Книжный вор

ОБРАТНАЯ СТОРОНА НАЖДАЧКИ
У людей, наверное, бывают определяющие моменты — особенно в детстве. Для одних —
происшествие с Джесси Оуэнзом. Для других — истерика с мокрой постелью.
Стоял конец мая 1939-го, и вечер был как большинство других вечеров. Мама потрясала
утюжным кулаком. Папы не было дома. Лизель вытирала входную дверь и смотрела на небо над
Химмель-штрассе.
В тот день прошел парад.
По Мюнхен-штрассе промаршировали коричневорубашечные активисты НСДАП (иначе
известной как фашистская партия) — они гордо несли знамена и лица, воздетые высоко, будто
на палках. Их голоса полнились песней, и пиком был слаженный рев «Deutschland über Alles».
«Германия превыше всего».
Как всегда, им хлопали.
Пришпоренные, они шагали неведомо куда.
Люди стояли на улицах и глазели, иные — с жесткоруким салютом, другие — с ладонями,
горящими от рукоплесканий. Кто-то держал лицо, искаженное гордостью и причастностью, как
фрау Диллер, а где-то были вкрапления третьих лишних вроде Алекса Штайнера, который стоял,
словно деревянная колода в форме человека, хлопая исполнительно и медленно. И прекрасно.
Послушание.
Лизель стояла на тротуаре вместе с Папой и Руди. У Ганса Хубермана было лицо с
опущенными шторами.
* * * НЕКОТОРЫЕ ПОДСЧЕТЫ * * *
С 1933 года 90 % немцев выказывали решительную поддержку Адольфу Гитлеру.
Остается еще 10 %, которые не выказывали.
К этим десяти принадлежал Ганс Хуберман.
Тому была своя причина.
Ночью Лизель видела сны — как всегда. Сначала ей снилось коричневорубашечное
шествие, но довольно скоро оно привело Лизель к поезду, и ее ждало всегдашнее открытие.
Снова неподвижный взгляд брата.
Лизель с криком проснулась и тут же поняла, что на сей раз кое-что изменилось. Из-под
простыней сочился запах, теплый и тошнотворный. Сначала Лизель хотела убедить себя, что не
произошло ничего, но когда Папа подошел и обнял ее, Лизель заплакала и призналась ему на ухо.

---

— Папа, — прошептала она. — Папа. — И это было все. Наверное, он учуял.
Он осторожно поднял Лизель на руки и отнес в умывальную. А момент наступил через
несколько минут.
— Убираем простыни, — сказал Папа, завел руку под матрас и потянул ткань — и тут что-
то выскользнуло и со стуком упало. Черная книжка с серебряными буквами грохнулась на пол
меж Гансовых ступней.
Ганс взглянул на нее сверху.
Взглянул на девочку, и та робко пожала плечами.
Потом он прочел заголовок — сосредоточенно, вслух:
— «Наставление могильщику».
Так вот как она называется, подумала Лизель.
Между ними теперь лежало пятно молчания. Мужчина, девочка, книга. Ганс поднял книгу и
заговорил мягко, как вата.