Кортик. Бронзовая птица

43. 
ПЛОЩАДКА 
Пионеры выскочили из клуба и побежали на площадку — так назывался теперь задний двор. 
Ничто там, впрочем, не изменилось, только висела сетка для волейбола. Возле дома на асфальте сидели 
беспризорники, в лохмотьях, грязные, с нестрижеными волосами. Только один паренек в новенькой 
серой кепке, вероятно, только сегодня раздобытой. Они изредка перебрасывались словами, не обращая 
внимания на окруживших их ребятишек, с любопытством разглядывавших странных пришельцев. 
Пионеры разбились на две группы и заняли места на волейбольной площадке. 
— Еще шесть человек! — крикнул Миша, приглашая этим беспризорников вступить в игру. 
Никто из них не пошевелился. И все время, пока пионеры играли, они сидели в прежних позах, 
равнодушные и к игре, и ко всему окружающему. 
— Не поддаются! — прошептал Генка. 
Вместо ответа Миша направил мяч прямо в беспризорных. И это не произвело никакого 
впечатления. Только Коровин лениво отпихнул мяч ногой. 
Пионеры играли с азартом. Поминутно слышалось: “пасок”, “бей”, “удар”, “режь”, “свечка”, 
“туши”, “мазила”, но и это не подзадоривало беспризорников. Некоторые из них, прислонившись к 
стене, дремали. 
“Они присматриваются, сразу их не вовлечешь, — думал Миша, — но как бы они не ушли”. 
Последний свисток судьи, игра закончилась. На площадку вступили девочки, мальчики подсели к 
беспризорникам. 
— Здорово, Коровин! — сказал Миша. — Как дела? 

---

— Помаленьку, — нехотя ответил Коровин. 
— Что это у вас за палка? — спросил беспризорник с таким обилием веснушек на лице, что их не 
мог скрыть даже толстый слой грязи, и показал на водопроводную трубу, укрепленную между двумя 
деревьями. 
— Турник, — объяснил Миша. 
— Зачем? 
— А вот зачем. — Миша подошел к турнику, подтянулся, сделал преднос и соскочил. — Сумеешь 
так? 
— Не знаю, не пробовал. 
— А ты попробуй, — предложил Миша. 
Беспризорник лениво встал, вразвалку подошел к турнику, посмотрел на него снизу, подпрыгнул, 
ухватился и выжал стойку. Пальто опустилось ему на голову, в воздухе торчали босые грязные ноги. 
Потом он соскочил, так же вразвалку отошел и сел на свое место. Беспризорники ухмылялись и 
насмешливо поглядывали на пионеров. 
— Здорово! — сказал Миша. — А ну, Генка, давай ты. 
— Где уж мне! — Генка махнул рукой. 
— Давай, давай! 
Генка стал под турником, поднял голову, вытянулся, присел, подпрыгнул и ухватился за турник. 
Потом, не сгибая колен, выбросил ноги вперед и начал раскачиваться. Он раскачивался все быстрей, 
быстрей, быстрей… Раз! сделал стойку. Два! — вторую. Три! — третью. Он описывал быстрые круги, и 
красный галстук летел вслед за ним. Потом опять раскачивание, все медленней и медленней, и Генка 
спрыгнул на землю. 
— Подходяще, — сказал Коровин. 
— Это называется “вертеть солнце”, — объяснил Миша. 
— Нам ни к чему, — сказал беспризорник в кепке. 
— Ничего не бывает “ни к чему”, — вмешался Шурка-большой. — Все надо уметь, и все надо 
знать. 
— А, “кулак”? — хихикнул маленький беспризорник. — Здорово тебя кочергой огрели. 
— Настоящий артист должен все испытать, — сказал Шурка. — Искусство требует жертв. 
— Верно, — подтвердил беспризорник в кепке. — Лазаренко, того и гляди, шею сломает, а все 
прыгает. 
— В цирке и вовсе под крышей кувыркаются и то не дрейфят, — подхватил беспризорник с 
веснушками. 
Беседа завязалась. Разговором овладел Шурка-большой. Он уже собирался рассказать содержание 
новой кинокартины — “Комбриг Иванов”. Неожиданное обстоятельство нарушило так удачно начатую 
беседу.