Основное цели и задачи курса «религиоведение». Предмет религиоведения

Типологический 
метод 
представляет 
собой 
совокупность 
процедур расчленения и группировки, изучаемых объектов по каким-
либо признакам. В результате типологизации получаются типы определенных 
объектов и явлении, обладающие устойчивыми группами признаков. С 
помощью типологизации 
получены 
характеристики 
исторических 
типов религий, типов свободомыслия. 
Феноменологический метод включает совокупность приемов выяснения 
значений и смыслов в духовном взаимодействии людей, соотносит мотивы, 
представления, идеи, цели практически действующих индивидов и тем самым 
достигает понимания смысловой связи их поведения, помогает обнаружить 
формальные структуры общения, субъективные факторы общественных 
отношений. 
Использование приемов 
феноменологического 
анализа 
способствовало 
выделению одного 
из 
разделов 
религиоведения 
- 
феноменологии религии. 
Структурно-функциональный 
анализ 
имеет 
дело 
с 
объектами, представляющими собой системы, и направлен на раскрытие 

---

6 
их строения и функционирования. Результатом является выделение элементов, 
представляет собой систему ("подсистему"). С этой точки зрения религия 
предстает в качестве подсистемы, включающей некоторые элементы и 
выполняющей соответствующие функции. 

---

7 
 
КОРНИ РЕЛИГИИ. 
Мало кто теперь возражает против понимания религии как одной из форм 
общественного сознания. С психологической точки зрения, «основным 
объектом психологии религии как раздела социальной психологии является 
обыденное религиозное сознание широких масс верующих или религиозная 
психология как один из элементов обыденного сознания в целом» (Евгеньева, 
1988). Принято выделять социальные, гносеологические и психологические 
корни религии. Социальные корни религии. Воинствующие атеисты-
социалисты, разумеется, несколько упрощали дело, когда писали: «Бессилие 
эксплуатируемых классов в борьбе с эксплуататорами так же неизбежно 
порождает веру в лучшую загробную жизнь, как бессилие дикаря в борьбе с 
природой порождает веру в богов, чертей, в чудеса и т. п.» (Ленин, 1967–1984). 
Однако социальные функции религии были признаны и западным светским 
научным сообществом. А. Рэдклифф-Браун, например, считал, что социальная 
функция религии состоит в том, чтобы заставлять членов группы поддерживать 
общие страхи и надежды и тем самым укреплять социальные связи. Так, он 
писал: «Мы исходим из гипотезы, что социальные функции религии не зависят 
от ее истинности или ложности, что религии, которые мы считаем ошибочными 
или даже абсурдными… могут быть частями социального механизма и что без 
этих «ложных» религий социальная эволюция и развитие современной 
цивилизации невозможны» (Radcliffe-Braun, 1959). Ф. Энгельс писал: 
«…Всякая религия является не чем иным, как фантастическим отражением в 
головах людей тех внешних сил, которые господствуют над ними в их 
повседневной жизни, — отражением, в котором земные силы принимают 
форму неземных». И продолжал: «Фантастические образы, в которых 
первоначально отражались только таинственные силы природы, приобретают 
теперь также и общественные атрибуты и становятся представителями 
исторических сил» (Маркс, Энгельс, 1951–1984). Именно в этом смысле 

