С. В. Иванова з. З. Чанышева лингвокультурология: проблемы, поиски, решения монография

that out of many, we are one; common purpose; common good; common

dangers)²².
Одновременное создание новых вербализованных культурных знаков в анализируемых текстах имело целью освежить именования культурных ценностей, выкованных в ходе истории, прошедших испытание временем и, тем самым, доказавших свою жизненность и способность к сплочению нации. Для этой цели был произведен отбор таких лексических и грамматических единиц, которые максимально эффективно воплощают базовые культурные ценности общества. Культ идеи безграничных возможностей американского социума, необходимости постоянных изменений, движения, в прямом и переносном смысле этого слова, позитивного мышления, идеология достижений - все это находит свою языковую манифестацию в текстах речей Б. Обамы. Он удачно использует такие языковые средства, которые достаточно точно отражают социальную и духовную культуру, менталитет американского лингво-культурного сообщества: сакраментально, как заклинание, звучит обычная, на первый взгляд, фраза Yes we can (<... >Ann Nixon Cooper is 106years old. And tonight, I think about all that she’s seen throughout her century in America - the heartache and the hope; the struggle and the progress; the times we were told that we can’t, and the people who pressed on with that American creed: Yes we can.
At a time when women’s voices were silenced and their hopes dismissed, she lived to see them stand up and speak out and reach for the ballot. Yes we can.
When there was despair in the dust bowl and depression across the land, she saw a nation conquer fear itself with a New Deal, new jobs and a new sense of common purpose. Yes we can.
When the bombs fell on our harbor and tyranny threatened the world, she was there to witness a generation rise to greatness and a democracy was saved. Yes we can.
She was there for the buses in Montgomery, the hoses in Birmingham, a bridge in Selma, and a preacher from Atlanta who told a people that “We Shall Overcome. ” Yes we can.); модальное значение желания выражается при помощиУеж we will (All this we can do. All this we will do) и многочисленных употреблений глагола will; кроме того, намеренно многократно повторяется лексема change (<...> change has come to America; For that is the true genius of America - that America can change; This victory alone is not the change we seek - it is only the chance for us to make that change; For the world has changed, and we must change with it.) и связанная с ней синонимическими отношениями лексема new (new jobs; to lay a new foundation for growth; a new spirit of patriotism; a new era of peace; Our challenges may be new. The instruments with which we meet them may be new; a new era of responsibility; <...> to renew this nation’spromise in the months ahead).
Рассуждая о бытовании культуры, нельзя не согласиться с точкой зрения группы известных московских лингвистов о том, что культура существует в сознании говорящего человека как некое культурное пространство [Гудков 2003: 90; Красных 2003: 68]. Культура в нашем представлении, прежде всего, является системой ценностей, принятых лингво-культурным сообществом. Эти ценности эксплицируются как некие культурные смыслы, стабильно прописанные в культурном пространстве, то есть в сознании представителей лингво-культурного сообщества. Это культурное пространство для человека говорящего опосредовано языком, оно вербализовано. Соответственно, данное культурное пространство, будучи заполнено культурными смыслами, означивается, то есть опредмечивается знаками, которые и являются знаками культуры, восходящими к определенным культурным смыслам.
Культурный смысл следует понимать как некое порождаемое в процессе коммуникации содержание, посредством которого утверждается значимость того или иного фрагмента действительности (объекта, действия) для микрокосма лингво-культурного сообщества. В данном случае точкой отсчета является философское понимание смысла как акта, сообщающего вещи некую ценность, благодаря чему «человек ставит эту вещь в связь со своим микрокосмом» [ФЭС 2000: 420]. Культурный знак - это единица культурного пространства, которая в силу принадлежности к культуре, несет ценностную информацию, служит отграничению своих и чужих и прецедентна, то есть многократно воспроизводима, благодаря чему и становится узнаваемой в дискурсе данного ЛКС.
Поскольку язык является одним из возможных способов означивания культурного пространства, то будучи вербализовано, то есть означено языковыми единицами, оно трансформируется в другое образование - лингво-культурный код. Такая логика рассуждений служит еще одним ярким доказательством того, что язык и культура, существуя в едином пространстве семиозиса [Лотман 1999: 164], создают лингво-культурный код [Иванова 2000]. Лингво-культурный код истолковывается нами как «система культурно-языковых соответствий, характеризующая то или иное лингво-культурное сообщество и выработанная им в процессе познания и описания окружающей действительности» [Иванова 2007: 40]. При этом кванты культурной информации фиксируются культурологической компонентой, которая понимается как информация культурно - ценностного плана, совмещенная с языковым значением [Иванова 2003: 25]. При актуализации в речи культурологическая компонента разворачивается в культурные смыслы. А языковая единица, которая эти смыслы передает, играет роль культурного знака или, чтобы быть более точным, лингво-культурного знака как единицы лингво - культурного кода.
