|
Каждое орудие охранялось сардукарами. А это придурковатое дитя пустыни запросто
говорит, будто они потеряли двоих против сардукаров!
— Мы бы обошлись без потерь, если бы не те, другие, что были за Харконненов. Некоторые
из них умеют неплохо сражаться.
Один из хайватовских парней вышел вперед, поглядел сверху вниз на сидящего перед ним
вольнаиба и спросил:
— Ты о ком говоришь? О сардукарах?
— Он говорит о сардукарах, — ответил за него Хайват.
— Сардукары?! — по тону вольнаиба чувствовалось, что он очень доволен. — А, так вот
кто это такие! Ночка и в самом деле была славная. Сардукары. А какой легион?
— Понятия не… нет, не знаю.
— Сардукары… — задумчиво повторил вольнаиб. — Но на них была форма Харконненов.
Разве это не странно?
— Император не хочет, чтобы его выступление против Великого Дома получило огласку.
— Но ведь ты знаешь, что они сардукары?
— Кто я такой? — горько усмехнулся Хайват.
— Ты — Суфир Хайват, — с простодушной прямотой ответил его собеседник. — Ладно, со
временем разберемся, в чем тут дело. Люди Лита допросят тех троих, что мы взяли в плен…
Лейтенант из хайватовского подразделения прервал его. Медленно, словно не доверяя
собственным словам, он спросил:
— Вы взяли в плен сардукаров?
— Только трех. Они отлично сражались.
Если бы у нас было время завязать прочные отношения с вольнаибами,
думал Суфир
Хайват. Ему вдруг захотелось завыть от отчаяния.
Если бы мы их подучили и дали оружие.
Великая Матерь, какие солдаты могли бы из них получиться!
— Тебя еще что-то смущает? Может, ты беспокоишься за Лизан аль-Гаиба? — спросил
вольнаиб. — Если он на самом деле Лизан аль-Гаиб, то ничто не может ему повредить. Не
ломай попусту голову, время покажет.
— Я — слуга… Лизан аль-Гаиба, — ответил Хайват, — и должен знать, где он и что с ним.
Я отвечаю за него головой.
— Ты отвечаешь за его воду?
Хайват обернулся на лейтенанта, который по-прежнему не сводил с вольнаиба глаз, и снова
обратился к сидящему на песке человеку:
— Да. За его воду.
— Ты хочешь вернуться в Аракин, туда, где его вода?
— Я хочу вернуться в… туда, где его вода.
— Почему же ты сразу мне не сказал, что речь идет о воде? — вольнаиб встал и плотно
вставил в ноздри фильтры.
Хайват кивнул лейтенанту — звать сюда остальных. Тот, сутулясь от усталости, отошел.
Хайват услышал, как солдаты начали тихонько переговариваться между собой.
— Всегда можно найти выход, если речь идет о воде, — произнес вольнаиб.
Хайват услышал, как за его спиной кто-то выругался.
— Суфир! Только что умер Акий! — крикнул лейтенант.
Вольнаиб сжал кулак и поднес его к своему уху:
— Узы воды! Это знак свыше, здесь неподалеку место принятия воды. Ну что, я зову своих
людей?
К Хайвату подошел лейтенант:
— Суфир, кое у кого из наших в Аракине остались жены. Ребята… ну, ты сам понимаешь, о
чем они могут думать в такое время.
Вольнаиб продолжал держать кулак возле уха:
— Так значит, узы воды, Суфир Хайват?
Мозг Хайвата готов был взорваться от напряжения. Он начинал понимать, куда клонит
загадочный гость. Но не взбунтуются ли его ребята, когда разберутся, в чем дело?
— Узы воды, — подтвердил Суфир.
— Пусть наш род и ваш род соединятся в один, — сказал вольнаиб и опустил кулак.
Тут же, словно по сигналу, четыре человека выскользнули из-за скалы и спустились к ним.
Они забрались под козырек, завернули умершего в принесенную с собой бурку, подняли на
плечи и с мертвецом на плечах побежали направо, вдоль отвесной стены. Замелькали подошвы,
из-под которых поднимались маленькие облачка пыли.
Все произошло так быстро, что усталые солдаты не успели ничего сообразить. Вольнаибы
уносили их товарища на плечах, сверток болтался из стороны в сторону. Мгновение — и они
скрылись за поворотом.
— Что они собираются делать с Акием? Он был… — заорал один из солдат.
— Они взяли его, чтобы… похоронить, — запнулся Хайват.
— Вольнаибы не хоронят своих мертвецов, — взвился спрашивавший. — Нечего пудрить
нам мозги, Суфир. Мы знаем, что они с ними делают. Акий — наш…
— Всем известно, что человек, который умер за Лизан аль-Гаиба, идет прямо в рай, —
вмешался вольнаиб. — Если вы служите Лизан аль-Гаибу, как говорите, к чему погребальный
плач? Любой, кто умрет за него, навсегда останется жить в памяти соплеменников.
Но солдаты уже разбушевались. Лица их помрачнели. Один потянулся за бластером и уже
хотел было достать его из кобуры.
— А ну, не двигаться! — рявкнул Хайват. Усилием воли он поборол болезненную
усталость, сковавшую мышцы. — Эти люди отнесутся к нашему погибшему товарищу с
надлежащим уважением. Обычаи могут быть разными, но суть их остается одна.
— Они собираются выжать Акия, как лимон, чтобы заполучить его воду, — прошипел
человек с бластером.
— Твои люди желают присутствовать при церемонии? — спросил вольнаиб.
Do'stlaringiz bilan baham: |
