Шестая. Древний хорезм

Роспись на стенах замка Топрак-Кала
1 — Лепестки цветов
2 — Голова тигра
3 — Фрагмент женской головки
4 — Фазан
5 — Белая лилия

---

Среди фрагментов обработанного дерева в 1947 году была 
обнаружена небольшая деревянная бирка с надписью черной тушью 
из четырем слов, написанных знаками древнехорезмийского алфавита 
(видимо, хозяйственный документ), — первый хорезмийский документ 
такого рода. Позднее, во время раскопок 1948 года, нами был открыт 
целый архив древнехорезмийских текстов на дереве и бумаге. Это 
также были хозяйственные документы, но для нас они имели 
величайший смысл это было лишнее подтверждение высокой 
культуры Хорезма в глубокой древности. 
Но 
самым 
главным 
сокровищем 
Топрак-Кала 
оказались 
монументальные росписи и найденная в 1947 году монументальная 
глиняная скульптура. 
Живопись выполнена минеральными красками на клеящем веществе 
по глиняной штукатурке, покрытой большей частью тонким слоем 
алебастровой подгрунтовки. Основу почти везде составляет белый 
фон, на который наносятся остальные краски, иногда совершенно его 
скрывающие. Изображение всегда оконтурено четкой черной линией, 
пространство внутри которой заполняется надлежащего тона пятнами 
к мазками различной густоты, то тонкими и осторожными, то 
широкими и смелыми, передающими рельеф форм и световые блики. 
Росписи оказались в большей части комнат, видимо во всех жилых и 
парадных помещениях. Из раскрытых в 1946 году помещений 
особенно богато украшена была комната № 5 второго этажа, 
выходившая на северный дворик замка. Это был громадный зал с 
плоским, опиравшимся на четыре колонны перекрытием. Зал имел, 
видимо, парадно-торжественный характер, его стены были расписаны 
пышным орнаментом, представляющим систему перекрещивающихся 
полос 
черно-желтых 
тонов, 
орнаментированных 
сердечками, 
розетками, листьями аканфа и образующих ромбические поля, 
использованные для живописных изображений музыкантов. Одно из 
них сохранилось почти целиком: это изящное изображение арфистки, 
выполненное в желтоватых тонах. Пальцы несколько манерно 
решенных рук в браслетах лежат на струнах большой треугольной 
арфы, напоминающей ассирийскую. Округлость плеч и овала лица, 
всѐ графическое решение образа ведѐт нас в мир кушано-гандхарских 
художественных традиций. 
Два других найденных в этой же комнате фрагмента изображений 
женских лиц, особенно одно из них — часть лица, повернутого в фас, 
со смелым решением прямо смотрящих, широко прорезанных глаз и 
сросшихся бровей, — уводит нас в мир иных художественных 

---

ассоциаций. Параллели здесь нужно искать в сиро-египетском, 
отчасти северночерноморском изобразительном искусстве римского 
времени. 
Второй из фрагментов — часть профиля женской головка с 
горделивым поворотом шеи, окаймленной богато орнаментированным 
воротом, с тяжѐлым узлом чѐрных волос, схваченных красной 
повязкой, — 
также 
ближе 
к 
образам 
искусства 
античного 
Средиземноморья, Так в росписях одной комнаты скрещиваются две 
художественные школы, две традиции, получившие, однако, на 
хорезмийской почве совершенно своеобразное преломление. 
Комната имела и другие украшения. У еѐ западной стены были 
найдены многочисленные обломки лепных глиняных (с примесью 
шерсти) гирлянд из листьев и плодов, окрашенных в зеленый, 
шафранный и красный цвета, а также огромная, в полтора раза 
превосходящая нормальную величину кисть руки горельефного 
изображения человека, опирающегося концами пальцев на какой-то 
предмет прямоугольно округленной формы, — жест, хорошо знакомый 
по изображениям на монетах кушанских царей Вимы Кадфиза и 
Каиишки. В нише была заключена картина — изображение в 
натуральную величину двух сидящих друг против друга в 
торжественных позах фигур — мужской и женской. В смежной комнате 
раскрыта живописная композиция, выполненная в теплых багряно-
красных тонах, — изображение женщины, собирающей в фартук 
виноград и персики. Над нею — висящие кисти винограда и часть 
плетейной из прутьев садовой беседки. 
В ряде помещений были открыты сохранившиеся на стенах нижние 
части росписей — орнаментальные панели шириной 0,5–0,75 метра. 
Особенно эффектна найденная в одном из помещений западной 
башни дворца голубая панель с изображением темной краской по 
голубому фону волн, в которых плавают белые с красным рыбы. Над 
этой панелью шла живописная композиция с изображением людей, 
животных; виноградных гроздьев и листьев по черному и красному 
фону. 
В росписях растительные орнаменты сочетаются с изобразительными 
сюжетами. В разных комнатах найдены фрагменты трех изображений 
тигров, четырех изображений лошадей, целиком сохранившееся 
изображение птицы (фазана), выполненной в серо-сиреневом тоне по 
красному фону. 
Множество росписей, найденных нами, характеризуется крайним 
своеобразием, позволяющим говорить о существовании вполне 