Нельзя не согласиться с утверждением проф. З.З. Чанышевой о том, что «культурные знаки могут охватывать широкий круг отраженных в языке явлений, включая предметы действительности, системные отношения в культуре, поведенческие стереотипы, символы, ситуации и т.д., которые подвергаются категоризации, концептуализации и оценке» [Чанышева 2008: 228]. Культурным знаком может стать любой предмет культуры или текст культуры, в терминологии Ю.М. Лотмана, ибо «наличие культурного смысла превращает предмет культуры в культурный знак» [Чанышева 2008: 233].
Культурные смыслы, которые изначально порождаются культурными знаками, а в дальнейшем уже стабильно закрепляются за ними, непосредственно связаны с культурными архетипами - генерируются ими и подпитываются той культурной средой, в рамках которой они и рождаются. Отношения между культурными смыслами, культурными знаками и культурными архетипами - это отношения взаимодействия, взаимозависимости и взаимопорождения. Слоган выборной кампании России в 1996 г. «Голосуй сердцем» мог родиться только в России, где архетипично обращение к душе, а не к разуму: только сердце может почувствовать правду и подсказать правильный выбор. «Вера, надежда, любовь» - три неизменные спутницы русского самосознания - были, соответственно, в рамках той же логики избраны в качестве веского аргумента в выборе политической власти²³. Слоганом американской предвыборной кампании 2008 года явилось ставшее всесильным для американского самосознания Yes we can. Спичрайтеры и политпиарщики попали в десятку - в один их главнейших культурных архетипов американского лингво-культурного сообщества. Yes we can уже стало прецедентным высказыванием, оно стало мощнейшим культурным знаком, обращенным к архетипическим смыслам, постоянно поощряемым и бесконечно вербально подтверждаемым в американском дискурсе: Америка - это страна возможностей и их реализации (<...>the true strength of our nation comes not from our the might of our arms or the scale of our wealth, but from the enduring power of our ideals: democracy, liberty, opportunity, and unyielding hope; doors of opportunity; The success of our economy has always depended not just on the size of our Gross Domestic Product, but on the reach of our prosperity; on our ability to extend opportunity to every willing heart - not out of charity, but because it is the surest route to our common good).
В языковом сознании американца модальность возможности как грамматическая категория занимает особое место, так как соотносится с обозначенным выше культурным архетипом. В проведенном под нашим руководством исследовании модальности возможности был выстроен одноименный концепт и определены его концептуальные области (см. [Антонова 2007]). Лингвистический анализ позволил определить, что ядром данной категории является лексема possible. Категория POSSIBLE, в свою очередь, покрывает семантические области chance, possibility, likelihood, opportunity [Антонова 2007: 10-11]. Модальность возможности на всех участках своего содержания преимущественно вербализуется посредством модального глагола can. Обе этапные речи Барака Обамы являются веским доказательством правильности рабочей гипотезы проведенного исследования и выводов, сделанных на основе анализа изученного лингвистического материала. Все перечисленные ключевые для выражения возможности лексические единицы нашли место в выступлениях 44-ого президента США: наряду с многочисленными приведенными выше примерами использования лексемы opportunity, актуализируются и все другие семантические области данной знаковой для американца категории:
E.g. If there is anyone out there who still doubts that America is a place where all things are possible; who still wonders if the dream of our founders is alive in our time; who still questions the power of our democracy, tonight is your answer. I was never the likeliest candidate for this office. This victory alone is not the change we seek - it is only the chance for us to make that change.
Другим лингво-культурным знаком прошедшей предвыборной кампании в США стало слово change, трансформировавшееся в культурный знак из простой лексической единицы. Призыв к изменениям, который неустанно использовал и обыгрывал Барак Обама (многочисленные примеры приведены выше), напрямую связан с еще одним культурным архетипом американцев - стремлению к постоянному развитию, поступательному движению, освоению нового пространства: Америка - это нация, постоянно находящаяся в движении (привычными выразителями этого культурного смысла являются, среди прочих, исторический образ America on the move, а также известнейшая фраза Go West, young man). Данный архетипический культурный смысл, восходящий к идеологии фронтира, также находит отражение и прямое выражение в речи Барака Обамы: we intend to move forward.
