Книга рассчитана на широкий круг читателей

Использованные источники и литература
1. Индия: страна и регионы / Под ред. Е.Ю. Ваниной. М., 2004. 
360 с.
2. Aurobindo, Sri. The Complete Works: in 37 vol. Pondicherry: Sri 
Aurobindo Ashram, 2002. Vol 5. 302 p.
3. Important speeches of Jawaharlal Nehru. Being a collection of most 
significant speeches delivered by Jawaharlal Nehru from 1922 to 1945. 
Lahore: Lahore Indian Printing Works,1 945. 202 p.
4. Kaviraj, S. Trajectories of the Indian state: Politics and ideas. New 
York: Orient Blackswan, 2010. 290 p.
5. Koskenniemi M. The Gentle Civilizer of Nations: The Rise and fall 
of International Law 1870-1960. Cambridge: Сambridge University Press, 
2002. 569 p.
6. Nehru, J. Can Indians get together? // India’s day of reckoning. 
Reprinted from the «New York times»: 19 July, 1942. London: India 
League, 1942. 18 p. 
7. Source material for a history of the freedom movement in India 
(Collected from Bombay Government Records). Bombay: Government 
central press, 1957. Vol. 1: 1885–1920. 345 p.
8. The complete works of Swami Vivekananda. New Delhi: Advaita 
Ashrama, 1947. Vol. 4. 478 p.

---

70
Глава II. власть И пОлИтИка в стаНОвлеНИИ 
сИстеМы ГОсУдарствеННОстИ
Зуев а. с. 
политика российского государства в отношении народов 
сибири в конце XVI – начале XX в.
Включение Сибири в состав России, осуществленное в ос
-
новном в конце XVI – XVII вв., стало важнейшей вехой на пути 
формирования полиэтничного российского социума. Российское 
государство вынуждено было искать оптимальные пути взаимо
-
действия с нерусскими народами, различавшимися своей со
-
циально-политической организацией, культурой, хозяйственной 
деятельностью. Этот поиск привел к разработке и осуществле
-
нию особой политики в отношении указанных народов – поли
-
тики, которая, несмотря на отдельные неудачи, весьма длитель
-
ное время – вплоть до начала XX в. – обеспечивала стабильное 
существование полиэтничной и мультирелигиозной Российской 
империи.
В начале XX в., когда в Российской империи остро обозна
-
чилась проблема решения «национального вопроса», юрист, пи
-
сатель и журналист М. А. Славинский, выдвинувший теорию 
образования в России особой «имперской нации», писал: «Им
-
перская политика в национальном вопросе так же пестра и раз
-
нообразна в своих проявлениях, как и пестро и разнообразно 
имперское население. Свести это разнообразие к какой-нибудь 
последовательной системе, к какому-либо единству невозмож
-
но, так как этого единства не существовало в действительно
-
сти» [7, с. 284]. Автор был отчасти прав. Конкретных вариантов 
и методов политики, осуществлявшейся российской властью 
на разных «национальных» окраинах, было множество. Одна
-
ко при всем многообразии в этой политике, как отмечают со
-
временные исследователи, всегда присутствовали неизменные 
принципы [См., например: 1; 3; 8; 10; 11]. Вполне можно со
-
гласиться с А. Каппелером, пришедшим к следующему выводу: 
«Возникшая в результате продолжавшейся в течение столетий 

---

71
экспансии гигантская многонациональная Россия отличалась 
огромным этническим, конфессиональным, социальным, эко
-
номическим, административным и культурным разнообразием. 
Как правило, прагматично-гибкая правительственная политика 
базировалась на уважении и признании, – правда, в различной 
мере, – статус-кво вновь присоединенных земель, так что в рам
-
ках Российской империи сохранялись и сосуществовали много
-
численные элементы чужеродных социальных, экономических 
и административных структур и самобытные, неправославные 
и нерусские культуры. Своего рода “скобками” – объединяю
-
щей конструкцией этого пестрого конгломерата территорий и 
обществ служила лояльность по отношению к царю и правя
-
щей династии. Если эта лояльность исчезала или ослабевала, 
вводились в действие инструменты насилия вплоть до военных 
интервенций» [2, С. 86].
Неизменно прагматично-гибкой на всем протяжении конца 
XVI – начала XX в. была и политика Российского государства 
в отношении коренных народов Сибири. Ее алгоритм задавался 
сочетанием ряда факторов: 
– господствовавшей в стране автократической (самодержав
-
ной) политической системой, безусловным доминированием 
государства над обществом, его гипертрофированной ролью во 
всех сферах жизни;
– перманентным расширением государственной территории, 
желанием навечно утвердить земли и народы в составе России и 
подданстве царю / императору, потребностью обеспечения эко
-
номических и политических интересов России в Азии, ее стату
-
са великой державы;
– стремлением взять с территории и населения как можно 
больше доходов в государственную казну, а также стимулиро
-
вать необходимый государству формат экономического развития 
региона, что превращало его в сырьевой придаток центра-ме
-
трополии;
– непригодностью большей части территории Сибири к сель
-
скохозяйственному освоению, слабыми до конца XIX в. темпа
-
ми русской колонизации региона и соответственно относитель
-
но малой численностью русского населения;