---

8 
религия есть опиум для народа. Нужно признать, что на определенных этапах 
истории 
религия действительно 
выступает 
в качестве своего рода 
«обезболивающего средства» от многих социальных невзгод и неурядиц. В 
значительной мере эта функция сохраняется до сих пор, однако теперь ее уже 
следует 
рассматривать 
как 
социально-психологическую 
функцию. 
Гносеологические корни религии. Первые религиозные первобытные верования 
человека зародились много тысячелетий назад и являлись фантастическим 
отражением в сознании людей их зависимости от природы, чувства страха 
перед ее таинственными силами и поисков средств воздействия на них. 
Первобытный человек, не обладая необходимыми знаниями об окружающем 
внешнем мире, находясь на низком уровне развития производительных сил, 
практически полностью зависел от природы. Соответственно, он нуждался в 
объяснении того, что происходит с ним и вокруг него. Так рождались 
мифологические образы и целые «картины» мира — пра-основа религиозных 
картин сотворения мира. Общеметодологическую неизбежность появления 
религии все материалисты обычно объясняют спиралеобразным характером 
самого процесса познания. Если попытаться превратить «кусочек этой кривой 
линии… в самостоятельную, целую, прямую» (Ленин, 1967–1984), то есть, 
говоря современным языком, абсолютизировать одну из сторон какого-либо 
явления или процесса, оторвать ее от иных сторон, то в результате мы получим 
в сознании иллюзорное отражение явления или процесса в целом, в том числе и 
в виде религиозных представлений. С этим теперь согласно большинство 
исследователей. Таким образом, ни социальные, ни гносеологические корни 
религии сами явно оказываются не в состоянии самостоятельно объяснить 
данный феномен. Даже самые воинствующие материалисты, сталкиваясь с 
этими трудностями, были вынуждены со временем обращаться к субъективным 
факторам. Трудно возражать против справедливой и ныне мысли: «Религии 
создаются людьми, которые сами ощущают потребность в ней и понимают 
религиозные 
потребности 
масс» 
(Маркс, 
Энгельс, 
1951–1984). 
Психологические корни религии. Очевидно, что, со светской точки зрения, 

---

9 
религия — это одна из форм мифологического, первобытного сознания. Она 
является отражением определенного этапа развития этого сознания, связанного 
с праисторией развития человечества. В определенном смысле история религии 
совпадает с историей развития психологии масс. При рассмотрении 
психологических корней религии выделяют четырех группы факторов. Во-
первых, это способность человеческого сознания к формированию достаточно 
абстрактных понятий. Во-вторых, это неосознанные компоненты мышления и 
деятельности. В-третьих, это человеческие эмоции. Наконец, в-четвертых, это 
психологическая дихотомия «мы» — «они», лежащая в основе формирования 
всех человеческих общностей. С первой группой факторов все достаточно 
понятно. Ограничимся цитатой: «Процесс познания человеком окружающей 
действительности основан на способности человеческого сознания к 
формированию абстрактных понятий, к выделению общих, наиболее 
существенных сторон этой действительности и составляющих ее явлений. Без 
этой способности невозможно представить себе развитие научного познания и 
все достижения науки. В то же время в ней заложена возможность дальнейшего 
развития 
элементарных 
абстракций, 
превращения 
в 
самостоятельные 
фантастические представления, не только полностью оторванные от своей 
объективной основы, но и обладающие способностью влиять на человеческую 
деятельность» (Евгеньева, 1988). С этой точки зрения, «образ бога есть не что 
иное, как оторванное от своей материальной основы представление об 
идеальном человеке» (Евгеньева, 1988). Давно известна и роль второй группы 
факторов. Еще до 3. Фрейда — классика исследований бессознательного — Л. 
Фейербах писал: «Человек со своим Я или сознанием стоит на краю бездонной 
пропасти, являющейся, однако, не чем иным, как его собственным 
бессознательным существом, представляющимся ему чужим» (Фейербах, 1955). 
Соответственно, у людей неизбежно возникала неосознанная потребность в 
том, чтобы вытеснить это «бессознательное существо», опредметить его, 
отделить от себя и даже в чем-то противопоставить себе. К. К. Платонов писал: 
«Не только первобытному, но и современному человеку, не понимающему 