Не имея возможности и не преследуя цели проанализировать все архетипические смыслы, которые оказались задействованы в обоих текстах, нельзя не обратить внимания на то, что ключевые для американской ментальности концепты HOPE, PROMISE, DREAM не остались за рамками политической риторики. В данных случаях опытные спичрайтеры и политтехнологи шли от знания культурных архетипов, которые находятся в подсознании американца, к тем языковым единицам, которые в наиболее удачной форме (лаконичной, понятной и звучной) могли бы передать искомые смыслы и тем самым вызвать отклик целевой аудитории. Лингвокультуролог идет обратным путем - на основе языковой единицы любого уровня системно - языковой отнесенности исследователь экстериоризирует культурные смыслы и таким образом реконструирует культурные архетипы²⁴. Это связано с тем, что «культурные архетипы недоступны непосредственному наблюдению» [Культурология 2002: 394], но могут быть вскрыты за счет декодирования тех языков, к которым прибегает культура для своего выражения. Вербальный язык является одним из таких средств. Соответственно, анализ лингво-культурных соответствий, то есть, иными словами, лингво-культурных знаков способствует выведению во внешний план всего множества культурных кодов (пространственного, временного, соматического и т.п.), означенных языковыми единицами, что и приведет в дальнейшем к реконструкции культурного пространства.
Анализ лингво -культурных соответствий предполагает локализацию и идентификацию культурологической компоненты, которая фиксирует культурно-ценностную информацию в рамках значения языковой единицы. Бытование в рамках структуры значения слова культурологической компоненты связано со специфической особенностью слова закреплять в своем смысловом содержании «историческую», «генетическую» или «культурную» память [Вендина 2002; Добродомов 2002; Николаева 2002], а по меткому замечанию специалистов по культурологии и лингвокультурологии, «культура есть память» [Культурология 2002: 93; Телия 1998: 224-225].
Историческая память языковой единицы «оседает» сухим остатком культурно-ценностной информации в культурологической компоненте, неотделимой от значения слова, если речь идет о полноценном его функционировании в реальной коммуникации. В дальнейшем при актуализации языковой единицы в речи приводимая в действие культурологическая компонента способствует порождению культурных смыслов на базе заложенной в ней информации культурно - ценностного свойства. Именно в силу этого обстоятельства одни и те же понятия в различных лингво-культурных сообществах имеют разный потенциал к образованию культурных знаков и культурных смыслов. Так, общеизвестный исторический факт о трехстах спартанских воинах, которые насмерть сражались с персидской армией под Фермопилами, не стал культурным знаком и, соответственно, не оброс культурным смыслом в русском лингво-культурном сообществе, тогда как прецедентное имя Thermopylae для американца будет знаком необыкновенного мужества небольшой горстки спартанцев, павших смертью храбрых в узком ущелье под Фермопилами, но отстоявших идею будущей западной демократии. Недаром это событие в критический момент жизни всплывает в голове Джейка, одного из главных героев романа Стивена Кинга «Темная башня»: тот факт, что рассматриваемое историческое событие имеет ключевое значение, и ему отводится значительное место в школьной программе, приводит к тому, что мальчик заимствует тактику спартанских воинов в совсем невоенном происшествии.
E.g. At Piper School Jake had learned about The Battle of Thermopylae, where the Greeks had held off a Persian army that had outnumbered them ten to one. The Greeks had drawn the Persians into a narrow mountain pass; he had his kitchen door. As long as they kept coming through by ones and twos - as they must unless they could flank him somehow - he could pick them off. He put his finger to his lips in a shushing gesture while looking at Jokhabim. He was about to turn and run - he had no idea how long it would be before the washer boy yelled through the door that the kid and his billy-bumbler were no longer holding Thermopylae Pass - when Jokhabim spoke to him in a low voice that was little more than a whisper (St. King. The Dark Tower²⁵).
Культурный знак (а в нашей концепции лингво-культурный знак, в силу его выраженности языковыми средствами) Thermopylae в данном контексте порождает культурный смысл, связанный с воспеванием мужества. Культурный смысл, восходящий к защите демократической идеи, здесь не актуализирован. Но он существует в потенции, и культурологическая компонента фиксирует данную культурно-ценностную информацию.
