Методическое пособие по дисциплине «Философия» для студентов всех направлений/ С

на сторону 
духовного порядка, чья 
защита связана с тяжелыми потерями в мире полезности, но этим спасается внутренний 
человек. Так сталкиваются эти два противоположных идеала внутренней свободы и 
внешнего могущества. Культуре середины свойственен идеал могущества, а культуре 
крайности - идеал свободы... 
Русский доверяет сверхчувственным силам, изнутри пронизывающим все 
приходящее. Его основное переживание - изначальное доверие, пра-доверие. 
Прометеевский человек занимает противоположную позицию. С его точечным чувством 
связан в качестве преобладающего душевного настроения изначальный страх, пра-страх. 
Для него надежно существует только свое собственное Я. Он - метафизический 
пессимист, озабоченный лишь тем, чтобы справиться с окружающей его эмпирической 
действительностью. Он не доверяет основе вещей. Он не верит твердо в сверхземные 
силы, осмысленно организующие бытие. Он переживает мир, как хаос, только через 
человека получающего смысл и оправдание. Его всегда мучает боязнь, что мир порвет 
удила, как только с него будет снята без отдыха творящая рука. Это несчастный человек. 
Гораздо более несчастный, чем русский. Прометеевский человек противостоит судьбе как 
врагу, с которым он борется не на жизнь, а на смерть. Для него трагична не судьба сама 
по себе, а поражение в борьбе с ней. Русский же един со своей судьбой. Он ей не 
противостоит.
Исходя из своего точечного чувства прометеевский человек обладает лишь 
специализирующим видением, 
русский же, исходя из своего чувства всеобщности, 

---

460 
обладает 
видением универсальным. 
Первый, свое основное переживание 
противоположности «Я» и мира, переносит и на всю картину мира. Он не видит 
органической всеобщности жизни (Киреевский), а только лишь единицы, пункты, в 
лучшем случае - сумму пунктов. Перед властным взором боязливо планирующего 
человека вселенная распадается на бездушные, друг другу враждебные части; перед 
любящими взорами самоотверженного человека та же вселенная сливается в одно 
гармоническое целое. К власти можно придти только через разделение, к целому только 
через самоотвержение. Духовная сущность европейца - анализ, этическая - компромисс и 
примирение. Человек точечного чувства видит лишь осколки, несовершенное, и ищущее 
своего оформителя. Человек всеобщего чувства ощущает совершенное, перед которым 
он смиренно преклоняется… 
Во взаимоотношениях людей друг с другом точечное чувство соответствует 
себялюбию, а чувство всеобщности - увству братства. Когда европеец смотрит на себе 
подобного, им тотчас же и невольно овладевает ощущение: это мой враг. Человек
человеку – волк. Каждый за себя и каждый сам по себе бог, а потому каждый друг против 
друга и все против Бога – такова сущность и характер европейского общежития. В науке
 
это воззрение на жизнь, как на войну всех против все отразилось в дарвинском учении 
борьбы за существование. Отсюда не случайно, что именно русский, князь Кропоткин 
выступил 
с 
обратным учением в своей книге. «Взаимная помощь как фактор эволюции» 
(Лондон, 1902). В ней он защищает тезис о взаимопомощи в мире людей и зверей… 
Русский переживает мир, исходя не из «Я» и не из «Ты», а из «Мы». 
Противоположение личности не является для него чем-то основным. Со стихийной 
живостью он ощущает прежде всего неразделимое целое, 
в 
котором находятся все люди. 
Поэтому, «он один из всех европейцев обладает непосредственным отношением к душе 
своего ближнего». Если он смотрит на ближнего, он видит в нем не врага, а брата. Его 
первое движение, есть движение симпатии и доверия. Он верит в естественную доброту 
ближнего, вплоть до доказательства противного. В России люди, которые только что друг 
с другом познакомились, быстро становятся задушевными друзьями: через час кажется, 
что они были знакомы друг с другом чуть ли не целую жизнь. В Европе, особенно в 
Германских странах, наоборот: там можно знать друг друга всю жизнь, но даже другу 
душа не открывается для своих сокровенных глубин... 
Чувство братства делает русскому жизнь много легче и выносимое, чем европейцу 
с его инстинктами борьбы, грабительства и конкуренции. Попадающий в нужду среди 
русских не окончательно погиб, он всегда найдет помощь. В то время, как европеец «из 
принципа» не одалживает денег, русский одалживает всегда, даже если знает что 
(обычно) свои деньги он обратно не получит. Быть равнодушным к чужой нужде 
противоречит идее любви, господствующей среди русских. Тактичная нежность, с которой 
русский оказывает помощь, отнимает от нее то унизительно-безжалостное, что отравляет 
большинство пожертвований... 
Сущность русского чувства братства исходит не из того, что люди в одинаковой 
степени чем-то владеют, и не из того, что они равны, а из одинакового уважения к ним ... 
Русские против римлян, чувство братства против воли власти, смирение против 
высокомерия, простота против помпы, вдохновение божественной любви против пафоса 
насилия - таковы альтернативы грядущих поколений... 

---

461 
Русское чувство братства настолько сильно, что распространяется и на