«жанр повести в творчестве тургенева»

МИНИСТЕРСТВО ВЫСШЕГО И СРЕДНЕГО СПЕЦИАЛЬНОГО
ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ УЗБЕКИСТАН
САМАРКАНДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
КАФЕДРА РУССКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

КУРСОВАЯ РАБОТА
ТЕМА:
«ЖАНР ПОВЕСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ ТУРГЕНЕВА»


Выполнила: студентка
318 группы Суюнова М.
Научный руководитель:
______________________


САМАРКАНД-2022 г.
ВВЕДЕНИЕ
Выбор темы обусловлен тем, что жанр повести в творчестве И.С.Тургенева менее изучен, чем романный жанр. Между тем, именно в повести наблюдаются именно те тенденции, которые в дальнейшем будут реализованы в крупной эпической прозе, найдут свое наилучшее воплощение в романной прозе писателя. .
Актуальность данной темы характеризуется тем, что изучение жанрового своеобразия в творчестве отдельно взятого писателя рассматривается литературоведческой наукой как одно из перспективных направлений. Это позволяет определить роль и место писателя в литературном процессе и в конечном счёте способен привести к формированию новых исследовательских стратегий.
Цель работы определить место повести в творчестве И.С. Тургенева.
Задачи:

1. 
   Определить типологию жанра повести в творчестве Тургенева;
   
2. 
   Выявить взаимодействие жанров в произведениях И.С. Тургенева 1864-1870-х годов. На примере повестей «Призраки»;
   
3. 
   Провести сравнительный анализ повести «Ася» и романа «Дворянское гнездо».
   

Объектом исследования в данной работе являются повести «Призраки», «Ася».
Предметом данного исследования является своеобразие жанра повести в творчестве Тургенева.
В заключении приводятся выводы о проделанной работе.

§ 1. Типология жанра повести Тургенева. Взаимодействие жанров в произведениях И.С. Тургенева 1864-1870-х годов. Синтез жанров в повести «Призраки»

