Книга II. Муад-диб

Видел ли он прежде эту сцену? 
гадала Джессика. Она прикоснулась рукой к животу,
подумала о еще нерожденной дочери и спросила себя: 
Вправе ли я рисковать нами обеими?
Чейни протянула горловину бурдюка к Джессике со словами:
— Вот Вода Жизни, вода, которая больше, чем просто вода, — это Кэн, вода,
освобождающая душу. Если тебе суждено стать Преподобной Матерью, то она откроет для тебя
Вселенную. Теперь пусть рассудит Шай-Хулуд.
Джессика разрывалась между чувством долга перед будущим ребенком и долгом перед
Полем. Она знала, что ради Поля нужно принять бурдюк и выпить его содержимое, но по мере
того как узкая горловина приближалась к ней, чувства Джессики все громче кричали о

---

Грозящей опасности.
У жидкости в кожаном мешке был горьковатый запах, похожий на запах многих известных
ей ядов, но в чем-то отличный от них.
— Пей! — приказала Чейни.
Пути назад нет, 
напомнила себе Джессика. Но ничто из бен-джессеритской выучки,
способное помочь ей в эту минуту, не приходило в голову.
Что это? 
лихорадочно соображала она. 
Алкоголь? Наркотик?
Она наклонилась к мешку, втянула ноздрями запах корицы и вспомнила пьяного Дункана
Айдахо. 
Пряная настойка? 
Джессика припала губами к узкой трубке и втянула чуть-чуть
жидкости. Пахло пряностями, легкая кислота укусила язык.
Чейни сжала мешок руками, В рот Джессики влился огромный глоток и, не успев ничего
сделать, она уже проглотила его, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие и достоинство.
— Принять Малую Смерть страшнее, чем просто умереть, — сказала Чейни. Она
выжидающе глядела на Джессику.
Джессика в ответ смотрела на нее, продолжая держать трубку во рту. Содержимое бурдюка
щекотало ноздри, ощущалось нёбом, щеками, глазами — острая, сладковатая жидкость.
Прохладная,
Чейни снова нажала на бурдюк.
Вкусная.
Джессика изучала Чейни, всматривалась в казавшееся ей лукавым личико и видела в нем
черты Лита-Каинза — со скидкой на возраст.
Они накачали меня наркотиком, 
подумала она.
Это не было похоже ни на один из известных ей наркотиков, а в курсе Бен-Джессерита они
изучали очень многие.
Черты лица Чейни проступали как-то нарочито четко.
На Джессику снизошла кружащаяся тишина. Каждая клеточка ее тела сознавала, что с ней
происходит нечто очень важное. Джессика ощутила себя мыслящей частицей — меньшей, чем
любая элементарная частица, но тем не менее способной двигаться и воспринимать
окружающее пространство. Как внезапное откровение — словно вдруг раздернулись занавес? —
она почувствовала себя некоей психофизической протяженностью. Она стала частицей, но не
просто частицей.
Вокруг нее по-прежнему была пещера — люди. Она их воспринимала. Поль, Чейни,
Стилгар, Преподобная Мать Рамалло.
Преподобная Мать.
В свое время у них по школе ходили слухи, что не все остаются в живых после испытания
на этот сан, что некоторые погибают от наркотика.
Джессика сосредоточила внимание на Преподобной Матери Рамалло, отдавая себе отчет в
том, что время словно заморозилось, мгновение остановилось — но только для нее одной.
Почему время остановилось? 
недоумевала она. Во все глаза она смотрела на замороженные
выражения лиц в толпе, наблюдала за пылинкой, зависнувшей над головой Чейни.
Ожидание.
Ответ, как взрыв, ворвался в сознание: ее собственное время остановилось, чтобы спасти ей
жизнь.
Она сосредоточилась на своей психофизической протяженности, заглянула внутрь и тут же
наткнулась на состоящее из мельчайших клеточек ядро, на зияющую чернотой яму, от которой
она в ужасе отшатнулась.
Вот то место, которое нам не дано видеть, 
подумала она.