|
М.М. Федорова. История/память: «трудная» дилемма
идея, а расовые репрессии нацистов имели своей предысторией большевистские ре-
прессии. Тем самым, по признанию многих историков и общественных деятелей,
был не только открыт путь забвению и реабилитации мрачных страниц истории Гер-
мании ХХ столетия, но и оправдана возможность релятивизации истории. Против
такого понимания истории выступил Юрген Хабермас, отстаивавший идею крити-
ческого отношения к национал-социализму, представляющему собой разрыв в ткани
истории Германии, без осмысления которого невозможна была бы демократическая
модернизация [см.: Любин, 2004]. В контексте этих дискуссий об ответственности
фашизма был поставлен вопрос о немецкой идентичности и общем историческом со-
знании немцев, об объединении двух видов исторической памяти после объединения
Германии (антифашистской памяти восточных немцев и памяти, включающей в себя
чувство вины, – западных).
Во Франции в этот период также проходили споры историков, отмеченные «ра-
дикализацией памяти». Одним из центральных понятий, вокруг которого здесь фо-
кусируются исследования, стало понятие «мест памяти». Само понятие «места па-
мяти» заимствовано из латинской риторики, в которой locus memorae употребляется
для фиксации дискурсивного порядка
3
. Оно дало имя проекту историка Пьера Нора,
воплощенному в грандиозном трехтомном коллективном труде объемом в 4 750 стра-
ниц [Nora, 1984–1992]
4
. После выхода заключительного тома трилогии на органи-
зованном в Нидерландах коллоквиуме (1992) была проделана значительная работа
по установлению связи между понятиями «места памяти», «национальная идентич-
ность» и «европейская идентичность». Продолжением этой работы стал коллектив-
ный труд «Транснациональные места памяти центральной Европы» (2002).
Проект был направлен на выявление «скрытого родства» между «истинной па-
мятью» и различными символическими для страны предметами, объектами или ин-
ститутами и тем самым на создание «истории Франции через память», т. е. истории
того, что собственно и составляет память Франции [Nora, 1984–1992, t. 1, p. 7].
Нора исходил из констатации утраты органической связи между человеком
и его историей-памятью. Модерн, по его мнению, вырвал людей из их привычной
среды обитания (среда-память) и вынудил заполнять образовавшуюся пустоту изо-
бретенной искусственной памятью: «Места памяти существуют только потому, что
нет больше среды-памяти» [ibid., p. 25]. Утрата национальной памяти – памяти, со-
ibid., p. 25]. Утрата национальной памяти – памяти, со-
., p. 25]. Утрата национальной памяти – памяти, со-
зданной первоначально монархией и затем укрепленной Республикой, – привела к
формированию во Франции множества локальных видов памяти, каждый из которых
требует собственной истории. Так возникает обширная панорама разрывов, дискон-
тинуальностей в рамках единой истории страны.
Исследование Нора было направлено на выявление механизмов и практик, с по-
мощью которых происходит временное становление идентичности того или иного
сообщества. Анализ этих своеобразных практик, называемых играми памяти, пока-
зывает, что память не является чем-то фиксированным, она развивается в зависимо-
сти от устанавливаемого сообществом, вдохновляемым в этом властями, отношения
к прошлому в перспективе конструируемого горизонта ожидания. Пьер Нора пред-
3
Ф.А. Йейтс замечает в связи с этим: «Искусная память состоит из мест и образов (Constat igitor
artificiosa memoria ex locis et imaginibus) – классическое определение, повторяемое из века в век.
Locus – это место, легко удерживаемое памятью, например дом, пространство между колоннами,
угол, арка и т. п. Образ – это формы, знаки или подобия (formae, notae, simulacra) того, что мы
желаем запомнить. Например, если мы хотим запомнить какую-нибудь лошадь, льва или орла, мы
должны поместить в определенные места их образы. Искусство памяти подобно внутреннему пись-
му. Тот, кто знает буквы алфавита, может записать продиктованное ему и прочесть то, что записано.
Точно так же тот, кто изучил мнемотехнику, может расставить по местам услышанное им и затем
воспроизвести это по памяти. “Ибо места весьма подобны восковым табличкам или папирусу, об-
разы – буквам, упорядочение и расположение образов – письму, а произнесение речи – чтению”»
[Йейтс, 1997, с. 18].
4
За работой Нора последовала целая плеяда аналогичных исследований, среди которых отметим:
[Bodnar, 1992; Koshar, 1998].
114
Do'stlaringiz bilan baham: |