Таким образом, под знаком культуры в широком смысле понимается результат репрезентации культурных феноменов любой природы в рамках культурного пространства. Не отрицая возможности использования термина «культурный знак», полагаем, что в лингвокультурологическом и лингвистическом исследовании все же более корректно использовать термин «лингво-культурный знак». Представляется, что данное терминоупотребление будет способствовать снятию амбивалентности термина «культурный знак». Таким образом, за культурным знаком закрепляется функция обозначения того или иного участка культурного пространства, в то время как лингво-культурный знак отражает факт взаимодействия языка и культуры и принадлежности к лингво-культурному коду. Соответственно, лингво-культурный знак как сущность, с одной стороны, восходящая к культуре, а, с другой, опредмеченная языковой тканью, характеризуется неким набором свойств, в числе которых, на наш взгляд, следует указать прецедентность, ценностность и способность отделять своих и чужих [Иванова 2007: 41-43]. Лингво­культурный знак является ключом к системе ценностей определенного лингво-культурного сообщества, экстериоризацией культурных архетипов и той зацепкой, которую использует человек говорящий при распредмечивании лингво-культурного кода и декодировании речевого сообщения.
В качестве заключения хотелось бы подчеркнуть, что связь языка и культуры настолько многогранна, многоаспектна и неоднозначна, что вопрос сопряжения языка и культуры потребует еще многих усилий со стороны лингвистов и культурологов с тем, чтобы локализовать точки этого сопряжения на языковой и культурной плоскостях, вывести результаты этого сопряжения во внешний план, адекватно интерпретировать их в терминах языка и культуры и в дальнейшем последовательно представить в виде системного знания. Именно таким образом может быть решена основная задача лингвокультурологии - «научной дисциплины, исследующей воплощенные в живой национальный язык материальную культуру и менталитет и проявляющиеся в языковых процессах в их действенной преемственности с языком и культурой этноса» [Телия 1998: 216].

3. 
   Методология лингвокультурологических исследований: Предмет, объект и методы исследования
   

Вопрос о цели и методологии ЛК анализа является центральным для становления данного направления как самостоятельной области лингвистических исследований. Проблемы методики методологии ЛК исследования, так или иначе, касаются все разработчики данной проблематики (см. [Постовалова 1999; Телия 1998, 1999; Толстой 1997]). Тем не менее, вопрос об устоявшихся методах, принципах ЛК анализа все еще остается открытым. Такое положение дел обусловлено, на наш взгляд, несколькими факторами. Во-первых, необходимо отметить широту в постановке вопроса об определении ЛК, которая понимается как наука о связи языка и культуры. Следствием такого широкого определения является неясность того, что именно следует соотносить в языке и культуре. Во-вторых, сказывается относительно небольшой срок существования ЛК. Соответственно, ее методологическая, терминологическая, понятийная базы все еще находятся в стадии формирования. В-третьих, следует подчеркнуть лингвистическую природу данной дисциплины, в результате чего приоритетными представляются традиционные лингвистические методы анализа (различные типы семантического анализа, текстуальный анализ, анализ контекста, сравнительно - сопоставительный анализ и т.п.). Однако спорадическое использование в ЛК исследованиях имеющихся в распоряжении языкознания и широко зарекомендовавших себя методов лингвистического анализа отнюдь не отменяет необходимости постановки основного вопроса любой научной парадигмы - о своей собственной методологии. Далее, в-четвертых, ЛК исследование сталкивается перед необходимостью соединить воедино две разнородные сущности - язык и культуру. Несмотря на то, что и язык и культура принадлежат общему семиотическому пространству, они имеют разные единицы выражения, по-разному структурируются. По этому поводу В.Н. Телия заметила, «между предметными областями языка и культуры нет прямой корреляции» [Телия 1999(а): 9]. Их объединение в рамках ЛК - довольно сложная задача. В силу этого сложным представляется и выработка принципов ЛК анализа. И, наконец, немаловажным является тот факт, что культура покрывает широчайшую область проявления человеческого духа и сферу материальной деятельности человека. Соответственно, задача состоит в определении целевой области культуры, которая реализует связь с единицами языка. Однако в области культурологии отсутствует единая точка зрения как на объективацию культуры [Розин 2002: 212], так и на определение и структурацию ментальности [Гуревич 2002: 238-251; Толстой 1997: 313-314], в которую, по замечанию лингвистов, должен проникнуть исследователь-лингвокультуролог [Маслова 2001: 3; Телия 1998: 218].
