Деньги мерило общественного успеха

ЧЕЛОВЕК, KOTOPЫЙ МЕЧТАЛ О БОГАТСТВЕ 
Бензир, строитель колесниц из Вавилона, пребывал в самом мрачном 
расположении духа. Устроившись на низкой изгороди, окружавшей его владения, он 
печально взирал на свой убогий домишко и открытую мастерскую, где стояла почти 
достроенная колесница. 
Из распахнутой двери дома время от времени выглядывала его жена. Взгляды, 
которые она украдкой бросала в сторону мужа, напоминали ему о том, что в доме 

---

www.makeyour.business 
почти не осталось еды и ему пора бы взяться за работу и достроить наконец 
колесницу — вбить последние гвозди, отполировать и покрасить, натянуть кожу на 
ободья колес и доставить товар богатому заказчику. 
Но его толстое, нагруженное мышцами тело и не думало шевелиться. Мысли 
лениво вращались вокруг единственного вопроса, на который Бензир никак не мог 
найти ответа. Горячее тропическое солнце, столь привычное для долины Евфрата, 
нещадно жгло его своими лучами. Бусинки пота, скапливаясь в надбровьях, 
незаметно сбегали вниз по лицу, чтобы затеряться в мохнатых зарослях на его 
груди. 
По ту сторону его дома вздымались высокие насыпные стены, окружавшие 
царский дворец. Голубое небо рассекала расписная башня Храма Бэл. Тень от этого 
грандиозного сооружения накрывала собой и бедное жилище Бензира, и множество 
других домиков — гораздо более добротных и ухоженных. Таким был Вавилон — 
смесь великолепия и убожества, слепящего богатства и жестокой нищеты, — все 
сбилось в кучу безо всякого плана и системы под сенью могучих стен города. 
Если бы только он потрудился обернуться, он бы увидел, как за его спиной 
тянутся, тесня друг друга, богатые колесницы, заставляя сбиваться к обочине и 
торговцев в сандалиях, и босых нищих-попрошаек. Даже богатые были вынуждены 
трястись в колесницах по сточным канавам, освобождая дорогу для длинной 
очереди рабов-водоносов, которая медленно двигалась «по царскому делу», — 
каждый раб нес тяжелый мешок из козьей шкуры, наполненный водой, для поливки 
висячих садов. 
Бензир был слишком поглощен собственной проблемой, чтобы слышать или 
обращать внимание на шумную суету делового города. Лишь неожиданно 
раздавшийся звук струны знакомой лиры вывел его из задумчивости. Он обернулся 
и увидел перед собой одухотворенное улыбающееся лицо своего лучшего друга 
Кобби, музыканта. 
— Да наградят тебя боги великой щедростью своей, мой добрый друг, — 
произнес Кобби свое витиеватое приветствие. — Хотя, похоже, они уже и так 
постарались, облагодетельствовав тебя. Позволь порадоваться вместе с тобой 
твоему великому счастью. Я бы даже разделил его с тобой. Пожалуйста, достань из 
тугого кошелька, который наверняка хранится в твоей мастерской, всего лишь два 
жалких шекеля и одолжи их мне до окончания сегодняшнего праздника. Ты даже не 
успеешь заметить их отсутствие, как я их уже верну. 
— Если бы у меня и было два шекеля, — мрачно ответил Бензир, — никому бы 
не смог я одолжить их — даже тебе, моему лучшему другу; поскольку в них было бы 
все мое богатство. А богатство не отдают, пусть даже и лучшему другу. 
— Как! — с искренним изумлением воскликнул Кобби. — У тебя в кошельке ни 
шекеля, а ты сидишь, словно изваяние! Почему не достраиваешь колесницу? Чем ты 
собираешься удовлетворять свои благородные аппетиты? Это на тебя не похоже, 
мой друг. Где твоя нескончаемая энергия? Тебя что-то расстроило? Может быть, 
боги принесли тебе беды? 
— Похоже, боги послали мне эту муку, — согласился Бензир. — Все началось 
со сна, бессмысленного сна, в котором я увидел себя богатым. На моем поясе 
болтался красивый кошелек, туго набитый монетами. В нем были шекели, которые я 
с невероятной беспечностью раздавал попрошайкам; были и серебряные монеты, 
которые я потратил на украшения для жены и подарки для себя; золото — а его 
было немало — придавало мне уверенности в будущем, так что я без страха 
расставался с серебром. Незабываемое чувство радости и удовлетворения 
поселилось во мне! Ты бы и не узнал во мне своего друга-работягу. Как не узнал бы 
и мою жену — без единой морщинки на лице, искрящуюся счастьем. Она вновь 
превратилась в ту веселую девушку, которую я полюбил когда-то. 

---