Шестерка воронов

Мне нужна чашка самого черного и крепкого кофе, который
только можно найти,
– подумал он. – 
Или хороший удар в челюсть
».
Ван Эк вел его к эллингу у канала. Свет, просачивающийся сквозь закрытые ставнями
окна, отбрасывал узоры на садовую дорожку. Одинокий дозорный у двери стал по стойке
смирно, когда Ван Эк достал ключ из кармана и вставил его в тяжелый навесной замок. Из

---

Л. Бардуго. «Шестерка воронов»
36
закрытого помещения так воняло мочой и экскрементами, что Каз прижал рукав к лицу. Да
уж, это вам не весенние крокусы.
Помещение освещалось двумя стеклянными лампами на стене. Группа стражников сто-
яла перед большой железной коробкой, а пол под их ногами был усыпан осколками. На одних
стражниках была фиолетовая форма городских дозорных, на других – светло-зелёные ливреи
дома Худе. Через отверстие, которое, как догадался Каз, раньше было смотровым окном, он
увидел еще одного стражника, замершего рядом с пустым столом и двумя перевернутыми сту-
льями. Как и у остальных, его руки вяло свисали вдоль тела, лицо ничего не выражало, а взгляд
был направлен в никуда. Ван Эк включил другую лампу, и Каз увидел тело в фиолетовом мун-
дире, валявшееся на полу с закрытыми глазами.
Купец вздохнул и присел, чтобы перевернуть его.
– Мы потеряли еще одного.
Парень был довольно юным, над его губой только начали пробиваться усы.
Ван Эк дал распоряжение впустившему их охраннику, и они вместе со стражником из
свиты Ван Эка подняли и унесли тело. Остальные стражники в помещении никак не отреаги-
ровали, просто продолжая смотреть в пустоту.
Каз узнал одного из них – Генрика Дальмана, капитана дозорных.
– Дальман? – обратился он, но тот не ответил. Каз помахал рукой перед лицом капитана,
а затем грубо щелкнул его по уху. Тот лишь медленно и равнодушно моргнул. Парень достал
пистолет и приставил его прямо ко лбу капитана. Взвел курок. Дальман не шелохнулся. Его
зрачки не увеличились.
– Это живой мертвец, – сказал Ван Эк. – Стреляйте. Вышибите ему мозги. Он не станет
возражать, а остальные – не отреагируют.
Каз опустил оружие, по его телу побежали мурашки.
– Что с ним? Что здесь произошло?
– Девушка-гриш была корпориалкой, служившей при доме советника Худе. Он думал,
что раз она целительница, а не сердцебитка, то на ней протестировать парем не опасно.
Довольно здравое рассуждение. Казу доводилось видеть сердцебитов в деле. Они могли
расщепить ваши клетки, взорвать сердце прямо в груди, выкачать весь воздух из легких или
замедлить пульс до такой степени, что вы впадете в кому, и при этом не коснуться вас и паль-
цем. Если в словах Ван Эка была хоть доля правды, мысль о том, что один из них получит дозу
юрды-парема, пугала до чертиков. Поэтому купцы испробовали порошок на целителе. Но, судя
по всему, их план не сработал.
– Вы дали ей порошок, и она убила своего хозяина?
– Не совсем, – Ван Эк откашлялся. – Они заперли ее в камере. Через пару секунд после
принятия парема она взяла под контроль стражника, охранявшего ее…
– Как?
– Точно не знаем. Но каким бы методом она ни пользовалась, он позволил ей подчинить
себе волю и этих стражников.
– Это невозможно.
– Разве? Мозг – всего лишь один из органов, скопление клеток и импульсов. Почему
бы гришу, пребывающему под воздействием юрды-парема, не установить контроль над этими
импульсами?
Должно быть, шок отразился на лице Каза.
– Посмотрите на них, – настаивал Ван Эк. – Она приказала им ждать. Именно это они
и делают с тех пор.
Каз присмотрелся внимательней к безмолвной группе. В самом деле, их взгляды не были
пустыми или безжизненными, а тела – не до конца безвольными. Они находились 
в ожидании
.

