что убеждает в достоверности информации, переданной знаменитым поэтом. В ходе подобных междоусобий в царской семье к власти могли прийти и лица, не принадлежащие к династии. Таковым, например, мог быть некий Гигиенонт, довольствовавшийся почему-то только титулом архонта, но, несомненно, обладавший всей полнотой власти. Об этом свидетельствует выпуск им от своего имени золотой, серебряной и медной монеты. Его имя есть и на некоторых боспорских черепицах. Известно, что боспорские цари отчасти контролировали черепичное производство и сами владели эргастериями по их производству. Не исключено, что и Гигиенонт, узурпировав власть, на этом основании присвоил себе и доходы от этого производства.