Кортик. Бронзовая птица

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ДОМИК В ПУШКИНО 
64. 
СЛАВА 

---

Все письма были в одинаковых конвертах. 
Аккуратным почерком на них был выведен адрес: “Его Превосходительству Петру Николаевичу 
Подволоцкому. Москва, Ружейный переулок, собственный дом. От В.В.Терентьева, С.Петербург, 
Мойка, дом С.С.Васильевой”. 
Содержание писем тоже было одинаково: поздравления с днем ангела, с Новым годом и тому 
подобное. Только одна открытка, датированная 12 декабря 1915 года, была несколько пространнее. 
“Уважаемый Петр Николаевич, — сообщал в ней Терентьев, — пишу с вокзала. До поезда 
тридцать минут, и я, к сожалению, лишен возможности лично засвидетельствовать Вам свое почтение. 
Задержался в Пушкине, а к месту назначения должен явиться не позднее 15-го сего месяца. Какова бы 
ни была моя судьба, остаюсь искренне преданный Вам В.Терентьев”. 
— Дело в шляпе, — сказал Генка, — нужно ехать в Питер. 
— В открытке упоминается еще Пушкино, — заметил Миша. 
— Чего тут думать, у нас есть точный адрес, — возразил Генка. — Нужно ехать. 
— Письма написаны восемь лет назад, — сказал Слава. — Может быть, там никто из Терентьевых 
не живет. 
— Запросим сначала адресный стол, — решил Миша. 
Мальчики тут же сочинили письмо и вложили его в конверт. 
Они сидели у Славы, Алла Сергеевна была в театре, Константин Алексеевич еще не пришел с 
работы. 
— Да, — мечтательно произнес Генка, поглядывая на зеленый конверт, теперь уж клад от нас не 
уйдет. Я все точно узнал. В те времена все боялись Бирона и прятали от него сокровища. 
— Что ты еще узнал? — насмешливо спросил Миша. 
— Еще я узнал, — невозмутимо продолжал Генка, — тому, кто найдет клад, принадлежит 
двадцать пять процентов. Так что нужно свою долю сразу забрать, а то будешь за ней целый год ходить. 
Мальчики засмеялись, Слава сказал: 
— Ни в какой клад я не верю. Но допустим, там действительно сокровища. Нам достанется 
какая-то их часть. Что мы будем с ней делать? 
— Ты первый скажи, тогда и я скажу, — ответил Генка. 
— Я бы отдал на детский дом. 
— Нет уж, пожалуйста, — замотал головой Генка, — детдомов у нас хватает. Если по-серьезному 
говорить, так нужно, чтобы на эти деньги построили большой стадион с катком, футбольным полем и 
теннисной площадкой. Вход бесплатный. А детские дома, санатории — это все фантазии… Ты еще 
придумай музыкальную школу построить. 
— Думаешь, стадион нужней, чем музыкальные школы? — обиделся Слава. 
— Сравнил! Музыкальные школы! Эх, ты… Вообще, Славка, если ты хочешь, чтобы тебя приняли 
в комсомол, тебе надо серьезно подумать о своем будущем. 
— Почему? 
— Ведь ты собираешься стать музыкантом? 
— Что же из этого? 
— Как — что? Ведь задача комсомольцев — строить коммунизм. 
— Но при чем тут музыка? 
— Как — при чем? Все будут строить, а ты будешь на рояле тренькать. Этот номер не пройдет. 
— Ты много построишь! Тоже строитель нашелся! 
— Конечно. — Генка развеселился. — Кончу семилетку, поступлю в фабзавуч. Буду металлистом, 
настоящим рабочим. Меня в комсомол и без кандидатского стажа примут. Мы с Мишей это давно 
решили. Правда, Мишка? 
Миша медлил с ответом. 
На последнем сборе отряда Коля читал речь Ленина на III съезде комсомола. И одно место в этой 
речи поразило Мишу: “…Поколение, которому сейчас пятнадцать лет… увидит коммунистическое 

---

общество и само будет строить это общество. И оно должно знать, что вся задача его жизни есть 
строительство этого общества”. 
Эти слова относились прямо к нему, к Генке, к Славе. Задача всей их жизни — строить 
коммунизм. То же самое говорил ему Полевой: “Будешь для народа жить — на большом корабле 
поплывешь”. Это и значит строить коммунизм — жить для народа. А как же Слава? Разве он для себя 
будет сочинять музыку? Разве песня не нужна народу? А “Интернационал”?.. 
— Не беспокойся, Слава, — сказал Миша, — я думаю, тебя примут в комсомол.