211
полдня. (8) От девяти до часу, за четыре часа, мы должны были осмотреть то, на
что по-настоящему надо потратить по меньшей мере дней десять, если не
больше. (9) За четыре часа мы осмотрели (какое чудовищное слово!) галерею
Уффици, Музей Барджелло, Палаццо Веккио и Сан-Лоренцо. (10) По плану
предполагалось побывать ещѐ в Палаццо Питти, но это было уже свыше наших
сил.
(11) Да, это были ужасные четыре часа. (12) Мы носились по залам, боясь
что-нибудь пропустить,
поминутно смотрели на часы, боясь куда-то опоздать,
лихорадочно покупали каталоги, чтоб потом, на досуге, разобраться в том, что
же мы в конце концов видели.
(13) Вообще, на мой взгляд, музеи — страшная вещь. (14) Их всегда «надо»
посетить. В Ленинграде Эрмитаж, в Москве Третьяковку, в Париже Лувр, в
Риме Ватикан, во Флоренции Уффици и т. д. и т. п. (15) И это «надо» убивает
то, ради чего ты их посещаешь. (16) Теоретически считается, что, прежде чем
пойти в музей, необходимо подготовиться к этому — почитать книги,
ознакомиться с художниками; не следует
осматривать музей целиком, надо
выбрать отдельные залы и спокойно, не торопясь, знакомиться с тем, что там
выставлено. (17) Но разве когда-нибудь так получается? (18) Бегаешь,
задыхаясь, по залам, что-то соображая в первых, преимущественно читая
таблички в последующих и уже ничего не соображая в последних.
(19) Нет, так искусство не поймѐшь! (20) Это только для того, чтобы сказать
потом: «А я вот видел настоящего Джотто...» (21) А разве я его видел? (22)
Ничего не видел. (23) Стоял перед ним, и всѐ...
(24)Как же и где воспринимать искусство?
(25)Это я понял на следующий день, когда бесцельно (нет, не бесцельно — в
этом и была цель!) бродил по Флоренции. (26) Походив по узеньким и кривым
улочкам, я неожиданно для себя оказался на площади Синьории. (27) Было
солнечное, прозрачное утро. (28) Суровая и воинственная, такая знакомая по
бесчисленным изображениям, чѐтко вырисовывалась на
голубом небе
квадратная башня Палаццо Веккио. (29) Увешанная флагами по случаю Пасхи,
она казалась сейчас не такой воинственной и неприступной, как обычно. (30)
Весело было вокруг. (31) Ещѐ не заполнили площадь туристы — было совсем
рано, пустовали кафе, но уже расставляли свои столики продавцы открыток,
уже появились первые гиды, которых к полудню будет не меньше, чем
туристов.
(32) Я присел на ступени лоджии Деи Лани, громадной аркады, замыкающей
одну из сторон площади. (33) Чуть правее, на серо-коричневом фоне гранитных
стен Палаццо Веккио, сиял белым мрамором с желтоватыми потѐками
микеланджеловский Давид. (34) Правее его — Геркулес Бандинелли, немного
дальше, у
самого угла дворца, фонтан — могучий Нептун Аманнати в
окружении бронзовых коней и наяд, а за моей спиной, в тени лоджии, —
прославленный Персей Бенвенуто Челлини, «Похищение сабинянок»
Джованни ди Болонья.
(35)
И все эти творения замечательных мастеров жили не в тесных,
замкнутых пространствах музейных залов, а
под открытым небом, озаряемые
212
солнцем, обвеваемые ветром, свободные и вольные, среди людей, для которых
они созданы.
(36)И именно здесь, на ступенях орканьевской лоджии, я понял всю красоту
Давида. (37) Да, голова у этого юноши, может быть, несколько и великовата, и
кисти рук тоже, но сколько в этой мальчишеской несоразмерности красоты,
изящества, грации! (38) Глядя на бесконечно спокойную фигуру Давида, на его
слегка задумчивое прекрасное лицо, я не обнаружил в нѐм ни напряжения
бойца, готовящегося к схватке, ни торжества победителя. (39) Если он и по-
бедитель, то не ликующий. (40) А может, это и не Давид? (41) Может, это
просто юноша, флорентийский юноша XVI века...
(42) Я сидел на ступенях и смотрел на Давида, и
меня нисколько не
раздражало, что у ног его суетятся и бегают люди, не возмущал и парень,
бесцеремонно развалившийся и дремавший у постамента Персея. (43)И,
главное, чтоб не было возле тебя экскурсовода, в руках — путеводителя, а
рядом с тобой людей, записывающих что-то в блокноты и пришедших сюда
только потому, что так положено, иначе нельзя...
(По
В. Некрасову)
Do'stlaringiz bilan baham: