Курсовая работа по литературе темы: Художественное своеобразие произведений И. А бунина 1900-хx годов. 5111300 Родной язык и литература

Важный философский аспект творчества Буниной

Так возникает важнейший в творчестве Бунина философский аспект, определяющий идейное содержание и проблематику боль­шинства его произведений зрелого периода. Не случайно в творче­стве Бунина большое место занимают произведения, тяготеющие к жанру притчи («Роза Иерихона», «Скарабеи» и др.). Путешествуя по миру, Бунин пытался найти ответы на остросовременные вопросы, опираясь на многовековой опыт человечества. Свою тягу к дальним странам он объяснял так: «Я, как сказал Саади, «стремился обо­зреть лицо мира и оставить в нем чекан души своей», меня занима­ли вопросы психологические, религиозные, исторические». Своеоб­разная проекция прошлого в настоящее определяет идейно­художественное содержание таких рассказов, как «Братья», «Сны Чанга», «Соотечественник» и других. В них отражено представле­ние писателя о том, что в XX веке мир достиг предельного, но часто не замечаемого людьми духовного распада. События первой мировой войны обострили и закрепили это ощущение, что отразилось в рассказе «Господин из Сан-Франциско» (1915), ставшем одним из вер­шинных достижений бунинской дореволюционной прозы. Бунин не раз отмечал мысль о гибельности буржуазного прогресса: «Я с ис­тинным страхом смотрел всегда на всякое благополучие, приобрете­ние которого и обладание которым поглощало человека…» Именно эта идея лежит в основе сюжета рассказа «Господин из Сан- Франциско». Его герой — обобщенный образ «хозяина жизни» (неда­ром автор не дает ему никакого имени). Многие годы он все свои си­лы тратил на то, чтобы обрести прочный материальный достаток. Лишь в 58 лет, став Господином, Хозяином, перед которым, по его мнению, все должны раболепно преклоняться, он решил позволить себе отдохнуть и насладиться всеми радостями жизни. Как и все в его существовании, это путешествие, во время которого он должен был «наслаждаться солнцем Южной Италии, памятниками древно­сти», посетить Венецию, Париж, посмотреть бой быков в Севилье и т.д., четко рассчитано и продумано. Но за всем этим стоит крайний эгоцентризм, потому что господин и здесь остается «хозяином жиз­ни»: он потребитель предоставляемых ему богатством материальных благ и культурных ценностей, принимающий как должное подобост­растие и услужливость окружающих. Так возникает обобщенный об­раз господина, поклоняющегося «золотому тельцу», верящего в его всемогущество, самоуверенного и кичливого. Но с помощью тща­тельно подобранных деталей Бунин показывает, что за всей внеш­ней респектабельностью стоит бездуховность и внутренняя ущерб­ность: недаром так тщательно описан процесс переодевания господина, детали его костюма, а в портрете подчеркивается все то же поклонение богатству: «Нечто монгольское было в его желтова­том лице с подстриженными серебряными усами, золотыми плом­бами блестели его крупные зубы, старой слоновой костью — крепкая лысая голова». Какое-то искусственное, неживое начало пронизыва­ет и описание других пассажиров корабля, на котором плывет госпо­дин, механистичность чувствуется в заведенном на нем распорядке. Даже пара влюбленных оказывается не настоящей, а нанятой за деньги, чтобы развлекать публику. В целом жизнь роскошного оке­анского лайнера — это модель современного буржуазного мира. На вершине его (на верхних палубах, где отдыхают подобные господину «хозяева жизни») расположены рестораны, бары, бассейны, модно и богато одетые люди кружатся в танце, заводят знакомства, флирту­ют. А в его глубинах (трюм корабля) идет каторжная работа тех, кто обеспечивает веселое и беззаботное времяпровождение господ. Но детально очерченная картина начинает приобретать символическое значение. Символично название корабля — «Атлантида». Это как бы островок погибающей цивилизации, которая оказывается во власти бушующего вокруг океана, неподвластного человеческим желаниям и равнодушного к ним. Эту смысловую грань поддерживает эпиграф к рассказу, взятый из Апокалипсиса: «Горе тебе, Вавилон, город крепкий!» — он создает предощущение катастрофичности и близя­щейся смерти. Именно жизнь и смерть становится главной философ­ской основой этого произведения, сюжет которого составляет неожи­данная смерть господина, нарушавшая его продуманный план и заведенный распорядок.
Так завершается иронически переосмысленная «одиссея» героя. Поражает отношение окружающих к его смерти: никто не желает задуматься над этим таинственным явлением, а лишь стараются сделать все, чтобы смерть господина не помещала другим бездумно продолжать наслаждаться эфемерными благами жизни. Парадок­сально завершается кольцевая композиция рассказа: бывшего мил­лионера сначала помещают в «самый маленький, самый плохой, самый сырой и холодный номер в гостинице», где он умер, а затем на том же корабле его тело отправляют в обратный путь — только теперь не в роскошной каюте на верхней палубе, а в черном трюме «Атлантиды». Мотив адского огня, возникающий при описании недр корабля, где трудятся кочегары, развивается и углубляется благодаря появлению символического образа Дьявола, следящего за кораблем: ему дано знать о людях то, что неведомо им самим, на что они даже не обращают внимания в захватившей их безумной и бесполезной Жизни.
Но есть в мрачном рассказе Бунина и совершенно иной идейно­образный центр: царству зла, захватившего мир и души человече­ские, противостоит образ прекрасного первозданного мира, где люди чувствуют свою глубинную связь с природой и Богом, утраченную буржуазно-собственнической цивилизацией. Антитезой призрачному миру «Атлантиды» выступает поэтическое описание утра на Капри и абруццких горцев, спускающихся по «древней финикийской дороге, вырубленной в скалах» и славящих Богородицу и этот благословен­ный край: «Шли они — и целая страна, радостная, прекрасная, сол­нечная, простиралась под ними… Над дорогой, в гроте скалистой стены Монте-Соляро, вся озаренная солнцем, вся в тепле и блеске его, стояла в белоснежных гипсовых одеждах и в царском венце, зо­лотисто-ржавом от непогод, Матерь Божия, кроткая и милостивая, с очами, поднятыми к небу, к вечным и блаженным обителям трижды благословенного Сына Ее. Они обнажили головы — и полились на­ивные и смиренно-радостные хвалы их солнцу, утру, Ей, непорочной заступнице всех страждущих в этом злом и прекрасном мире, и рож­денному от чрева Ее в пещере Вифлеемской, в бедном пастушеском приюте, в далекой земле Иудиной…» Эта бесконечность Божьего мира противостоит крушению и концу буржуазной цивилизации и вносит в рассказ светлую ноту веры в высшую красоту и справедли­вость, преображающую человеческую душу.
Духовное бытие современного мира — главная тема Бунина. Во многих произведениях писатель стремится глубже проникнуть в гу­бительную дисгармонию жизни, так далеко ушедшей от извечной мечты человечества о красоте, добре и справедливости. Понятен его интерес к истории, психологии, религии, учениям, где так или иначе освещены противоречия человеческого сознания. Продолжая поиски, начатые Достоевским, Бунин исследует индивидуалистическое соз­нание современного человека, с характерной двойственностью его мироощущения (рассказы «Петлистые уши», «Казимир Степанович» и др.). При этом, как и многие писатели, современники Бунина, он обращается к теме жестокого города, который плодит людей, поте­рявших себя, спившихся, разрушивших свои связи с миром, идущих на преступление. Что может противостоять этой страшной отчуж­денности, потерянности человека, утратившего свои самые сокро­венные связи? Для Бунина в период эмиграции этот вопрос встал особенно остро. Ответ на него мы находим в произведениях писате­ля, где в неразрывном единстве сливаются сквозные темы его твор­чества: любовь, память, родина.
