Рене груссэ

4. ТУРКЕСТАН ПОД ВЛАСТЬЮ
СЕМЕЙСТВА ЧАГАТАЯ
Джагатайское ханство: общая характеристика
и начало правления
Джагатай,** второй сын Чингиз-хана, получил в наследство от отца
регион Иссык-Куля, бассейн реки Или на юго-востоке Балхаша,
степи Чу и Таласа или, по крайней мере, восточную часть. По
сведениям Джувейни, его зимняя ставка находилась в Маравсикиле,
летняя став-ка-в Куяше, располагавшейся в долине Или, вторая ставка
была в Алмалыке (в сторону нынешней Кульджи). Ему подчинялись,
с одной стороны, Кашгария, с другой стороны, Трансоксиана.
Следует, однако заметить, что Уйгурия, древняя тюркская страна
Бешбалыка (Ку-чан), Турфан (Караходжа) и Куча, которая примерно
с 1260 г. перешла в непосредственное подчинение чагатаидов, и
кажется, до того времени подчинялась скорее великим ханам
Каракорума. Впрочем, на 
какой-то 
период 
правление
трансоксианскими 
городами-Бухарой 
и 
Самаркандом 
также
находилось в руках каракорумского двора.
Само по себе Чагатайское ханство или как его называли "Чагатай",
так как монарх стал героем, давшим стране свое имя, было древним
царством каракитайских гурханов. Так когда-то государство каракита-
ев, которое представляло монгольское владычество над тюркской
страной: княжество Туркестана, принадлежало монголам. Но также
как и гурханам, каракитаям или еще раньше, в VII в., ханам западных
тукю, чагатайцам не пришла в голову идея превратить их господство в
истинное государство в соответствии с западными моделями или
моделями Китая и Персии. Для того, чтобы это осуществить, им не
хватало исторических рамок. В Китае, в Персии, их кузены династии
Хубилая или династии Хулагу, обращались к тысячелетней традиции
древних цент-
* Морис Курант. Центральная Азия в XVII и XVIII веках, с.5. ** Или Чагатай.
В Секретной Истории, Чаадай. Совместно с Пельо и Бартольдом
(Туркестан), мы следуем привычной на западе форме Джагатай.
364

---

рализованных империй, к достойному прошлому в административном
управлении юаменов и диванов, наследство которых они переняли. В
Китае они становились Сынами Неба, в Персии-султанами. Они были
подобны 
древним 
государствам 
с 
четко 
очерченными
географическими, историческими и культурными рамками. Ничего
подобного не произошло с сыновьями Чагатая. Их царство с
неопределенными границами сохраняло в виде центра то Пекин, то
Таурис, но приоритетом была степь. Им не пришла мысль
обосноваться в Кашгаре или в Хотане, в оазисах Тарима, где сады были
слишком тесны для их стад и кавалерии. Они не видели никакого
преимущества оставаться среди более или менее иранизированных
таджиков и тюрков Бухары и Самарканда, в этих перенаселенных
городах, мусульманский фанатизм и неугомонный дух причастия
которых вызывали только неприязнь у номадов, привыкших к
кочевому образу жизни. На более долгий срок, чем их родственные
племена других улусов, они сохранили абсолютное непонимание
условий городской жизни, ее потребностей и практическую пользу.
Таким образом, хан Барак, не колеблясь, отдал приказ о
разграблении 
Бухары 
и 
Самарканда-сокровищницу 
своих
собственных городов — лишь только для того, чтобы изыскать
средства для создания армии.* И до конца своего правления, т. е. до
XV в. чагатайцы продолжали вести кочевой образ жизни между Или и
Таласом, оставаясь людьми степей. Государственные деятели,
которые вышли из этой династии, такие как Аргун, Газан и
Ульджайту, Хубилай и Темур, представляли тип монгола,
задержавшегося в историческом развитии. И не потому что
противились окружающей среде успешнее, чем хубилаиды, ставшие
китайцами, лучше, чем хулагуиды, ставшие персами; живя в тюркской
стране, они сильно тюркизировались, начиная с XIV в. и настолько,
что их именем с тех пор начали называть восточный тюркский говор:
чагатайский тюркский язык. Но также как и сами монголы, илийские
тюрки, остатки древних тюргешей и карлуков, не имели культурного
прошлого. Династия чагатаидов оставалась в неопределенном
положении, не зная к кому примкнуть, между буддийско-
несторианской уйгурской культурой Бешбалыка и арабо-персидской
культурой Бухары и Самарканда. Вне сомнения, в самом начале чага-
таиды, как и в свое время сам Чингиз-хан, испытали влияние
уйгурской культуры, культуры тех древних тюрко-монголов,
которые оставались верными Будде и несторианскому кресту. Затем,
начиная с XIV в., чагатаиды стали обращаться в исламскую веру, но
наподобие монголов, без фанатизма и увлечения религиозными
течениями таким образом, что они прослыли полуязычниками в
глазах набожных му-
* Waccaf, dans d'Ohsson, III, 436.
365

---

сульман Самарканда, а военные походы Тамерлана, предпринятые
против них, носили характер священной исламской войны.
Чагатай, основатель ханства, которым он правил с 1227 г. по
1242 г., как известно, представлял тот же тип классического монгола.
Его отец — Чингиз-хан, к которому он испытывал столько же
восхищения, как и боязни, поручил ему следить за ясаком,
соблюдением правовых норм и дисциплины, и Чагатай провел свою
жизнь в строгом соблюдении законов и тщательного их исполнения
окружающими. Однажды, будучи верхом на лошади, он в спешке
обогнал своего младшего брата Угэдэя, который в тот период был
уже Великим ханом, и на следующий день он явился к последнему
просить прощения, словно человек, совершивший преступление.*
Такое отношение к младшему по возрасту нисколько не смутило
его, так как это было в рамках предписания отца в соблюдении
законодательства. По этой же причине, несмотря на то, что он
господствовал над мусульманскими народами, он проявил свое
враждебное отношение к исламизму, когда речь шла об омовениях и
приношении в жертву животных, так как коранические предписания
шли наперекор монгольским обычаям и ясаку.**
Тем не менее, один из его министров Кутб ед-Дин Хабаш Амид из
Отрара (умер в 1260) был мусульманином.***
Впрочем, в свое время, Чингиз-хан поручил руководство
администрацией 
и 
организацию 
фискальной 
службы 
в
трансоксианских городах в Бухаре и Самарканде и т.д., другому
мусульманину-Махмуду Ялавашу, который находился специально для
выполнения обязанностей в Ходженте, в Фергане. Чагатай однажды
решил лишить последнего его обязанностей, но так как Махмуд
непосредственно подчинялся Великому хану Угэдэю, правившему в
тот период, он вынужден был признать неправомерность своего
поступка и вновь вернул тому его прежние полномочия.****
После Махмуда его сын Масуд Ялаваш или Масудбек продолжал
управлять административными делами трансоксианских городов от
имени Великого хана и также, как это считает Бартольд, другими
"цивилизованными провинциями" Чагатая до самой китайской
границы. Он участвовал в этом качестве в курултае 1246 г., где были
подтверждены его функции. В 1238-1239 годах в Бухаре вспыхнуло
народное недовольство мусульман, направленное одновременно
против имущих классов и монгольской администрации: Масуд
подавил
* Rachid ed-Din dans d'Ohsson, II, 101-102. **
Rachid ed-Din dans d'Ohsson, II, 100, ibid., 93. ***
См. Бартольд, Чагатай-хан. Энц.,832. **** См.
Бартольд, там же.
366

---

восстание и ему в то же время удалось спасти город от возмездия
монгольских войск.*
Умирая, Чагатай завещал (1242) трон своему внуку Кара-Хулагу:
этот ребенок был сыном старшего сына Чагатая-Мютюгена, который
был убит в 1221 г. при осаде Баймиана и смерть которого причинила
столько горя близким. Кара-Хулагу правил с 1242 по 1246 годы при
попечительстве вдовствующей хатун Эбюскин. В 1246 г. новый
Великий хан Гуйюк заменил его младшим сыном Чагатая, принцем
Юиссу-Мангу,** к которому он испытывал чувства дружбы. Принц,
между прочим, страдал алкоголизмом и позволил вместо себя
управлять своей жене и министру — мусульманину Баха ед-Дину
Маргинани, о которым Джувейни в положительных тонах говорит,
как о меценате.***
Но Юиссу-Мангу тоже правил совсем недолго (1246-1252) и по
тем же причинам. В междоусобице среди преемников власти
империи, которая разделила все Чингизханидские династии в 1249-
1250 годах, он принял четкую позицию на стороне династии Угэдэя
против кандидатуры Монки. Как только Монка стал править
империей, он тут же объявил о низложении Юиссу-Мангу и
назначил на его место хана улуса Чагатая, того же Кара-Хулагу,
которого пять лет назад Юиссу-Мангу лишил власти (август 1252).
Кара-Хулагу было поручено умертвить Юиссу — Мангу, который
приходился ему родным дядей, тотчас же после отстранения того от
власти. Подобное чередование драматических дворцовых событий
явно демонстрировало, что чагатайский улус в то время не был
самостоятельным 
и 
находился 
в 
полном 
подчинении
каракорумского двора. Он испытывал на себе все перипетии
дворцовых переворотов, которые происходили в высших эшелонах
власти. В общем, он оставалось второстепенным княжеством, тесно
связанным с центральной властью. Его правители играли побочную
роль, на них смотрели как на младших, несмотря на их право
первородства по отношению к династии Угэдэя и Толуя.
Однако Кара-Хулагу в момент, когда он намеревался взять бразды
правления в свои руки, умер в пути (1252), а его вдова Органа
выполнила имперский указ и казнила Юиссу-Мангу.****
* Джувейни, д'Охссон, II, 102-107.
** Мунке по-монг. то же самое, что и Мангу по-тюрк. Я специально использую
здесь две транскр. для того, чтобы избежать смешения между чагатаидом, о котором
идет речь и Великим ханом, который низложит его с трона в 1252 г.
*** Д'Охссон, II, 204; Бартольд, Чагатай, I. с, 833-834.
**** Д'Охссон, И, 271.
367

---

Давний министр Хабаш Амид, бывший сторонником Кара-Хула-
гу, находился в плохих отношениях с Юиссу-Мангу, со своей
стороны, отомстил Беха ед-Дин Маргинани, которого также
казнили.*
Органа правила чагатайским ханством в течение девяти лет
(1252-1261).
Древние династии до Чингизханидской эпохи, которые находились
под сюзеренитетом династии Чагатая. также испытывали последствия
дворцовых переворотов при дворе Каракорума. Таков случай с
уйгурским княжеством Бешбалыка (Кучан), Турфаном и Куча. Нам
известно, что уйгурский правитель Барчук всю свою жизнь был
верным вассалом Чингиз-хана, что он ему помогал в борьбе против
Кучлуга, против шаха Хорезма и против Си-ся. В знак благодарности
Чингиз-хан намеревался выдать за него одну из своих дочерей,
любимую дочь, которую, как говорят, звали Алатунбаки или
Алтунбаки, но свадьба не состоялась по причине смерти Чингиз-хана,
а затем и самой принцессы. Сам же Барчук умер некоторое время
спустя, в качестве Идикута его сменил сын-Кишмаин, то есть
правитель уйгуров, после того, как он был представлен монгольскому
двору Великого хана Угэдэя.**
После смерти Кишмаина монгольская регентша Торагана отдала в
правление уйгурское княжество брату покойного — Саленди.***
Последний был буддистом и, кажется, проявил враждебность в
отношении мусульман, которые жаловались на его произвол. В
междоусобице по передаче власти у монголов, между кланами Угэдэя
и Мунке в 1251 г., часть населения, по крайней мере, из окружения
Саленди, встала на сторону угэдэйцев. В действительности мы ви-
Дим, что один из высокопоставленных офицеров по имени Бала или
Бела из числа заговорщиков Огул Каймиша, был приговорен к смерти
взявшим верх Мункой, и по чистой случайности избежал смерти.
Саленди, испытавший угрызения совести по этому поводу, поспешил
нанести визит Мунке (1252) и вернулся из имперской ставки, когда
сгустились тучи. Мусульмане Уйгурии обвинили его в том, что он
стремился их уничтожить. Было даже уточнение: эта казнь должна
была состояться "в пятницу в мечетях во время молитвы" в Бешбалы-
ке и по всей стране. Уполномоченный Мунки, по вероисповеданию
мусульманин по имени Сейф ед-Дин, который находился в Бешбалы-
ке, был проинформирован об этом обвинении и отослал Саленди в
* Бартольд, Чагатай, 834.
** Как отмечает Мохаммед Казвини,-Джувейни дает орфографическую форму
(без вокализации) Ksmain (Tarikh i Djahan-goucha, ed.Gibb memorial, 1,34), или
Kchmain ( тот же источник, изд. Березин, I, 165)
*** По Джувейни, Салнди, I, 34, и у Рашид ад-Дина, изд. Березин, I, 165
(сообщение Мохаммеда Казвина).
368

---

Каракорум, чтобы тот отчитался за происходящее перед самим
Великим ханом. Несчастный уйгурский правитель был подвергнут
допросу и под пытками признался во всем, что от него требовали.
Мун-ке отправил его в Бешбалык для того, чтобы понести наказание.
Как пишет Дохссон: "Он был обезглавлен в пятницу собственным
братом Укенджи* в присутствии многочисленной толпы и к
великому удовольствию мусульман, которые, по всей видимости,
желали смерти этого принца, ярого приверженца буддизма."
Фактически Саленди был казнен за то, что был сторонником
династии Угэдэя, в то время как брат занял его место как сторонник
Мунки, но семейные распри позволили мусульманскому меньшинству
Уйгурии отомстить буддийскому большинству населения (1252).**