Проблема жанров принадлежит к наименее разработанной области литературоведения. В истории изучения этой проблемы можно проследить две крайности. Одна - ограничение самого понятия жанров формальными признаками, рассмотрение их развития как обособленного, вне живого литературного процесса. Другая - растворение проблемы в общем движении литературы.
Многие исследователи утверждают, что в литературе XIX-XX веков наблюдается так называемая атрофия жанров, т. е. Появляются такие способы повествования, когда жестко регламентированные структуры всё реже используются писателями, воспринимаются как анахронизм, когда эти способы трудно отнести к какому-либо традиционному жанру. Такие явления получили название «промежуточных», «переходных жанров», «смешанных повествований», «застывших жанровых промежутков»
Такой принцип исследования межжанровых структур может быть применён и по отношению к малой, «таинственной» прозе И.С. Тургенева. Эти произведения являются «таинственными» не только по содержанию, но и с точки зрения определения жанра.¹
Мы рассмотрим повесть «Призраки» и попытаемся установить их жанровые особенности.
«Призраки»- наиболее сложное и загадочное произведение Тургенева. Начатая ещё в 1855 году, эта повесть была закончена лишь восемь лет спустя. Жанр произведения до сих пор не определён и вызывает множество споров.
Сам автор затруднялся в жанровом определении этого произведения. Например, в письме к П.В. Анненкову от 3 (15) января 1857 года Тургенев называет «Призраки»«прескверной повестью», а 13 мая 1863 года писал Достоевскому: «Теперь могу Вас уведомить, что я начал переписывать вещь - право, не знаю, как назвать её - во всяком случае не повесть, скорее фантазию, под заглавием «Призраки» …» С самого начала «Призраки» были задуманы как повесть об общих вопросах, однако мы имеем произведение мотивированное как сновидение, вызванное фантазией, спиритическим сеансом. Все это и затрудняет определение жанра этого сочинения.
В окончательном варианте текста после названия «Призраки» стоит подзаголовок «фантазия» чем, видимо, автор хотел обозначить жанр своего произведения. Характер творчества Тургенева меняется в эти годы, он чувствует, что теперь может писать только «сказки», т. е. «личные, как бы лирические шутки, вроде «Первой любви» …» Обозначение «сказка» появляется в эпиграфе «Призраков»:
Миг один… и нет волшебной сказки -
И душа опять полна возможным… (А. Фет)
Действительно, произведение от начала до конца по своему сюжету фантастично, невероятно. Никакого сомнения в этом не могло быть, ведь с помощью Эллис повествователь мгновенно переносится из своего имения то на остров Уайт, то на бульвары Парижа, то в Петербург. По мнению С.Е. Шаталова, «Тургенев изображает совершеннейшие сказки. Так, Эллис во время ночных полётов с повествователем пьёт его кровь и понемногу набирается материальной плотности… Эпиграф должен был ориентировать читателя на условность фантастической истории». На протяжении всего повествования сохраняется впечатление невероятности того, что это не сон, не кошмар и не гипноз, а будто бы реальное происшествие.
Фантастический колорит произведения связан с образом Эллис. Это один из наиболее загадочных и непонятных образов в творчестве Тургенева. Литературоведение до сих пор не решило вопрос об его истоках. Да и сам автор не дал на него однозначного ответа. Рассказчик в конце произведения говорит: «Что такое Эллис в самом деле? Привидение, скитающаяся душа, злой дух, сильфида, вампир, наконец? Иногда мне опять казалось, что Эллис - женщина, которую я когда-то знал…» Тургенев сознательно стремился сделать образ Эллис неопределённым. Не сам по себе этот призрак был важен для него, а некая «форма». «Я много и долго размышлял об этом непонятном, почти бестолковом казусе, - говорит рассказчик в последней главе «Призраков», - и я убедился, что не только наука его не объясняет, но что даже в сказках, легендах не встречается ничего подобного».²
Разгадать образ Эллис пытались многие исследователи. Например, Ч.Ветринский и А. Андреева пытались истолковать его как аллегорическое олицетворение музы Тургенева, проводя аналогию между взаимоотношениями Эллис и рассказчика с одной стороны, и психологией творческого процесса, с другой. В.Фишер указывал на совершенно точное совпадение всех особенностей поведения Эллис и героя рассказа с отношениями, которые устанавливаются в спиритическом сеансе между духом и медиумом (человеком, через которого, как полагали спириты, дух частично материализуется и вступает в общение с живыми.) Но, как известно, Тургенев в предисловии к первой публикации в журнале «Эпоха» просил: «…не искать в предлагаемой фантазии никакой аллегории или скрытого значения, а просто видеть в ней ряд картин, связанных между собой довольно поверхностно…». То же самое утверждение находим мы и в письме Тургенева к В.П.Боткину от 26 января 1863 года: «Тут нет решительно никакой аллегории, я так же мало сам понимаю Эллис, как и ты. Это ряд каких-то душевных dissolvingviews³, вызванных переходным и действительно тяжёлым и тёмным состоянием моего «Я»; и в письме к М.В.Авдееву от 25 января 1870 года: «…я… в фабуле «Призраков» видел только возможность провести ряд картин».
Итак, всё вышесказанное позволяет нам говорить, что специфический жанр данного произведения включает в себя некий элемент фантастики, который заключается в таком методе отображения жизни, когда используется художественный образ (объект, ситуация, мир), в котором элементы реальности сочетаются сверхъестественно. Включает жанр и элементы сказки, сна, легенды, обозначенной автором как фантазия (словом, передающим черты этих жанров). Однако жанр данного произведения не исчерпывается этими жанровыми составляющими, ведь главное не в фабуле, а в тех картинах, которые связаны этой фантастической фабулой. При всей внешней разрозненности и случайности картины эти составляют продуманное и единое целое.