Прежде чем приступить к рассмотрению поставленного выше вопроса о принципах и методологии лингвокультурологического анализа считаем целесообразным уточнить понимание искомых понятий. Так, методология трактуется как «учение о приемах и средствах научного познания, это совокупность методов, применяемых в какой-либо науке» [Данилевская 2003: 221]. В свою очередь, метод предполагает «отдельные приемы, методики, операции, опирающиеся на определенные теоретические установки, как техническое средство, инструмент для исследования того или иного аспекта языка» [Степанов 1990: 298]. Принципы ЛК анализа следует понимать как основные, исходные положения, объясняющие механизм (способ и условия) использования того или иного метода в исследовательской практике. Таким образом, если за ЛК закрепляется статус самостоятельной научной парадигмы [Маслова 2001: 49; Постовалова 1999: 29-30; Толстой 1997: 315], вопрос о ее методологии в целом и методах в частности, а также принципах ЛК анализа должен получить адекватный полнозначный ответ.
В связи со всем вышесказанным представляется необходимым критически оценить достигнутое и сделать попытку определить принципы ЛК анализа и, соответственно, уточнить ее методологию. Такой подход к решению поставленной задачи совершенно логичным образом влечет за собой вопрос, касающийся, прежде всего, четкого определения цели ЛК исследования. В литературе по ЛК целью одноименного анализа признается исследование и описание культурного пространства «сквозь призму языка и дискурса и культурный фон коммуникативного пространства» [Красных 2002: 13]. При всей кажущейся прозрачности данного определения оно заставляет задуматься о, казалось бы, очевидных явлениях, например:
27
«культурное пространство»²⁶, «коммуникативное пространство», «культурный фон». По всей видимости, именно поэтому в буквально следующем предложении данное общее определение конкретизируется В.В. Красных, и она считает необходимым разъяснить, что «главную цель ЛК можно определить следующим образом: ЛК призвана выявить с помощью и на основе языковых данных базовые оппозиции культуры, закрепленные в языке и проявляющиеся в дискурсе; отраженные в зеркале языка и в нем зафиксированные представления об окультуренных человеком сферах: пространственной, временной, деятельностной и т.д.; проступающие сквозь призму языка древнейшие представления, соотносимые с культурными архетипами» [Красных 2002: 13]. Исходя из заявленного, ЛК анализ должен касаться языковых и речевых единиц, посредством изучения которых можно «выстроить» культурное пространство данного ЛКС: культурное пространство включает основные оппозиции, коды, концепты и архетипы культуры.
Такое определение цели ЛК исследования позволяет более точно очертить предметную область ЛК: это не просто исследование национально-культурной специфики, которая закрепляется за различными единицами языковой системы, но поиск последовательных корреляций между языковыми средствами и соответствующей культурой. В этом отношении хотелось бы напомнить предупреждение
В.Н. Телия о том, что приписывание культурной значимости языковому своеобразию, когда «постулат о национальном своеобразии сужается до своеобразия лексического, грамматического или образного», но при этом не выявляются системообразующие культурно-национальные взаимоотношения» между единицами языка и культурно-значимыми концептами, является лишь описанием идиоэтнических черт языка, что близко к младограмматической традиции [Телия 1998: 221]. Принимая во внимание данное веское замечание, нужно признать несомненную последовательность
В.В. Красных в постановке вопроса относительно цели ЛК исследования: она идентифицирует те сферы культуры, с которыми должно найти языковые соответствия. Тем не менее, не ясно, почему именно эти обозначенные лингвистом сферы взаимодействия языка и культуры получают статус целевых? Кроме того, ответа требует и основополагающий вопрос: какова должна быть методология ЛК исследования, чтобы установить системные связи между языком и обозначенными областями культуры? Данный вопрос получает свой ответ в работах В.В. Красных, но мы его коснемся чуть ниже, следуя логике данной работы.
Несколько иначе выстраивается цель и методология ЛК анализа с точки зрения В.А. Масловой, одного из ведущих исследователей в области ЛК. В.А. Маслова поясняет, что «лингвокультурология - это наука, возникшая на стыке лингвистики и культурологии и исследующая проявления культуры народов, которые отразились и закрепились в языке» [Маслова 2001: 28]. Далее автор очерчивает в общем виде задачи, которые стоят перед ЛК. К ним относится описание того, «1) как культура участвует в образовании языковых концептов; 2) к какой части значения прикрепляются «культурные смыслы»; 3) осознаются ли эти смыслы говорящим и слушающим и как они влияют на речевые стратегии; 4) существует ли в реальности культурно-языковая компетенция носителя языка <...>; 5) каковы концептосфера (совокупность основных концептов данной культуры), а также дискурсы культуры <...>; культурная семантика данных языковых знаков, которая формируется на основе взаимодействия двух разных предметных областей - языка и культуры; 6) как систематизировать основные понятия данной науки» [Маслова 2001: 31-32]. Однако и это довольно объемное и внушительное представление задач ЛК не проливает должного света на главную цель
и, соответственно, методологию ЛК анализа: каким образом видится автору установление в языке проявлений культуры²⁷. Необходимо отметить, что автор далее дает пояснение относительно того, что «методы лингвокультурологии - это совокупность аналитических приемов, операций и процедур, используемых при анализе взаимосвязи языка и культуры» [Маслова 2001: 34]. Данное утверждение не вызывает сомнений, однако оно не содержит и конкретного ответа на вопрос о методологии и принципах ЛК анализа.
