259
доездах
русских послов, «сказках» и расспросных речах служилых
людей, ездивших с различными поручениями в Монголию, содержатся
материалы о политических отношениях и событиях в монгольских
улусах.
В Монголии господствовал ламаизм, в связи с этим ламаистская
церковь превратилась в крупнейшую политическую силу, игравшую
огромную роль во внутренней и внешней истории страны.
Распространение ламаизма на первых порах привело к развитию
культуры и грамотности. Документы также свидетельствуют об
огромном росте влияния и могущества ламаистской церкви в этот
период, об активном вмешательстве лам в политическую жизнь страны
и ее взаимоотношения с Россией и другими странами. В середине XVII
века происходило расширение и
укрепление политических,
экономических и культурных связей России с восточными странами, в
том числе и с Монголией. Несмотря на то, что основное внимание
России в тот период было направлено на Запад, царское правительство
не жалело сил на освоение территорий и в Сибири, так начался обмен
посольствами.
Центральное место в русско-монгольских документах занимали
три вопроса: 1) вопрос о «шерти», 2) вопрос о киштымах – местных
племенах и народах, которые раньше платили дань монгольским
феодалам, а после перехода в русское подданство платившим этот ясак
только Русскому государству, 3) вопрос о торговле.
Первый вопрос играл главную роль в посольских переговорах,
так как правительство ставило перед
посольствами задачу мирным
дипломатическим путем добиться от монгольских владельцев дачи
шерти, то есть принесения присяги на верность московскому царю.
Присяга давалась на священной книге, в частности, коране. В
исследуемых нами документах есть факты, свидетельствующие об
ошибочном употреблении восточного экзотизма
коран
. Например, в
«Указе
царя Михаила Федоровича, по докладу Приказа Казанского
дворца, об отправке посольства Я. Е.Тухачевского и Д.Агаркова для
приведения к шерти Алтын–хана и вручения ему подарков» от 1633
года, находим подтверждение: «…Алтыну–царю, за себя и за братью
свою и за детей и за внучат… за всю свою орду дати правду на
куране…» [2. С. 191]. Алтын–хан был ламаистом и не мог давать
шерть на коране. Эта ошибка была допущена русскими послами в силу
того, что они почти не были знакомы с ламаизмом и буддизмом. К
такому заключению приходят и издатели этого сборника документов
[2. С. 313].
Что касается второго вопроса, то основным лицом, платившим
дань, был киштым. Нами отмечена более ранняя фиксация восточного
экзотизма
киштым
(1617) со следующей дефиницией «лицо,
платившее натуральный налог на Руси».
«Словарь русского языка XI–XVII вв.» экзотизм
киштым
свидетельствует в Дополнениях к
Актам историческим, собранным и
изданными Археографической комиссией, под 1667 годом: «И
великихъ государей ясачные люди, Тубинские князцы, и киштымы,
розбѣжались от него [мугальского царевича] в ъ Камень и въ черные
лѣса» [3. С. 145]. Но при этом он оставлен без объяснения.
В «Словаре народно-разговорной речи г. Томска XVII – начала
XVIII века»
восточный экзотизм
киштым
характеризуется так: «Тот,
кто платит дань» [5. С. 95]. Здесь же идентичное объяснение дано
первоначальной форме глоссы «ясачный» –
ясак
«налог, которым
облагались народы Сибири в Московском государстве» [5. С. 313].
Особое место среди всех анализируемых источников занимают
документы, отражающие торговые связи, при создании которых
составители употребляли названия ввозимых в страны Востока
русских изделий из кожи,
деревянной посуды, мехов, а также
наименования восточных одежд, тканей, привозимых с Востока в
Россию. Каждое из этих изделий, естественно, имело своѐ
наименование. Особое внимание среди них привлекают названия
тканей и одежды восточного происхождения:
фарабат
,
лас
,
камка
,
киндяк
,
зуфрян
и др. Например, экзотизм л
ас
«
Словарь русского языка
XI–XVII вв.» фиксирует в значении «сорт шелка» в «Материалах …»
под 1620 годом: «А как тот Маметько приехал в Казань, и в Казани в
таможне объявил и записал шолк в продажу фарабат и лас, а
как
поехал в Нижней и в отпуске объявился шолк аряской на против
привозу» [4. С. 173]. Лексикографические источники русского языка
не отмечают данный восточный экзотизм. В Персидско–русском
261
словаре под редакцией Ю.А. Рубинчика он объяснен так: «ﺱﻻ [lās] …
1) шѐлковые очѐски; 2) низкосортный неочищенный шѐлк» [1. С. 415].
Как указывает вышеизложенный материал, национальная
одежда, ткани, ввозимые восточными и русскими купцами, служили не
только подарком русскому и монгольскому царям, но и
способствовали вхождению восточных экзотизмов в лексическую
систему русского языка.
Тематика деловых памятников была
разнообразной и выходила
за рамки официального отчета, поэтому в текст документа проникали
элементы разговорного языка.
Do'stlaringiz bilan baham: 