---

72
– эволюцией господствовавших мировоззренческих, идеоло
-
гических, теоретико-философских и этнокультурных представ
-
лений, в которых при всех изменениях стабильными констан
-
тами оставались этатизм, патернализм, толерантность к иным 
культурам и идея о высокой мессианской роли Руси / России в 
распространении христианской / европейской цивилизации на 
пространствах Азии.
Эти факторы обусловили важнейший принцип государствен
-
ной политики в отношении сибирских народов: в них государ
-
ство видело прежде всего особый разряд подданных (податных-
налогоплательщиков), а затем иноверцев, и обращало внимание 
именно на это, а не на этничность. В результате этническая при
-
надлежность подменялась социальной («ясачные люди», «ино
-
земцы», «инородцы») и изредка религиозной («иноверцы»), 
никакой дискриминации, собственно, по этническому признаку 
государство не допускало. Такой подход, с одной стороны, об
-
условил отсутствие у государства, по крайней мере до конца 
XIX в., целенаправленной «национальной» политики, равно как 
и специализированных правительственных органов, которые бы 
занимались разработкой этой политики, а с другой – способство
-
вал и облегчал инкорпорацию сибирских народов в российский 
социум, что всегда было основной целью государственной поли
-
тики. При этом инкорпорация аборигенов, представлявших кон
-
гломерат этнических образований с разным уровнем социально-
политической организации, имевших различные хозяйственные 
уклады и культуры, осуществлялась постепенно и поэтапно.
В конце XVI – XVII вв. русская власть решала в первую 
очередь задачу политического подчинения народов Сибири, их 
политической ассимиляции. Довольствуясь формальным при
-
знанием власти «белого царя» и уплатой ясака, она оставляла, 
за редким исключением (как у сибирских татар), без изменений 
внутреннюю культурную и социально-потестарную организа
-
цию местных сообществ, адаптируя ее к русской государствен
-
ной системе и сотрудничая с местными элитами. При этом, одна
-
ко, включение сибирских народов, ставших ясачными людьми, в 
политическое и правовое пространство Российского государства 
сопровождалось реорганизацией и перестройкой властных от
-

---

73
ношений: правителем сибирских земель и народов становился 
русский царь, а аборигенная «родовая» элита превращалась в 
проводников русской политики. Использование традиционного 
для большей части Сибири института зависимости «слабых» 
народов от «сильных» (выплата дани, сопряженная с аманат
-
ством, шертованием и невмешательством во внутреннюю жизнь 
зависимых) облегчило Москве подчинение многих сибирских 
народов, способствовало их относительно мирному и быстрому 
включению в социальную и государственную структуру России, 
правда, в особом статусе «иноземцев». Кроме того, как замечает 
Л. И. Шерстова, «подмена этнической принадлежности социаль
-
но-податной … само по себе автоматически обеспечивало из
-
вестную межнациональную толерантность в Сибири» [9, с. 68].
С начала XVIII в., когда политическое подчинение большин
-
ства сибирских народов было завершено, начался процесс их 
социальной и культурной ассимиляции путем христианизации 
и окрестьянивания в целях ускорения их «цивилизационного 
взросления». Со второй половины того же века ускорился про
-
цесс огосударствления властных институтов сибирских этно
-
социумов: они начинают превращаться в органы местной го
-
сударственной администрации. В связи с этим власть и статус 
«родовой» элиты жестко увязываются с выполнением админи
-
стративных функций. Самой же прежней элите как таковой не 
нашлось места в сословной структуре российского общества. 
За редчайшими исключениями ее представители формально 
все более уравниваются в правах и обязанностях с рядовыми 
ясачными людьми. С этого же времени образ жизни и вид хо
-
зяйственных занятий начали оттеснять религию в качестве кри
-
терия сущностных различий между русскими (православными) 
и нерусскими («пагаными», «бусурманами», «магометянами»). 
Превращение в православного перестает, как ранее, обеспечи
-
вать быстрое включение в русский социум. Хотя крещение, тем 
не менее, продолжало восприниматься русским и автохтонным 
населением как важный шаг на пути к обрусению.
Опыт «аборигенной» политики XVIII в. был обобщен и раз
-
вит в «Уставе об управлении инородцев» 1822 г., который, не 
придавая никакого значения этничности, юридически закрепил 