Такому положению вещей есть совершенно очевидное объяснение: ЛК все еще «находится в стадии своего проектирования и становления» [Постовалова 1999: 30], а потому настоятельно требуется дальнейшая разработка ее методик и обоснование процедур проведения анализа. Также и общее понимание предметной области ЛК как достаточно широкой сферы, охватывающей сопряжение языка и культуры, требует точной формулировки цели ЛК анализа, в которой бы отразилось понимание характера и формы данного сопряжения.
Несомненно, большую ясность на предмет методологии ЛК исследования можно найти в работах В.Н. Телия. Она констатирует, что «лингвокультурология - это та часть этнолингвистики, которая посвящена изучению и описанию корреспонденций языка и культуры в синхронном их взаимодействии» [Телия 1998: 217]. Чуть ниже автор поясняет, что «лингвокультурология <...> исследует прежде всего живые коммуникативные процессы и связь используемых в них языковых выражений с синхронно действующим менталитетом народа» [Телия 1998: 218]. В своей другой работе В.Н. Телия ставит перед ЛК задачу «постижения культурного самосознания через языковые средства и способы отображения концептов культуры» [Телия 1999(а): 9]. Культурное самосознание объясняется В.Н. Телия как «остов» его ментальности [Телия 1999: 15], а культура как «та часть картины мира, которое отображает самосознание человека, исторически видоизменяющегося в процессах личностной или групповой рефлексии над ценностно значимыми условиями природного, социального и духовного бытия человека» [Телия 1999: 18].
Сложнейший процесс представления культуры как некоего сложного образования и локализация в ней того, к чему осуществляется референция, во многом, хотя и не во всем, обусловливает методологию ЛК. Принципиально важным при проведении ЛК исследования является последовательное освещение областей сопряжения языка и культуры, системное описание их взаимодействия.
Так, один из возможных подходов к проведению ЛК исследования, с точки зрения В.Н. Телия, состоит в идентификации кодов культуры, которые отражены в тезаурусах текстов культуры. В свою очередь, тексты культуры реализуют свойство интертекстуальности и образуют целостное культурное пространство [Телия 1999: 19]. Текстом культуры исследователь называет любого вида культурно маркированное знаковое пространство [Телия 1999: 20]. Тезаурус культуры интерпретируется автором как «таксономическое представление концептуального содержания текста» [ibidem]. На основании вычлененного из текстов тезауруса культуры можно выделять ее категории, которые и представляют собой «константы культуры». Исследованию может быть подвергнут код культуры, то есть «таксономический субстрат ее текстов», который представляет собой «ту или иную совокупность окультуренных представлений о картине мира некоего социума». В этом смысле возможно выделять акциональный код, код мифа, космологический код и т.п. [Телия 1999: 20-21]. Наконец, симболарий культуры охватывает совокупность знаков, обладающих «культурной семантикой», т.е. они обретают функцию культурных знаков [Телия 1999: 21]. В свете сказанного задачей ЛК исследования В.Н. Телия видит «исследование и описание механизмов, на основе которых осуществляется взаимодействие <...> единиц естественного языка с культурной семантикой «языка» культуры» [Телия 1999: 23]. Для описания такого взаимодействия В.Н. Телия использует понятие культурной коннотации, которая «прямо или косвенно соотносит образ идиомы с базовой метафорой» [Русское культурное ... 2004: 9]. Владение культурными коннотациями составляет культурно-языковую компетенцию носителя языка. Эта культурно-языковая компетенция, в конечном итоге, составляет существо и конечную цель ЛК анализа.
