Кортик. Бронзовая птица

61. 
БОРИС ФЕДОРОВИЧ 
— Не знал я, что он Романенко, — пробурчал Кит, — я думал, Барфед, ну и Барфед. 
— Ты думал! — передразнил его Генка. — Я про себя сказал, а ты повторяешь как попугай! 
Привык на подсказках выезжать. Теперь не выдавай. Попался, так выворачивайся. 
— Генка, это подлость! — сказал Миша. 
— Что ты, Миша? — Генка покраснел. — При чем тут я? 
Миша не успел ответить. Дверь отворилась, все бросились по местам. В класс вошел Алексей 
Иваныч. 
Высокий, худой, гладко выбритый, он стал у учительского стола и окинул притихший класс 
отчужденным, неприязненным взглядом. 
— Я не намерен обсуждать здесь ваш возмутительный поступок, — начал Алексей Иваныч. — Я 
хочу поговорить с вами совсем о другом. Должен сознаться, — он поднял брови, — я не знал за 
Китовым склонности к шуткам. Мне казалось, что его интересы и способности лежат несколько в иной 
области… 
Все отлично поняли, о какой способности говорит Алексей Иваныч, и насмешливо посмотрели на 
Кита. 
— Очевидно, — продолжал Алексей Иваныч, — сидение по два года в каждом классе развивает в 
Китове остроумие, но остроумие это очень низкого сорта. Китову, видите ли, кажется очень смешным 
сравнение великого художника со скромным учителем рисования. А я ничего в этом смешного не 
нахожу. 
Алексей Иваныч помолчал, посмотрел в окно и продолжал. 
— По-видимому, Китов предполагает, что Борис Федорович не стал великим художником из-за 
своей бесталанности. Могу уверить его, что это не так. Борис Федорович — человек очень талантливый, 
окончил в свое время Академию художеств, перед ним была открыта широкая дорога к славе, 
известности, к тому, что, по мнению Китова, только и достойно уважения. А Борис Федорович пошел 
другой дорогой. Он стал скромным учителем рисования, то есть тем, что, по мнению Китова, уважения 
недостойно и может служить предметом его глупых шуток. 
Китов сидел, не поднимая глаз от парты. 
— По окончании академии, — продолжал Алексей Иваныч, — Борис Федорович со своими 
товарищами, такими же выходцами из народа, как он сам, создал бесплатную художественную школу 
для детей рабочих. Они искали способных ребят и привлекали их в школу. Что заставило его пойти по 
этому пути? Его заставил это сделать пример своей собственной жизни — жизни человека из народа, 
претерпевшего огромные лишения, чтобы добиться права заниматься искусством. Потому что 
искусство тогда было доступно только богатым и обеспеченным людям. Борис Федорович посвятил 
свою жизнь маленьким народным талантам. Вот на что ушла жизнь Бориса Федоровича! Мы с вами, 
конечно, понимаем, что он во многом ошибался. Нужно было изменить строй, создать общество, 
обеспечивающее каждому человеку развитие его способностей. Это и сделала Октябрьская революция. 
Все же, оценивая его жизнь, мы говорим, что такой жизнью можно гордиться: ею руководила чистая и 
благородная цель. 
В коридоре раздались шаги. Дверь открылась, и в класс вошел Борис Федорович. 
После паузы, вызванной приходом Бориса Федоровича, Алексей Иваныч продолжал: 

---

— Рассказываю я вам это вот зачем. Великий художник, великий ученый, великий писатель — это 
звучит гордо. Но есть в культуре и незаметная, будничная, но главная работа, ее делает учитель. Он 
несет культуру в самую гущу народа. Он бросает первое зерно на ниву таланта. И если кто-нибудь из 
вас станет большим, знаменитым человеком, пусть он, увидя скромного сельского учителя, с почтением 
снимет перед ним шляпу, помня, что этот незаметный труженик воспитывает и формирует самое 
лучшее, самое прекрасное творение природы — Человека. 
Алексей Иваныч замолчал. В классе все та же напряженная тишина. 
— Вот о чем я хотел с вами поговорить, — сказал Алексей Иваныч. — А теперь, — он повернулся 
к Борису Федоровичу, — прошу продолжать урок. 
Он вышел из класса. 
Генка стоял у мольберта и смотрел на Бориса Федоровича. 
— Ты чего? — спросил Борис Федорович. 
— Борис Федорович, — сказал Генка, — извините меня, я вас очень прошу. 
— За что? 
— Это я подсказал Китову, извините меня. 
— Ладно, — сказал Борис Федорович, — рисуй. — Потом посмотрел на Китова и добавил: 
— Значит, и киты попадаются на удочку. 
И, усмехаясь в усы, Борис Федорович прошел по классу, рассматривая приколотые к мольбертам 
рисунки “классической лошади”.