старались не ранить друг друга. «Мы никогда не обзываемся и выражаем
свой гнев сдержанно, – говорит Кеннет. – Иногда это переходит в
запрос
на изменение поведения
, но в большинстве случаев проще восстановить
связь, поскольку мы научились не будоражить старые раны. Мы не держим
обид».
Грейс
уверена:
то,
что
Кеннет
перестал
противиться
ее
эмоциональности, оказалось важнейшим фактором, который помог ей
принять себя. «Он мирится с моей энергией и решительностью, и это
помогает мне принять “мать во мне”. Я так называю похожую на маму
часть моей личности, которую всегда пыталась отрицать. Я
нравлюсь ему
такая, какая есть, поэтому мне не нужно это сражение. Мне не надо себя
отрицать».
Для Кеннета важнее всего было появление в их отношениях чувства
заботы и безопасности. «Теперь мы друзья, а не противники. Главное, я не
чувствую угрозы. Грейс на моей стороне, она заботится о моем
благополучии, ценит меня. Я ей нравлюсь. А я стараюсь любить,
поддерживать и ободрять ее. Это совсем по-другому ощущается. Борьба с
моей матерью окончена. Женщина – Грейс – теперь на моей стороне. С ней
я могу расслабиться и чувствовать себя в безопасности».
Грейс эхом отзывается на последнее замечание. «Для меня это тоже
важно. С Кеннетом я могу расслабиться и чувствовать себя в
безопасности». Оба партнера наконец-то удовлетворили примитивную
потребность древнего мозга в безопасной, надежной и заботливой среде.
Кеннет и Грейс посетили еще два мастер-класса и обратили внимание,
что мы называем осознанное партнерство путешествием, а
не точкой
назначения: даже в самых лучших любовных отношениях всегда будет
противоборство, потребность адаптироваться и меняться. Их опыт в какой-
то степени подтверждает это наблюдение. «У нас по-прежнему есть
проблемы, – говорит Грейс. – Например, Кен хочет, чтобы я больше
следила за словами, обдумывала то, что хочу сказать, чтобы его не задеть.
Для меня это сложно. Я импульсивна. Мне было бы очень странно
фильтровать мысли, прежде чем их выразить. А я хочу от него
противоположного: чтобы он был более непосредственный, не так все
обдумывал. Ему же такое поведение кажется рискованным». У обоих
партнеров неоднозначное отношение к идее продолжать развиваться.
«Может быть, это возрастное, –
говорит Кеннет, – но я мечтаю, чтобы
жизнь перестала быть борьбой. Нам с Грейс сейчас очень комфортно. Не то
чтобы мы вообще перестали расти и меняться, но нам просто хорошо». В
каком-то смысле они сомневались в нашем описании любви как
бесконечного путешествия. «Может быть, это так, – говорили они, – но со
временем требуется все меньше усилий».
Описанные выше пары – превосходный пример того, что мы называем
осознанным партнерством. Энн и Грег, равно как Кеннет и Грейс,
показали, что это состояние разума и образ бытия, основанный на
готовности принимать друг друга, расти, меняться, находить смелость
смотреть в глаза своим страхам и сознательно относиться друг к другу как
к
отдельным, уникальным людям, достойным наивысшего уважения. Это
отношения, построенные на прочном фундаменте. Это уже не просто
увлеченность романтической любви, хотя чувства не менее глубокие и
радостные.
Если подробнее присмотреться к любовным отношениям, становится
очевидно, что словом «любовь» нельзя описать всю гамму разнообразных
чувств, которые могут испытывать друг к другу два человека. На двух
первых стадиях отношений – романтизма и борьбы за власть – любовь
представляет собой неосознанную реакцию на ожидание удовлетворения
потребности. Это чувство лучше всего описать как «эрос», жизненную
энергию, которая стремится соединиться с
приносящим удовлетворение
объектом. Когда партнеры, находящиеся в интимной связи, принимают
решение сделать отношения более удовлетворяющими, они вступают в
стадию преобразования и их любовь пронизывается осознанием и волей.
Ее лучше всего описать словом «агапе»: жизненная энергия, намеренно
направленная на партнера для его исцеления. На последней стадии
осознанного партнерства – стадии реальной любви – появляется
«спонтанная осцилляция». Это термин из квантовой физики, описывающий
перемещение энергии двумя частицами. Партнеры учатся видеть без
искажений, ценить
друг друга так же высоко, как самих себя, давать, не
ожидая ничего взамен, полностью посвящать себя благополучию партнера,
и любовь начинает свободно, без явных усилий, перемещаться между
ними. Этот зрелый вид любви лучше описать не как «эрос» и «агапе», а
греческим словом «филия»
[43]
, означающим «любовь между друзьями».
Партнер воспринимается теперь не как суррогатный родитель или враг, а
как страстный друг. Именно здесь мы испытываем исходную связь:
первоначальный разрыв заживает, и мы обретаем полную безопасность,
расслабленность, любовь, радость и глубокое соединение.
Если
пара
способна
любить
так
бескорыстно,
ее
энергия
высвобождается. Партнеры перестают быть поглощены деталями
отношений и не нуждаются в искусственных рамках упражнений.
Уважение и любовь рождаются между ними спонтанно. Старые
отношения – эгоцентричные и ранящие – кажутся неестественными.
Любовь становится «автоматической», во многом такой,
какой была на
самой ранней стадии, но теперь она основана не на иллюзиях, а на
истинном видении партнера.
Пары, достигшие этой стадии осознанности, свою энергию направляют
не друг на друга, а на раны нашего мира. Их начинают глубоко заботить
окружающая среда, нуждающиеся люди, другие важные задачи.
Способность любить и исцелять, которую они получили в отношениях,
становится достоянием других.
Мы не нашли лучшего описания этого редкого вида любви, чем в
главе 13 Первого послания к коринфянам:
Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится,
не гордится, не бесчинствует, не
ищет своего, не раздражается, не
мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает,
всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не
перестает.