Несколько иной подход к осуществлению ЛК анализа предлагает В.В. Красных. Как явствует из приведенного в начале данной статьи определения ЛК, В.В. Красных предлагает осуществлять ЛК анализ, обращаясь к различным единицам языка, а также к процессу коммуникации как к таковому. Исследование проводится посредством выявления когнитивной базы²⁸ носителей языка и соотнесения ее с культурным пространством²⁹. Основанием этого соотнесения является понимание культуры как особого вида знания, который отражает «сведения о рефлексивном самопознании человека в процессах его жизненных практик» [Телия 1999: 18]. Соответственно, лингвокультурологический анализ проводится посредством привлечения когнитивного аппарата лингвистики (гештальт, концепт, фрейм). Наряду с когнитивным форматированием культурных знаний и изучением когнитивных структур сознания, в которые облекаются кванты культурного знания, выделяется некий набор кодов культуры, которые можно восстановить посредством анализа средств вербализации. «Код культуры» трактуется В.В. Красных как “«сетка», которую культура «набрасывает» на окружающий мир, членит, категоризует, структурирует и оценивает его” [Красных 2003:297]. Как уже указывалось выше, исследователь выделяет соматический, пространственный, временной, предметный, биоморфный, духовный коды, хотя и оговаривается, что список этот может быть продолжен [Красных 2003: 298]. Отличительной особенностью данного подхода является понимание того, что язык и культура находят разные точки и формы сопряжения, а потому ЛК анализ может проходить в различных плоскостях. Памятуя о том, что ЛК анализ может принимать разные форматы, что обусловлено пониманием омнисцентности культурно - языковых связей, необходимо избегать разнооформленности и размытости границ в рамках отдельно взятого ЛК исследования. В этом плане стоит упомянуть успешный опыт коллектива авторов Лингвокультурологического словаря «Русское культурное пространство», которые подвергли ЛК анализу корпус русских прецедентных феноменов, поставив перед собой задачу воссоздать, с одной стороны, «те представления, модели восприятия, способы действия и их символы, за которыми в данном обществе закреплен статус «правильных» и «необходимых для запоминания», а с другой - предлагая данные феномены в качестве образцовых, эталонных», что задает ориентиры для «правильного» поведения в данном социуме [Русское культурное ... 2004: 9-10].
ЛК анализ может концентрироваться вокруг описания культурных смыслов, «понимаемых как культурно-усредненные представления членов некоторого социума об обозначенной данной единицей явления действительности» [Чанышева 2006: 26]. Культурные смыслы, сопутствуя языковому значению единицы, локализуются в пределах концептуально-смысловых зон [Чанышева 2006: 26-27]. На этом основании исследователь предлагает анализ концептуальной семантики лексики и выстраивание концептуальных моделей и их модификаций при описании концептосферы того или иного ЛКС. Кроме того, данная модель анализа оказалась плодотворной и дала прекрасные результаты при работе над ЛК словарем неологизмов перестроечного и постперестроечного периодов (см. [Чанышева, Дьяконова 2002]).
Еще одним форматом проведения ЛК анализа, охватывающего единицы лексической системы, является построение семантического поля вокруг архикультуремы, т.е. единицы с культуроносной семантической долей [Воробьев 1997: 295]. Единицы данного семантического поля раскрывают содержание архикультуремы и сами могут образовывать микрополя. Таким образом, данный подход требует отбора духовных ценностей, а также изучения и анализа опыта языковой личности. Следовательно, ЛК анализ будет проходить от сферы культуры к сфере языка как транслятора культуры. Несмотря на то, что данный подход затрагивает только лексическую систему языка, последовательность его оснований не вызывает сомнения.
ЛК анализ может базироваться на понимании того, что культурная информация передается посредством культурологической компоненты, которая может локализовываться в одной из трех сторон языкового знака - семантики, синтактики и прагматики. Соответственно, анализ каждой их этих сторон языковых единиц любой стратумной принадлежности может способствовать выделению информации культурно-ценностного плана [Иванова 2003: 25-26]. По существу, речь идет о существовании лингво-культурного кода, то есть системы культурно-языковых соответствий [Иванова 2003: 26], и его изучении посредством обращения к разным сторонам языкового знака. Лингво - культурный код предполагает отмеченность культурно-языковых связей, то есть культурологическую маркированность. Культурологическая маркированность состоит в актуализации в информации языкового знака связи с одной из трех сторон культуры: цивилизационной, социально-психологической или деятельностной [Иванова 2003: 9]. Экстериоризация (выведение во внешний план) данной культурной информации посредством лингвистического анализа относится к безусловным задачам ЛК.
