|
Ответы Эпштейна М.Н.
1.
По Аристотелю, поэзия, т.е. литература в целом, занимает промежуточную
позицию между историей и философией. История имеет дело с единичным, тем
что было; литература – с более общим, тем, что может быть; философия – с
наиболее всеобщим, с тем, что не может не быть. Три модальности:
действительное – возможное – необходимое. Соответственно критика может
быть реальной, соотнося литературу с историей, жизнью общества;
эстетической, которая судит литературу по законам жанра, стиля,
художественной формы; философской, которая соотносит литературу с жизнью
идей, с поиском самых общих, системных законов бытия и мышления.
2.
- рецензионная критика: хорошо или плохо, читать или не читать;
- проблемная;
- портретная (в центре — автор);
299
- социальная;
- эстетическая;
- философская.
3.
Философская критика была мощным направлением на рубеже 19-20 вв., ею
занимались философы: В. Соловьев, Д. Мережковский, В. Розанов, Н. Бердяев,
Л. Шестов... Впоследствии ее голос затих. Но с 1960-х гг. она возродилась: Л.
Гинзбург, А. Синявский, А. Белинков (отчасти), Л. Аннинский (отчасти),
Г. Гачев, С. Семенова, Б. Парамонов... Критик редко становится философом,
чаще философ, мыслитель выступает как критик.
4.
С началом перестройки приоткрылась, наконец, возможность издать
книгу. Хотя я был членом Союза писателей с 1978 г., о книге в брежневскую
эпоху я и думать не мог. У меня вышла только брошюра "Новое в классике.
Державин, Пушкин, Блок в современном восприятии" в изд. "Знание", 1982, 40
стр., да и то на меня тогда обрушилась официозная критика. Поэтому с 1986 г. я
стал собирать паззл из своих ранее опубликованных (и отчасти еще не
опубликованных) статей. Больше всего меня удивило, что он сложился, – в
тематически разнородное, но проблемно связанное целое. Хотя темы были
разные: от Стендаля, Бальзака, Гоголя, Достоевского – до Набокова, Г. Миллера
и новейшего концептуализма и метареализма, в основе литературного движения,
как я его осознал, лежала одна и та же пружина: парадокс саморазвития,
переходящего в самоотрицание. Своего рода ироническая диалектика (не
гегелевского и не адорновского типа). Вообще мое главное и по сути
единственное произведение – наверно, у многих авторов это так, – мое
собственное сознание и его текстуальный оттиск. В каком порядке возникают
тексты и на каком материале – это не так уж принципиально: они объединяются
полем сознания, которое не уступает в силе гравитационному, магнитному и
другим полям, образующим единство вселенной. Так что "Парадоксы новизны"
– это мое сознание 1986-88 гг., спроецированное на литературную тематику.
Добавлю, что мне очень повезло с моим первым книжным редактором – Галиной
300
Эдуардовной Великовской (как раньше повезло с журнальным редактором –
Серго Виссарионовичем Ломинадзе в "Вопросах литературы").
5.
"Парадоксы новизны" – это и есть главный сюжет. См. выше.
6.
В книжном формате они приобретают тот контекст, который раньше
имели в сознании автора. Оказывается, что написанные в разные годы и по
разным поводам статьи имеют магнетическое свойство притягиваться друг к
другу и слагаться в тематические разделы одного целого.
7.
Сборник – это собрание разных произведений, а книга – цельное
произведение. Я определяю жанр моей первой книги: теоретическая композиция.
Это не монография, но и не сборник, а промежуточный жанр: разные тексты
объединяются общей проблемой, замыслом, концепцией. "Композиция" – это
значит, что порознь возникшие элементы теперь звучат синхронно,
"симфонически". Между отдельными текстами образуется крепкая, клейкая
соединительная ткань. Особое значение при этом приобретают предисловие,
введения к разделам, заключение – скрепляющие элементы конструкции. Или,
если использовать другую метафору, есть "кирпичи", и есть "цемент", – так
строится здание.
8.
Это был уникальный момент во времени, поскольку впервые за семь
десятилетий стало возможно издать книгу не под идеологическим давлением, без
цензуры. Поэтому нельзя было ориентироваться на старших современников,
издававших свои книги в условиях несвободы. А ориентироваться на
Серебряный век или на литературу эмиграции – это было бы уж слишком
искусственно, вторично. Поэтому все было как будто впервые. Если говорить о
моих вкусах и пристрастиях в 1970-е – 80-е гг., когда писались "Парадоксы
новизны", то вряд ли скажу что-то оригинальное. Для меня было важным
присутствие
в
художественном
и
интеллектуальном
пространстве:
С. Аверинцева, В. Аксенова, Л. Аннинского, М. Бахтина, А. Битова,
А. Вознесенского, П. Гайденко, Г. Гачева, И. Кабакова, А. Кушнера, Ю. Лотмана,
А. Синявского... Из ровесников, тоже в алфавитном порядке: Вик. Ерофеева,
301
В. Кривулина, А. Парщикова, Д. Пригова, О. Седаковой, Э. Шульмана,
С. Юрьенена.
Do'stlaringiz bilan baham: | 