---

74
культурно-хозяйственную градацию сибирских народов. Со
-
гласно стадиальной схеме развития человечества, разработан
-
ной теоретиками европейского Просвещения, они были разде
-
лены на «бродячих» (уровень «дикости»), «кочующих» (уровень 
«варварства») и «оседлых» (близких к уровню «цивилизации»). 
Был также обозначен механизм постепенного включения «кочу
-
ющих» и «бродячих» «инородцев» в русский социум путем их 
социальной ассимиляции и административной унификации, бла
-
годаря чему они должны были приобщиться к оседлой цивили
-
зации. Устав также окончательно юридически «деклассировал» 
бывшую властную элиту аборигенов. В нем четко было пропи
-
сано, что «князцы, тоены, тайши, зайсаны, шуленги и проч.» не 
более, чем «почетные звания». Но без соединения с какой-либо 
должностью в государственном управлении эти «почетные зва
-
ния» в глазах русской власти ничего не значили.
Устав 1822 г. формально продолжал действовать весь XIX в., 
а в отношении народов Севера Сибири – до 1917 г. Однако 
сразу же после его принятия в правительственной политике 
начали доминировать стратегии и практики, корректировав
-
шие или вовсе отменявшие его нормы. Явно обозначилось 
стремление к ускорению процесса обрусения окраин, в связи 
с чем нараставшие усилия по социальной, религиозной, ад
-
министративной, правовой и хозяйственной унификации были 
дополнены установкой на культурно-языковую ассимиляцию, 
по сути, полную русификацию сибирских народов. Политика 
русификации, набиравшая обороты с второй четверти XIX в., 
воспринималась правительственной и общественно-политиче
-
ской мыслью как безусловное благо, способствующее сохра
-
нению и укреплению целостности империи, превращению ее 
в этнически однородное государство (одно государство – одна 
нация), а также культурному развитию сибирских народов, ко
-
торые только таким образом могли спастись от физического 
вымирания [См.: 5; 6]. И если ранее главным элементом, скре
-
плявшим империю, выступала верность полиэтничного насе
-
ления российскому монарху, то к концу XIX в. фундаментом 
империи стала признаваться русская нация, формировавшаяся 
и конструировавшаяся усилиями государства и интеллектуа
-

---

75
лов-государственников, выступавших за «великую, единую и 
неделимую Россию».
В целом на протяжении конца XVI – начала XX в. правитель
-
ственная политика в отношении народов Сибири из аморфной 
и идеологически размытой становилась все более осознанной 
и целенаправленной. При всех нюансах и вариантах в разные 
отрезки времени она была неизменно направлена сначала на по
-
степенное, затем все более ускорявшееся включение сибирских 
народов в политические, социальные, правовые и культурные 
рамки Российского государства. Начав в XVII в. с переформати
-
рования политических структур, власть в следующем столетии 
перешла к изменению социально-правового статуса и хозяй
-
ственной деятельности аборигенов и к концу XIX в. встала на 
путь их русификации и создания в Сибири единого этнокуль
-
турного пространства (в том числе за счет наращивания числен
-
ности русского населения).
Следствия такой политики для самих сибирских народов 
были неоднозначными и противоречивыми, но в целом, по край
-
ней мере до конца XIX в., она создавала условия для сохране
-
ния большинством сибирских народов своей культуры, роста их 
численности и, что важно отметить, устраивала сами народы. 
Если в период подчинения они нередко оказывали вооруженное 
противодействие установлению русской власти, то в последу
-
ющем, смирившись (хотя и вынуждено) с политико-правовыми 
нормативами и практиками Российского государства, предпо
-
читали не сопротивляться тем новациям, которые предлагала 
власть, а адаптироваться к ним. И, как верно отмечают исследо
-
ватели, анализируя взаимодействие имперского центра и «наци
-
ональных» окраин, «отнюдь не национально-освободительные 
движения привели, в конце концов, Российскую империю к ги
-
бели, а совсем другие причины» [4, с. 316].