Представляется, что осуществляемый таким образом ЛК анализ может быть дополнен анализом функционирования ЛК категорий, поскольку это дает возможность извлечь из культурно-ценностной информации, заключающейся в культурологической компоненте, то, что авторы Лингвокультурологического словаря «Русское культурное пространство» [Русское культурное ... 2004: 9] называют «действенной культурной значимостью». «Лингвокультурологические категории носят корреляционный характер и представляют собой результат последовательного взаимодействия языковых маркеров и культурных доминант внутри лингвокультурного кода, обслуживающего единое пространство семиозиса» [Иванова 2007: 41]. Как уже подчеркивалось выше, на данный момент нами выделено три таких категории: «свой- чужой», прецедентности и ценностности. Не затрагивая всей возможной полемики, касающейся данных категорий, хотелось бы обратить внимание на то, что выделение ЛК категорий как таковых позволяет придать несомненную целостность ЛК исследованию. Идентификация посредством дифференциации пространства и его объектов на шкале «Я-Другой», воспризводимость знаков лингво - культурного кода для дальнейшей трансляции культурной информации, способность указывать на ценности ЛКС и составляют действенную культурную значимость. Кроме того, очевидна взаимосвязь данных категорий, что вполне соответствует замечанию
В.М. Розина об организмической характеристике культуры. Данное свойство культуры означает то, что в рамках культуры структуры замкнуты друг на друга, «все процессы должны согласовываться между собой, укреплять, поддерживать друг друга» [Розин 2002: 210].
Подводя итог, хотелось бы подчеркнуть, что если цель ЛК исследования следует понимать как поиск системных связей между языком во всех его ипостасях и культурой, то, соответственно, исследованию должным быть подвергнуты целые группы языковых единиц, языковые системы, а не отдельные элементы. Только такой подход позволяет подняться от поиска спорадических идиоэтнических черт, «когда исследования ограничивались констатацией различного для сравниваемых языков картирования мира <...>. В лучшем случае внимание обращалось и на наличие некоторого «промежуточного» (по Л. Вейсгерберу) мира - мира языковых образов, посредством которых национальное мировидение осуществляет «прорыв» в концептуальное освоение действительности» [Телия 1998: 220-221]. Кроме того, такая постановка цели влечет за собой необходимость установить, что в языковом знаке является носителем этого культурного знания. Ибо всего лишь указание на своеобразие номинации в плане выбора того или иного слова, использование образа влечет за собой исследование национально-культурного аспекта, «где национальное - это прежде всего сам язык и его «этнонимы» (т.е. наименования, обозначающие характерные для данного народа реалии - наименования специфических орудий труда, вещей. Собственных имен и т.п.), а к у л ь т у р н о е - это языковые образы в их соотнесении с характерными (а точнее - уникальными) для данного этноса ситуациями, историческими событиями и.т.п.» [Телия 1998: 220]. Таким образом, ЛК анализ предполагает выбор носителя и областей корреляции языка и культуры. Проведение системного, последовательного, а потому целостного ЛК исследования позволит делать выводы о культурной информации, которая, акцентируя ценности, выводит нас в дальнейшем на особенности менталитета данного ЛКС. Подчеркивание единичного своеобразия той или иной языковой единицы вне корреляции с системой культурных доминант дает право говорить всего лишь о ее идиоэтнических чертах, или национально-культурной специфике.
Таким образом, подводя итог, хотелось бы подчеркнуть, что ЛК анализ должен исходить из принципов системности, терминализации и последовательности. Системность предполагает понимание языка и культуры как двух системных образований с последующим построением корреспонденций между этими системами, а не отдельными их элементами. Кроме того, проведение ЛК исследования предполагает учет принципа терминализации. Данный принцип понимается нами в том смысле, что ЛК анализ нацелен на извлечение действенной культурной значимости той культурно - ценностной информации, которая оказывается заключенной в языковой единице. Иными словами, анализ двух терминальных систем

• 
  языка и культуры - должен замыкаться друг на друге. Последовательность понимается как проведение исследования в одной плоскости: языковой, когнитивной, концептуальной или смысловой - при наличии базовой единицы анализа, отвечающей за осуществление культурной референции.
  

Хотелось бы отметить, что в выполненных под нашим руководством диссертационных исследованиях категории возможности, прецедентного жанра ЛИМЕРИК, аллюзий в художественном дискурсе, функционирования молчания в рамках речеповеденского кода (см. [Антонова 2007; Артемова 2004; Гарифуллина 2010; Носова 2010]) были успешно апробированы схемы ЛК анализа, которые позволяют выявить архетипы сознания членов определенного ЛКС, а также способствуют распредмечиванию задействованных в анализируемых текстах культурных кодов.