Казахский алфавит от итминв ену имени Л. Н. Гумилева

12º. Никак нельзя надеяться на то, что переход на латиницу решит все проблемы 
образования и науки современного Казахстана, ибо как говорил великий Ахмет Байтурсынов, 
ввиду исключительной значимости в третий раз повторимся 
«Алфавит есть ни больше ни меньше 
лишь комплект условных знаков, служащих для изображения основных звуков речи какого-нибудь языка». 
Казахский математический язык, надеемся, адекватный и точный создан ИТМиНВ. Особо 
подчеркнем, что профессиональный язык народа может быть создан только на большом 
объеме, где в деле согласуются меж собой термины и словосочетания, строй предложения и 
оттачиваются способы передачи мысли во всей ее семантике, глубине и содержании, но никак 
не изолированными актами подбора терминов. Разумеется, в постоянном последующем 
развитии для удовлетворения современных нужд, что на сегодня во всем объеме – 
терминологическом и
в выразительных средствах изложения математического анализа с максимальной детализацией 
маршрута развития ведущих идей – во всей полноте представлено в учебнике 
- Темірғалиев Н. Математикалық анализ (өңделген жəне толықтырылған екінші басылым), 2017, 1500 б. 
Однако, при переходе на общечеловеческую речь, каждый нуждающийся обнаружит 
крайнюю неприспособленность современного казахского языка для передачи популярной 
научной речи – во всех казахско-русских и русско-казахских словарях всех видов практически 
нельзя найти лексику соответствующей русской речи, позволяющей с бесконечно 
разнообразных позиций осветить научное содержание, каким бы специфическим оно ни было.
Попробуйте перевести с русского на казахский следующий текст популярного 
содержания, и даже нашу версию. 
Феликс Клейн* (1849-1925): «Мы видим, что годы наибольшего расцвета творческих сил, т.е. период между тридцатью и сорока 
годами, Вейерштрасс провел вдали от всякой научной жизни, почти полностью изолированный от всего, что могло бы стимулировать 
занятия математикой, в маленьких, провинциальных городках, названия которых и то едва известны. 
Но совсем на иной лад был настроен совершенно еще не разгаданный нами студенческий период жизни Вейерштрасса в Бонне 
(1834-1838 гг.). В Боннском университете … о нем рассказывают, что каждый вечер он сидел в пивной, где слыл весельчаком, и что его всегда 
можно было встретить в фехтовальном зале. Как это вяжется с последующими его жизненными обстоятельствами, мне совершенно 
непонятно. И если Лямпе восхваляет более позднего Вейерштрасса за “свободный характер, позволявший ему обращаться с жизнью в