|
Го`ра
– белый человек
(хинди)
.
37
Куфия
– мужской головной убор в виде платка, закрепляемого на голове обручем.
Г. Д. Робертс. «Шантарам»
60
Ориссе, от эпидемии холеры в Харьяне, от бесчинств сепаратистов в Пенджабе. Дети бедствия,
найденные, завербованные и купленные специальными агентами, они добирались до Бомбея
по железной дороге, зачастую проделав путь в несколько сотен километров без сопровождения
взрослых.
Мужчины во дворике были либо агентами, либо покупателями. Хотя на первый взгляд
они не проявляли особого интереса к детям на скамье, Прабакер объяснил мне, что на самом
деле идет оживленная торговля и споры и даже в этот самый момент заключаются сделки.
Дети были маленькие, худые и беззащитные. Двое из них сидели, переплетя руки, еще
один обнимал своего товарища, словно защищая его. Все они не спускали глаз с откормленных
и разодетых мужчин, следя за выражением на их лицах и за каждым красноречивым жестом
их рук с перстнями. Черные детские глаза мерцали, как вода на дне глубокого колодца.
Почему так легко черствеет человеческое сердце? Как мог я находиться в этом месте,
видеть этих детей и ничего не сделать, чтобы остановить это? Почему я не сообщил об этой
работорговле властям или не прекратил ее сам, раздобыв пистолет? Ответом на этот вопрос,
как и на все кардинальные жизненные вопросы, могло служить сразу несколько причин. Я был
беглым арестантом, которого разыскивали, за которым гнались, и потому не имел возможно-
сти связаться с правительственными чиновниками или полицией. Я был иностранцем в этой
своеобразной стране, это была чужая земля, со своей культурой, своим жизненным укладом.
Надо было больше знать о ней – по крайней мере, понимать, что говорят эти люди, прежде
чем вмешиваться в их дела. И по собственному горькому опыту я знал, что иногда, пытаясь из
лучших побуждений исправить что-либо, мы своими действиями лишь усугубляем зло. Если
бы, к примеру, я ворвался сюда с оружием и помешал торговле, она просто переместилась бы
в какое-нибудь другое укромное место. Это было ясно даже мне, чужаку. А рынок, возникший
на новом месте, мог оказаться еще хуже этого. Я ничего не мог предпринять и понимал это.
Но я не понимал тогда, и это не давало мне покоя еще долго после «дня рабов», почему
это зрелище не доконало меня. Лишь значительно позже я осознал, что объяснение отчасти
кроется в моем тюремном прошлом и в людях, которых я встречал там. Некоторые из них –
слишком многие – отсиживали уже четвертый или пятый срок. Чаще всего они начинали с
исправительных школ – «школ для мальчиков», как их называли, – или с учебно-исправитель-
ных лагерей, и были они в то время не старше этих маленьких рабов-индийцев. Зачастую их
били, морили голодом, запирали в одиночке. Некоторые из них – слишком многие – станови-
лись жертвой сексуального домогательства. Спросите любого человека, имеющего за плечами
длительный срок тюремного заключения, и он скажет вам, что ничто так не ожесточает чело-
веческое сердце, как правоохранительная система.
И хотя это, конечно, неправильно и постыдно, но я был рад тому, что мой прошлый
опыт ожесточил мое сердце. Этот камень у меня в груди служил мне единственной защитой от
всего того, что я видел и слышал во время этих прабакеровских экскурсий по темным уголкам
бомбейской жизни.
Прозвучали чьи-то хлопки, рассыпавшиеся эхом по помещению, и маленькая девочка
поднялась со скамьи и стала исполнять танец, напевая. Это была любовная песня из популяр-
ного индийского фильма. В последующие годы я слышал ее много раз, сотни раз, и всегда
вспоминал эту десятилетнюю девочку и ее удивительно сильный, высокий и тонкий голос. Она
качала бедрами и выпячивала несуществующую грудь, по-детски имитируя движения стрип-
тизерки, и покупатели с агентами глядели на нее с интересом.
Прабакер продолжал играть роль Вергилия, объясняя мне тихим голосом все, что про-
исходило в этом аду. Он сказал, что если бы дети не попали на рынок рабов, то неминуемо
умерли бы. Вербовщики рыскали с профессиональным мастерством ищеек по местам ката-
строф, кидаясь из провинции, пострадавшей от засухи, к очагу землетрясения, от землетрясе-
ния – к наводнению. Голодающие родители, уже пережившие болезнь и смерть своих детей,
Г. Д. Робертс. «Шантарам»
61
благословляли вербовщиков и, ползая на коленях, умоляли их купить сына или дочь, чтобы
хоть один ребенок остался в живых.
Мальчикам, продаваемым в рабство, было суждено стать погонщиками верблюдов в Сау-
довской Аравии, в Кувейте и других странах Персидского залива. Некоторые из них, сказал
Прабакер, будут искалечены во время верблюжьих бегов, которые устраиваются на потеху бога-
тым шейхам. Некоторые умрут. Когда мальчики вырастали и становились слишком большими,
чтобы участвовать в бегах, их бросали на произвол судьбы. Девочки же работали служанками
в богатых домах по всему Ближнему и Среднему Востоку или занимались сексуальным обслу-
живанием.
Но зато, сказал Прабакер, эти мальчики и девочки были живы. Им повезло. На каждого
ребенка, попадавшего на рынок рабов, приходились сотни тех, кто голодал и умирал в страш-
ных мучениях.
Голод, рабство, смерть. Обо всем этом поведал мне тихо журчавший голос Прабакера.
Есть истина, которая глубже жизненного опыта. Ее невозможно увидеть глазами или как-то
почувствовать. Это истина такого порядка, где рассудок оказывается бессильным, где реаль-
ность не поддается восприятию. Мы, как правило, беззащитны перед ее лицом, а познание
ее, как и познание любви, иногда достигается столь высокой ценой, какую ни одно сердце не
захочет платить по доброй воле. Она далеко не всегда пробуждает в нас любовь к миру, но она
удерживает нас от ненависти к нему. И единственный способ познания этой истины – передача
ее от сердца к сердцу, как передал ее мне Прабакер, как теперь я передаю ее вам.
Г. Д. Робертс. «Шантарам»
62
Do'stlaringiz bilan baham: |