Весь философский пафос, отраженный в «Призраках» был выражением общих для романтического мировосприятия принципов отношения к жизни. Поэтому нет нечего удивительного, что в художественном смысле «Призраки» связаны с романтизмом. А.Б.Муратов, например, считает, что по своим художественным задачам повесть Тургенева близка эстетике Э.По, который говорил, что одной из наиболее трудных и важных для писателя художественных возможностей оказывается возможность уловить «миг между бодрствованием и сном… те мгновения, когда границы яви сливаются с границами снов». Писатель, уловивший этот «миг», как полагал Э.По, может «воплотить в словах те грёзы, или впечатления души человека, которые, будучи записаны, поразят новизной материала и выводов из него». Эта задача казалась важной Э.По потому, что позволяла говорить о странных соотношениях реального и ирреального, т. е. о главных проблемах, вставших перед романтическим искусством.
По мнению большинства исследователей, художественный метод Тургенева имеет несомненную связь с романтизмом, хотя и относится к периоду расцвета реализма.
Например, П.Г.Пустовойт пишет: «Романтика как поэтическое, идеализирующее начало стала вклиниваться в его реалистические произведения, эмоционально окрашивая их и становясь основой тургеневского лиризма»⁴. Здесь речь, по-видимому, идёт о романтизме, который равнозначен понятию «лиризм»⁵. Романтика, с точки зрения исследователя, -«это форма выражения идейно-эмоционального пафоса», который даёт о себе знать в позднем творчестве Тургенева как «элемент реалистического стиля»⁶ и проявляется в обращении писателя к романтической тематике, романтическим героям и в создании романтического фона повествования.
В данном утверждении есть своя логика. Действительно, многое в творчестве И.С.Тургенева может быть соотнесено с романтизмом. Это и трагический герой, который как будто бы всегда близок к своей цели, но оказывается наказанным за то, что имел «самоуверенность полагать себя способным самому решать свою судьбу».⁷
Это и идея о всеобщей жизни, которая входит в тургеневскую художественную концепцию мира, и которая одновременно является идеей философского романтизма. Эта идея очень близка философским представлениям романтиков о связи человека с миром как с гармоническим единством. У Тургенева, как у романтиков, человек доступен объяснению только в сравнительно узких пределах - в исторической жизни народа и в его частном существовании. Повествование в произведениях Тургенева всегда строится как повествование о таком объяснении, однако писатель всегда даёт почувствовать, что за ним существует Неведомое, Природа, с её законами… Это неведомое не поддаётся анализу, писатель может лишь указывать на него и выражать к нему своё эмоциональное отношение. Здесь и вступает в свои права тот лиризм, та поэтика непосредственно-эмоционального, которую можно назвать романтической.
Романтизм и «таинственные» произведения Тургенева сближает многое: и романтический герой, и обращение ко всему фантастическому, экзотическому, и стремление к обоснованию идеи самоценности человеческой личности. Эти произведения отличают такие оттенки чувства, такие нюансы, которые были характерны для творчества В.А.Жуковского. Обоим писателям удалось показать переходы от одного психологического состояния личности к другому. Сближает их творчество и сюжеты (их интересует психология человека в каких-то пограничных состояниях; сказочные и фантастические ситуации) и приёмы (достаточно назвать, что излюбленным приёмом Жуковского было использование мотива сна, сквозного в «Призраках»). Всё вышесказанное, по нашему мнению, сближает «Призраки» с элегиями Жуковского и позволяет говорить о присутствии элегического начала в данном произведении.
Рассматриваемое нами произведение строится как совокупность видений и картин, открывшихся взору носящегося над миром героя. Призрак носит повествователя по всему полуночному миру. Англия, Франция, Германия, Италия, Россия - любая страна по желанию. Мало того, из XIX века Эллис переносит его в I век до н. э., позволяет увидеть Цезаря с его легионами, в XVII век на берег Волги к Разину. Происходит не только расширение пространства, но исчезают и временные границы - между настоящим и прошлым.
Форма, в которой представлены эти картины, выражена с помощью путешествия. Поэтому мы можем говорить об использовании такого литературного жанра, как путешествие. В основе жанра путешествия лежит «описание путешественником (очевидцем) достоверных сведений о каких-либо… малоизвестных странах, землях… в форме записок, дневников, очерков…»⁸ Особый вид литературного путешествия представляет собой повествование о вымышленных, воображаемых странствиях, с чем мы имеем дело в «Призраках». Из такой формы повествования (с помощью путешествия), по нашему мнению, вытекают все другие жанровые модификации «Призраков»: путевой очерк, автобиографический очерк или автобиография, исторический и философский очерк, являющиеся разновидностями жанра очерка. В очерках «межжанровые отношения приводят к синтетизму жанров, и жанровой многослойности, и сложным полижанровым структурам, требующим изучения».
По мнению Г.Н.Поспелова, очерк отличается от других малых форм эпической литературы отсутствием единого, быстро разрешающегося конфликта и большей развитостью описательного изображения.⁹ А мы помним, что по признанию И.С.Тургенева, не Эллис, а описания составляют основную цель «Призраков».