Особое отношение Бунина к любви заметно уже в том, что до 32- летнего возраста он почти не касался этой темы, но в дальнейшем именно она становится для него главной. Для Бунина любовь нико­гда не замыкалась в границах какой-то отдельной истории, а всегда проецировалась на вопросы общечеловеческого уровня. Вот почему так мало внимания писатель уделяет событийному плану, перенося центр тяжести на исследование загадки человеческой души, поиск смысла жизни. В этом отношении Бунин во многом наследует чехов­ские традиции, опираясь при этом и на художественные достижения своего старшего современника. Как и Чехов, Бунин не приемлет ди­дактизма, проза его сохраняет объективность, несмотря на ярко вы­раженное лирическое и музыкальное начало. Авторские оценки и акценты, как и у Чехова, сосредоточены в подтексте, ориентируя чи­тателя на активное вдумчивое чтение. Бунин предельно расширяет многозначность образа, деталей, слова, укрупняет содержательную роль композиции, которая часто тяготеет к музыкальным принципам построения. Изображая внешне скудную жизнь обычных, рядо­вых, даже заурядных людей, Бунин проникает в ее потаенные глу­бины, стараясь отыскать ту подлинную норму бытия, от которой так уклонился современный человек. При этом взгляд писателя доста­точно жесток: Бунин отнюдь не разделяет оптимизма относительно возможности обретения гармонии в жизни. Вместо этого он предла­гает читателю другое: умение видеть радость и счастье в быстроте­кущих «чудных мгновеньях», ценить редкие минуты человеческой близости, тепла и понимания и сохранять память о них как самое ценное в жизни. Таков внутренний сюжет большинства рассказов Бунина о любви. Во многих произведениях писателя любовь изо­бражается чувственной, плотской, но никогда он не переходит грань, чувства героев, сколь бы конкретно и осязаемо они не изображались, всегда оказываются просветленными и одухотворенными. Таковы и рассказы, написанные в России («Легкое дыхание», «Грамматика любви», «Сны Чанга» и др.), и произведения, созданные в период эмиграции («Солнечный удар», «Митина любовь», «Дело корнета Елагина», цикл рассказов «Темные аллеи»).
Жемчужиной бунинской прозы называют рассказ «Легкое дыха­ние» (1916), в котором тонко передано чувство прекрасного в жизни, несмотря на безрадостную судьбу героини.
Рассказ построен на контрасте, который возникает с первых строк повествования: вид пустынного кладбища и могилы Оли Ме­щерской так не сочетается с обликом девушки «с радостными, пора­зительно живыми глазами», запечатленной на фотографии, при­крепленной к кресту.
Рассказ имеет сложную композицию: вначале мы узнаем о смер­ти героини, а потом от рассказа о ее беззаботном детстве и отроче­стве писатель обращается к трагическим событиям последнего года ее жизни, постепенно раскрывая причины трагического финала. В самом расцвете лет, открытая навстречу счастью и радости юная гимназистка погибает от выстрела влюбленного в нее «казачьего офицера, некрасивого и плебейского вида». «Легкое дыхание», ко­торое делало эту девушку необыкновенно привлекательной и столь непохожей на других, становится символом красоты, поэзии, жиз­ненной силы, потребности любить и быть любимой, так ярко про­явившихся в Оле. Сам писатель объяснял значение этого образа: «Такая наивность и легкость во всем, и в дерзости, и в смерти, и есть «легкое дыхание»…» Столкновение этого светлого начала с жестокой «прозой жизни» оказывается губительным, но сама тяга человека к красоте, совершенству, счастью и любви вечны. По словам К.Г. Паустовского, «это не рассказ, а озарение, сама жизнь с ее трепетом и любовью, печальное и спокойное размышление писате­ля — эпитафия девичьей красоте». Как это часто потом будет в рас­сказах Бунина, любовь и смерть, печаль и радость, чистота души героини, ее «легкое дыхание» и грязь, убожество реальной жизни оказываются здесь в неразрывной связи.