---

10 
связи своего удачного действия с автоматизированным навыком, так же как не 
понимающему причин своего ошибочного действия, причин непроизвольного 
воспоминания, ассоциации, найденного решения и т. д., часто кажется, что ему 
кто-то помогает или мешает» (Платонов, 1975). Вот она, «потусторонняя сила». 
Неоспоримо 
значение 
и 
третьей 
группы 
факторов, 
относимых 
к 
психологическим корням религии — человеческих эмоций. Еще древнеримский 
поэт Публий Стаций сказал: «Страх создал богов». Как человеческая эмоция, 
страх носит достаточно универсальный характер. Он всегда современен — 
каждая эпоха имеет свои страхи. Понятно, что страхи Публия Стация и 
современного человека различны. Однако по сути страх — одна и та же, 
наиболее глубинная эмоция человека. «Страх перед слепой силой капитала, 
которая слепа, ибо не может быть предусмотрена массами народа, которая на 
каждом шагу жизни пролетария и мелкого хозяйчика грозит принести ему и 
приносит «внезапное», «неожиданное», «случайное» разорение, гибель, 
превращение в нищего, в паупера, в проститутку, голодную смерть — вот тот 
корень современной религии, который прежде всего и больше всего должен 
иметь в виду материалист…» (Ленин, 1967–1984). Но не только материалист — 
эмоциональные корни религии признаны давно. Почти так же давно известно, 
например, и предельно эмоциональное явление катарсиса — его знали еще 
пифагорейцы, задолго до Платона и Аристотеля. Катарсис, «очищение», 
является компонентом психологической структуры многих религиозных 
действий — проклятия, молитвы, жертвоприношения и особенно исповеди — 
во всех их различных и многообразных формах. Остановимся подробнее на 
четвертой группе факторов — психологических «корней» религии. Развивая 
идеи Б. Ф. Поршнева относительно древнейшей дихотомии «мы» — «они», 
фактически сформировавшей человеческое сознание, К. К. Платонов 
достаточно здраво писал: «…он не увидел в ней одного из социально-
психологических корней религии. Дело в том, что «они» всегда кажутся более 
сильными, более могущественными, чем есть на самом деле. «Они» всегда 
вызывают страх. Для первобытного человека «они» — это наиболее простое 

---

11 
объяснение всех непонятных неприятностей. Из понятия «они» с его 
характерной эмоциональной окраской легко возникает и психология тотема, и 
психология фетиша, и психология анимизма… Общим для любой религии 
является вера в то, что «они» могут воздействовать на «меня» и «нас»… «они» 
чаще мешают, чем помогают, и в словах «черт меня дернул» в пережиточном 
виде также содержится элемент тем же вызванного суеверия» (Ленин, 1967–
1984). Однако уже задолго до Поршнева и Платонова близкие идеи развивал 
основоположник социологии религии Э. Дюркгейм. Будучи социологом-
позитивистом, обреченным искать во всем «социальные факты», он был совсем 
не чужд и психологии. Соответственно, религия определялась им как «связная 
система верований и обычаев, относящихся к священным вещам, т. е. вещам 
отделенным, запретным, это система таких верований и обычаев, которые 
объединяют в одну моральную общину… называемую церковью, всех тех, кто 
признает эти верования и обычаи»[116]. Под религиозными представлениями и 
чувствами Дюркгейм понимал коллективные представления и чувства. «Когда 
более или менее сильное возбуждение разделяется группой людей, оно 
неизбежно принимает религиозный характер» (Дюркгейм, 1900). Дюркгейм не 
сводил религию исключительно к вере в Бога. «И современное общество, по 
Дюркгейму, религиозно, даже если интеллектуальные функции религии 
отступают на задний план в пользу моральной интеграции, которая находит 
свое выражение в национальных и политических символах» (Яблоков, 1979). 
Дюркгейм считал совершенно однотипными собрания христиан, ритуально 
отмечающих главные события из жизни Христа, или иудеев, празднующих 
исход из Египта, провозглашение десяти заповедей, с собраниями и митингами 
граждан в память какого-нибудь национального события. Основной функцией 
религии Дюркгейм считал не столько объяснение мира, сколько возбуждение 
эмоций и чувств радости и экзальтации, побуждение к действию. Он считал, 
что именно религия отвечает устойчивым «коллективным потребностям», 
имеющимся в каждом обществе. «Не может быть общества, которое не 
чувствовало бы потребности поддерживать, оживлять и подкреплять через 