---

самостоятельного хорезмийского художественного центра, который 
должен занять особое место среди художественных центров 
позднеаитнчното Средиземноморья и Среднего Востока. 
В области колористики эта школа характеризуется необычайным 
богатством палитры. Здесь представлены чуть ли не все возможные 
цвета: разнообразные оттенки красного, малинового, розового, 
синего, голубого, зелѐного, оранжевого, жѐлтого, фиолетового, 
белого, чѐрного, серого. Сочетание цветов поражает смелостью и 
разнообразием: изображения даются на алом, тѐмносинем, черном 
фоне, образуя поразительные цветовые комбинации. Особенно 
запоминаются сцены охоты, выполненные в сероватых и охристо-
жѐлтых тонах на интенсивно алом фоне, изящные белые и красные 
лилии, разбросанные по тѐмносинему фону, изображенное в 
розоватых тонах лицо человека на синем фоне, белые с красным 
растительные узоры и изображение человеческого лица на чѐрном 
фоне. 
Изображения характеризуются большой свободой и реалистичностью, 
своеобразными лаконичными и убедительными приѐмами в передаче 
рельефа штрихами и цветовыми бликами. Особенно хороши светло-
зелѐные 
блики 
на 
желтоватой 
поверхности 
обнажѐнного 
человеческого тела в «красной комнате» западной башни и 
уверенные красные штрихи на розоватом фоне, передающие 
выпуклость подбородка женского изображения отмеченной выше 
многофигурной композиции. 
Богат и разнообразен ассортимент орнаментальных мотивов, 
отраженных на найденных в различных комнатах фрагментах 
росписи. Здесь и растительные и геометрические сюжеты — гирлянды, 
цветы и листья, розетки, сердечки, кресты с разветвляющимися и 
загнутыми в разные стороны в виде бараньих рогов концами, круги и 
спирали, полосы овальных фиолетовых бус на черном фоне, прямые к 
волнистые цветные линии. 
Орнамент весьма своеобразен, как своеобразна и живопись. В 
композиционном решении росписей он имеет много точек 
соприкосновения с «сарматскими» росписями керченских катакомб. 
Но больше всего он ассоциируется с миром образов народного 
текстильного орнамента современных народов Средней Азии — 
узбеков, таджиков, кара-калпаков, казахов. Мы много общего найдѐм 
здесь с рисунком хивинских набоек, узбекских и таджикских сюзане, 
кара-калпакских узорных кошем. Это соприкосновение стенной 
росписи и декоративных тканей вряд ли случайно. Они выполняют 

---

одну и ту же функцию, и весьма закономерен перенос рисунка ткани, 
служащего для орнамента стены, на самую стену, как, впрочем, и 
обратное влияние живописи на орнамент ткани. Так в глубокую 
древность 
уходят 
корни 
современного 
народного 
искусства 
наследников античной цивилизации Средней Азии — современных 
среднеазиатских народов. 
Совершенно новой страницей в истории древнехорезмийского 
искусства явилась открытая раскопками 1947 года монументальная 
скульптура, представленная исключительно обильным материалом. 
Статуи из необожженной глины были открыты в девяти комнатах. 
Общее число статуй во фрагментах превышает 30, из них две почти 
целые статуи. 
Большая часть статуй была найдена в натуральную величину, 
некоторые в меньшем масштабе, несколько статуй были в полтора-два 
раза больше человеческого роста. Статуи были раскрашены: лица в 
телесный цвет, одежда в разнообразные тона — белый, зеленый, 
розовый, голубой, красный, чѐрный и т. д. Орнаменты одежд, видимо 
вышивки, даны многоцветной раскраской. 
Выполнение 
статуй 
не 
в 
меньшей 
мере, 
чем 
живопись, 
свидетельствует о высоком мастерстве хорезмийских художников, о 
зрелости и самостоятельности хорезмийского искусства, хотя и 
связанного с гандхарской индо-буддийской художественной школой, 
но творчески преобразившего еѐ влияние и подчинившего еѐ своим 
художественным традициям. 
Лица статуй переданы с исключительным реализмом, несомненно 
портретны и не уступают по тонкости исполнения лучшим образцам 
скульптуры 
любого 
другого 
центра 
позднеэллинистического 
искусства. 
Большая часть найденных статуй была сосредоточена в так 
называемом «зале царей» — обширном зале в северо-восточной части 
дворца. По стенам его шло уступом широкое возвышение,