Книга II. Муад-диб

Ужасно, 
думал барон. 
Теперь Императору станет известно, как я опростоволосился. Он
сочтет это признаком слабости.
Мучительно было думать, что и Император, и сардукар относятся к слабости с одинаковым
презрением. Барон пожевал нижнюю губу и успокоил себя тем, что Император, по крайней
мере, ничего не знает о дерзком набеге Атрейдсов на Гиду Приму и о разгроме харконненских
складов с пряностями здесь, на Аракисе.
До чего же скользкий тип был этот герцог!
Барон смотрел на удаляющиеся спины — длинного высокомерного сардукара и
коренастого бойкого Нефуда.
Мы расставим все по своим местам. Придется снова отдать эту проклятую планету
Раббану. Но ограничивать его я больше не буду. Придется пожертвовать кровью Харконненов,
чтобы подготовить почву для Фейд-Роты. Проклятый Питтер! Позволил убить себя раньше,
чем я успел его использовать.
Барон вздохнул.
Нужно немедленно запросить Тлайлекс, пусть пришлют нового ментата. Наверняка у них
уже кто-нибудь есть для меня наготове.
Рядом с ним осторожно кашлянул один из телохранителей.
Барон повернулся к нему.
— Я голоден.
— Да, милорд.
— А еще я хочу развлечься, пока вы расчищаете комнату и выясняете, что произошло.

---

Телохранитель опустил глаза.
— Какое развлечение выберет милорд?
— Я буду в своих спальных покоях. Приведите туда молоденького мальчика, которого мы
купили на Гамонте. Того, с красивыми глазками. Да накачайте его хорошенько наркотиками,
чтобы не очень сопротивлялся. Сегодня мне не хочется устраивать большую возню.
— Да, милорд.
Барон повернулся, покачиваясь на поплавках, и направился подпрыгивающей походкой в
спальню. 
Да, 
думал он. 
Того, с красивыми глазками, который так похож на молодого Поля
Атрейдса.

---

~ ~ ~ 
О, моря Каладана, о, отважные люди, служившие герцогу Лето,
Пал наш герцог, подпилены сваи у дома Атрейдсов.
Принцесса Ирулан, «Песни Муад-Диба».
Поль чувствовал, как все его прошлое, все, что он пережил до этой ночи, обращается в
песок, ссыпающийся в песочных часах. Поджав колени, он сидел рядом с матерью в крохотной
палатке-влаготенте. Ее вместе с вольнаибскими влагоджари, надетыми сейчас на них, они
обнаружили в вещмешке под сиденьем махолета.
У Поля не было ни малейших сомнений относительно того, кто сунул туда мешок и кто
задал курс махолету, уносившему их в пустыню.
Юх.
Доктор-предатель направил их прямо в руки Дункана Айдахо.
Поль смотрел сквозь прозрачный край влаготента на залитые луной скалы, среди которых
их спрятал Айдахо,
Спрятал меня, словно маленького ребенка, 
думал Поль. 
А ведь я теперь — герцог.
Он досадовал на унизительность своего положения, хотя понимал, что Дункан принял
мудрое и единственно правильное решение.
Этой ночью с ним что-то случилось: каждое происшествие, каждую мелочь он
воспринимал с обостренной ясностью. Он видел, что неспособен остановить переполняющий
его поток все новых и новых впечатлений или повлиять на холодную точность, с которой он
регистрировал каждое новое событие. Его мозг превратился в своеобразный центр накопления и
обработки данных. Это был уровень ментата, и даже выше.
Мысли Поля вернулись к тому мигу бессильной ярости, когда из черной ночи на них
вынырнул неизвестный махолет. Точно гигантский ястреб, распластал он над ними раздуваемые
ветром крылья. Именно тогда и произошел переворот в сознании Поля. Махолет накренился над
дюнами и ринулся вниз к бегущим фигурам — такими ему представлялись он сам и его мать.
Поль вспомнил, как пахнуло горелой серой от гибких полозьев, заскрежетавших по песку.
Он догадывался, что мать, обернувшись, ожидала увидеть бластеры в руках харконненских
палачей и узнала Дункана только тогда, когда он свесился из кабины и заорал: «Скорее! С юга
приближается гребень червя!»
Но Поль и до этого знал, кто управляет махолетом. Манера вести машину, то, как она
заходила на посадку, — детали слишком мелкие даже для наблюдательного взгляда его
матери —