---

12 
правильные промежутки времени коллективные идеи и чувства, из которых 
складывается его единство…Но ведь это нравственное оживление и 
подбадривание может быть получено лишь путем собраний, на которых 
личности сообща подкрепляют свои общие чувствования…»[117] Развивая 
сходные мысли, И. Хейзинга рисовал конкретные картины того, как 
осуществлялась «взбадривающая» функция религии в Средневековье. «XV век 
демонстрирует острую религиозную впечатлительность… Это страстное 
волнение, порой охватывающее весь народ, когда от слов странствующего 
проповедника горючий материал души вспыхивает, точно вязанка хвороста. 
Это бурная и страстная реакция, судорогой пробегающая по толпе и 
исторгающая внезапные слезы, которые, впрочем, сразу же высыхают» 
(Хейзинга, 1988). И — в другом месте: «Не столь часто, как процессии и казни, 
появлялись странствующие проповедники, возбуждавшие народ своим 
красноречием. Мы, приученные иметь дело с газетами, едва ли можем 
представить 
себе 
ошеломляющее 
воздействие 
звучащего 
слова 
на 
неискушенные и невежественные умы того времени…Все это — настроение 
английских и американских сектантских бдений, атмосфера Армии спасения, 
но без каких бы то ни было ограничений и на глазах у всех» (Хейзинга, 1988). 
Согласимся, что от этого уже остается всего только один шаг до тех картин, 
которые рисовал Б. Ф. Поршнев, демонстрируя роль суггестивных механизмов 
в формировании психологии масс. Ну а 3. Фрейд, анализировавший церковь как 
конкретный феномен психологии масс, вообще может считаться учителем И. 
Хейзинги. Правда, с одной, но принципиальной оговоркой. И Дюркгейм, и 
Хейзинга, и многие другие описывали механизмы естественных масс. Фрейд же 
рассматривал церковь как массу искусственную. Как бы то ни было, все 
сказанное демонстрирует главное: религия — одна из форм своеобразной 
«упаковки» для ряда фундаментальных психологических факторов. Такими 
«упаковками» были, например, по Дж. Фрэзеру, магия, религия и наука. Затем, 
со временем, на их место постепенно пришла идеология. Как известно, Т. 
Парсонс считал задачей социологии религии анализ условий и форм 

---

13 
коллективной, массовой организации. Отталкиваясь от этого, он понимал 
религию как систему верований (неэмпирическую и ценностную), отличая ее от 
иных «уровней узаконения» норм массовой психологии: науки (эмпирической и 
неценностной), 
идеологии 
(эмпирической 
и 
ценностной), 
философии 
(неэмпирической и неценностной). Как мы видим, все это и есть те 
контрконтрсуггестивные механизмы, о которых говорилось в первой части 
книги и которые, по Б. Ф. Поршневу, как раз и обеспечивают единство и 
сплоченность масс, сохранение и развитие всей массовой психологии, 
недопущение ее излишней индивидуализации и хаоткзации ради дальнейшего 
общесоциального развития. В качестве иллюстрации данной мысли приведем 
несколько цитат. С одной стороны, такая мировая религия, как христианство, 
«как и всякое крупное революционное движение, было создано массами» 
(Маркс, Энгельс, 1951–1984). С другой стороны, в определенных социально-
политических условиях бывает так, что чувства масс «вскормлены… 
исключительно религиозной пищей; поэтому, чтобы вызвать бурное движение, 
необходимо… собственные интересы этих масс представить им в религиозной 
одежде» (Маркс, Энгельс, 1951–1984). Таким образом, религия есть 
порождение психологии масс (и в этом смысле психология масс — главный 
психологический «корень» религии). Одновременно религия есть один из 
наиболее эффективных инструментов воздействия на психологию масс. Массы 
сами создали суггестивные механизмы огромной силы, и оказались затем под 
их влиянием. То есть религия — не только удобная «упаковка» для психологии 
масс. Это еще и механизм ее формирования.

---

14