---

Л. Бардуго. «Шестерка воронов»
37
Парень постарался унять дрожь. Ему доводилось видеть странные, необычные вещи, но ничего
подобного этому он никогда не встречал.
– Что случилось с Худе?
– Она приказала ему открыть дверь, а затем отрезать себе палец. Мы узнали об этом от
паренька с кухни, который был здесь в тот момент. Девушка его не тронула. Он заявляет, что
Худе отрезал себе палец с улыбкой на лице.
Казу совсем не нравилась мысль, что какие-то гриши могли управлять его разумом. Но
Худе наверняка это заслужил. Во время гражданской войны в Равке многие из них бежали из
охваченной боями страны и заплатили свободой за то, чтобы их пустили в Керчию. Согласив-
шись работать прислугой, гриши не осознавали, что добровольно продались в рабство.
– Купец мертв?
– Советник Худе потерял много крови, но он не в таком состоянии, как эти люди. Его с
семьей и прислугой отвезли за город.
– А целительница вернулась в Равку? – поинтересовался Каз.
Ван Эк указал ему на выход из эллинга и запер дверь, когда они покинули помещение.
– Похоже, что она этого хотела, – ответил он, пока они возвращались через сад к дому. –
Нам известно, что она захватила небольшое судно и пыталась на нем отплыть в сторону Равки.
Но два дня назад мы обнаружили ее тело, прибитое течением к берегу рядом с Третьей гаванью.
Нам кажется, что она утонула, когда возвращалась в город.
– Зачем ей было возвращаться?
– За новой дозой.
Каз вспомнил блестящие глаза Микки и его бледную кожу.
– Порошок вызывает зависимость?
– Достаточно всего одной дозы. Как только порошок заканчивает действовать, тело гриша
ослабевает и требует еще. Доза парема достаточно изнуряет.
«Достаточно изнуряет» – это мягко сказано. Совет приливов контролировал проход в
кеттердамские гавани. Если целительница пыталась вернуться ночью на небольшой лодке, у нее
не было никаких шансов из-за течения. Каз подумал об истощенном лице Микки и о том, как
одежда висела на его исхудавшем теле. Таким он стал из-за порошка. Действие юрды-парема
не закончилось, но он уже хотел еще. Казалось, совсем немного, и он рухнет как подкошенный.
Как долго могли продержаться гриши в таком состоянии?
Хороший вопрос, но сейчас он не имел значения. Они подошли к воротам. Пришло время
заключать сделку.
– Тридцать миллионов крюге, – сказал Каз.
– Мы говорили о двадцати! – разозлился Ван Эк.
– 
Вы
говорили. И дураку ясно, что вы в отчаянии. – Каз оглянулся в направлении эллинга,
в котором стояла группа людей, ждущих своей смерти. – И мне ясно почему.
– Совет мне голову оторвет!
– И будет восхвалять вас, как только вы спрячете Юл-Баюра в своем укрытии, где бы
оно ни находилось.
– В Новом Земе.
Каз пожал плечами.
– Мне плевать, хоть в кофейник его засуньте.
Ван Эк внимательно посмотрел на него.
– Вы видели, на что способен этот порошок. Заверяю вас, это лишь начало. Если юрда-
парем распространится по миру, войны не миновать. Наши торговые пути будут уничтожены,
а рынки рухнут. Керчия этого не переживет. Вся надежда на вас, господин Бреккер. Если вы
не справитесь, пострадает весь мир.
– О, все гораздо хуже, Ван Эк. Если я не справлюсь, мне не заплатят.

---

Л. Бардуго. «Шестерка воронов»
38
Выражение отвращения на лице купца заслуживало быть запечатленным на холсте самим
Де Каппелем.
– Ну же, не стоит так разочаровываться. Только подумайте, каким бы несчастным вы
были, окажись у этой канальной крысы хоть капля патриотизма. Вам бы пришлось сменить
гримасу на своем лице и проникнуться ко мне уважением.
– Спасибо, что избавили меня от этой участи, – брезгливо ответил Ван Эк. Открыв дверь,
он помедлил. – Хотя мне любопытно, что бы получилось из мальчика с таким интеллектом
при иных обстоятельствах.
«
Спросите у Джорди
», – подумал Каз с горечью и пожал плечами.
– Воровал бы у более богатых недоумков. Тридцать миллионов крюге.
Купец кивнул.
– Тридцать. Сделка есть сделка.
– Сделка есть сделка, – повторил Каз, и они пожали друг другу руки.
Когда ухоженная ладонь Ван Эка сжала перчатку Каза, купец прищурился.
– Почему вы носите перчатки, мистер Бреккер?
Каз поднял бровь.
– Уверен, до вас доходили слухи.
– Каждый новый нелепее предыдущего.
Каз тоже их слышал. Руки Бреккера были по локоть в крови. Руки Бреккера были
покрыты шрамами. У Бреккера были когти вместо пальцев, потому что он полудемон. Прикос-
новение Бреккера обжигало, как сера, – стоит дотронуться до его оголенной кожи, как начи-
нается гниение и отмирание плоти.
– Выбирайте сами, – сказал Каз, исчезая в ночи. Его мысли уже были заняты тридцатью
миллионами крюге и командой, которая поможет ему их добыть. – Все они истинная правда.