В период эмиграции тема любви начинает все чаще соединяться с темой памяти о «радостной стране» прошлого, о покинутой навсе­гда России. Подавляющее большинство произведений Бунина зре­лого периода написаны на материале русской жизни, повествова­ние о судьбе героев сопровождается детальным воспроизведением мельчайших пейзажно-бытовых деталей, бережно сохраненных пи­сательской памятью. Таков еще один шедевр бунинской прозы рас­сказ «Солнечный удар» (1925). События его изображаются на фоне обыденной жизни маленького провинциального городка, в котором всего на несколько часов останавливаются в гостинице герои рас­сказа. Читатель сразу окунается в атмосферу жаркого летнего дня на пристани, слышит звон мисок и горшков, продающихся на база­ре, видит мельчайшие детали обстановки гостиничного номера, одежды героев, даже такие, казалось бы, прозаические и «лишние» подробности, как описание обеда поручика, с удовольствием по­едающего ботвинью со льдом и малосольные огурцы с укропом. Но вся эта симфония запахов, звуков, цветовых и осязательных ощу­щений призвана показать предельно обостренное восприятие мо­лодого человека, на которого неожиданно, как солнечный удар, об­рушивается чувство, которое он уже никогда не сможет забыть. «Оба… много лет потом вспоминали эту минуту: никогда ничего подобного не испытал за всю жизнь ни тот, ни другой». Сопрягая в одном предложении это «чудное мгновенье» и «всю жизнь», Бунин выводит тему рассказа далеко за рамки одно частного эпизода, расширяя ее до «вечных» вопросов человеческого существования.
Критики сразу заметили, что сюжетная канва «Солнечного удара» очень напоминает чеховскую «Даму с собачкой». Действительно, по­казывая мимолетный дорожный роман поручика с молодой привле­кательной женщиной, едущей на том же пароходе, Бунин созна­тельно строит свой рассказ как полемику с чеховской историей любви Гурова и Анны Сергеевны, возникшей, казалось бы, также из мимолетного курортного романа. Оба эти произведения, вопреки предполагаемой вначале небольшой любовной интриге, показывают возникновение и развитие глубокого, заполняющего всю жизнь геро­ев чувства. Но если у Чехова в финале чувствуется надежда на воз­можность когда-нибудь обрести счастье, которую дает сама сила любви, то у Бунина герои рассказа расстаются навеки. Они обречены на одинокую будничную жизнь, в которой единственной ценностью останется воспоминание о краткой, но ослепительной вспышке люб­ви, осветившей их жизнь и поразившей их, как солнечным ударом. Для Бунина любовь — величайший дар, позволяющий ощутить ра­дость земного существования, но это лишь краткий миг, а потому даже тот, кому дано его испытать, обречен на муку и страдание.
Именно таким предстает это чувство в повести «Митина любовь» (1924), в которой раскрыт драматический процесс духовного развития героя. На фоне детально воспроизведенного пейзажа Москвы и дво­рянской усадьбы писатель рассказывает печальную историю любви романтического юноши Мити к девушке Кате, которая поначалу ка­жется ему идеальной. Часто эту повесть Бунина сопоставляют с про­изведениями Тургенева и Толстого. Но при некотором внешнем сход­стве внутренняя тема повести обнаруживает гораздо более глубокий трагизм, присущий бунинскому пониманию тайны великого чувства. Внимание писателя сосредоточено на исследовании внутреннего мира молодого человека, погруженного в постоянные размышления о де­вушке, которая, как потом оказалось, изменила ему. Вместо «сказоч­ного мира любви, которого он втайне ждал с детства», герой окунается в атмосферу цинизма и предательства. Бунин не скрывает чувствен­ной силы любви, но страдания мучимого ревностью героя объясня­ются не только юношеской неопытностью, но и равнодушием окру­жающих. Как справедливо отмечал, размышляя о герое повести, немецкий поэт Р.-М. Рильке «малейшая доля любопытства… к тому состоянию, которое должно было последовать за этим отчаянием, могла бы еще спасти его, хотя он действительно погрузил весь мир, который он знал и видел, на маленький, устремляющийся от него кораблик «Катя»… на этом кораблике ушел от него мир». Финал по­вести трагичен: муки героя, усиливающиеся день ото дня, заверша­ются его самоубийством. Не в состоянии больше выносить боль, кото­рая «была так сильна, так нестерпима», Митя, почти не сознавая, что он делает, стремясь только «хоть на минутку избавиться от нее», дос­тал револьвер и «глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с си­лой, с наслаждением выстрелил». В этой финальной сцене потрясает Оксюморонное сочетание радости, наслаждения и смерти. Но именно это определит главную тему позднего творчества Бунина, наиболее ярко отразившуюся в рассказах цикла «Темные аллеи».