Очерк обычно не затрагивает проблемы становления характера личности в её конфликтах с общественной средой, а освещает проблемы гражданского и нравственного состояния «среды». Мы уже упоминали те формы очерка, которые можно вычленить в «Призраках». А теперь рассмотрим их подробнее. Безусловно, все они глубоко взаимосвязаны и могут быть изучены только вместе, и только в связи с развитием поэтико-философской концепции «Призраков». Произведение открывается лирическим описанием среднерусского пейзажа (главы 6, 8), но ему на смену, как контраст, появляется описание острова Уайт (глава 9), «где так часто разбиваются корабли». Природная стихия приобретает зловещий облик: тучи, «как стадо злобных чудовищ», «разъярённое море», «леденящие дыхание…бездны», «тяжкий плеск прибоя»- и всюду страдания, ужас и смерть. «В тяжком плеске прибоя чудится что-то похожее на вопли, на далёкие пушечные выстрелы, на колокольный звон…». Из такой вот путевой зарисовки, путевого очерка, легко вычитывается мысль автора о ничтожестве человека перед лицом таинственных и враждебных сил природы, которая становится основной в «Призраках», выражая при этом философские раздумья И.С.Тургенева. Человек - это ничтожество перед стихией природы. Та же мысль открывается герою в видениях «великой ночи», когда «можно видеть, что бывает закрыто в другое врем».¹⁰
Как исторический очерк «Призраки» понимал М.М.Ковалевский, известный историк и социолог, близкий знакомый Тургенева. Своеобразие художественной задачи, поставленной перед собой автором «Призраков», Ковалевский видел в том, что Тургенев стремился вызвать в воображении своего читателя не исторические лица и события, а «современную им народную психологию»¹¹, но освоенную через историю. Мысли, близкие идеям Ковалевского, позже высказал П.Л.Лавров, который увидел за фантастическими образами этого произведения раздумья автора об истории человечества.
По своей структуре и содержанию к историческому очерку можно отнести эпизод произведения, связанный с восстанием Степана Разина. И вновь этот исторический эпизод отличается грубостью и жестокостью. Для Тургенева нет разницы между императорским Римом и разгулом русской вольницы, кровь и жестокость всегда сопровождают историю человечества.
Надо отметить, что такие сцены вызывали не только философские раздумья, но и давали повод автору для выражения своих общественных взглядов. Таким образом, мы можем утверждать, что «Призраки» также стали для читателей осуществлением политической программы Тургенева. Писатель не случайно сблизил эти сцены, оно имело злободневный смысл: многочисленные крестьянские восстания конца XIX века напоминали разинщину, а русский и европейский абсолютизм заставлял вспомнить цезарианский Рим.
По мысли Тургенева, успокоение от жестокости человек может найти в красоте. Есть другой мир, не Рим, мир вечной красоты, высокого искусства и страсти. Символ его - IsolaBella и женщина, поющая песнь любви. С помощью этой путевой зарисовки нами выявляется эстетическая программа И.С.Тургенева и его рассказчика: автор и герой верят в гармонию, в реальность счастья и непреходящую ценность Красоты, а песня напоминает о жажде счастья, об извечности стремления к Прекрасному, к искусству.
Прекрасное для Тургенева вне времени и пространства, оно вечно. Всё повествование полно задумчивости и заставляет человека сильнее почувствовать своё ничтожество. Тем самым трагическая сторона жизни вообще с её неуверенностью, трудностями, сомнениями и в то же время неудержимостью стремлений и героическим желанием преодолеть неведомое выдвигалась на первый план. Вся сцена явилась органическим звеном концепции повести как произведения о неподвластных сознанию общих неведомых законах жизни.
В «Призраках» это неизведанное, трагическое становится центральной темой: оно и в страшных видениях прошлого, и в отвратительной картине настоящего, и в природе, и в красоте, созданной человеком, и в образе смерти, венчающем всё произведение. Итак, «Призраки» Тургенева представляют собой, по нашему мнению, выражение эстетической программы писателя, т. е. по жанру является эстетическим манифестом.
Надо вспомнить, что первым читателем «Призраков» был В.П.Анненков. «Не фантазией следовало бы назвать Вашу статью, а элегией, - писал он Тургеневу 25 сентября 1863 года. - Нет никакого сомнения, что в теперешнее время никто не даст себе труда уразуметь этого автобиографического очерка…». В ответном письме Тургенев отдал должное прорицательности П.В.Анненкова. «Я даже дрогнул, прочтя слово «автобиография», и невольно подумал, что когда у доброго легавого пса нос чуток, то ни один тетерев от него не укроется, в какую бы он чащу ни забился»,- писал Тургенев Анненкову 28 сентября 1863 года¹². Эти два замечания дают нам право рассматривать «Призраки», как произведение автобиографическое.
Многие исследователи неоднократно отмечали, что в основе почти всех «сюжетов» «Призраков» лежат конкретные впечатления Тургенева, отразившиеся в письмах и иных биографических материалах. Об этом говорили и А.Андреева, и Б.М.Эйхенбаум, и А.Б.Муратов. Разнообразие жизненных впечатлений, которые вобрали в себя «Призраки», и большой временной промежуток (1840-60-е годы) доказывает справедливость слов Анненкова о том, что «Призраки»- автобиография.
Но «Призраки» не просто автобиография, но и история «художнической души», «душевная исповедь», которая вместила в себя многолетние душевные искания и сомнения Тургенева, как бы сконцентрировала их, обострила те переживания, которым писатель поддавался в разные моменты и под воздействием разнообразных впечатлений жизни. Однако эти сюжеты жизни - прообразы «Призраков»- со временем изменились, осложнились, наполнились новым содержанием.
«Призраки» Тургенева насыщены не только широкими литературными и жизненными ассоциациями, но и философскими размышлениями, вводящими в жанровую структуру начало философского очерка.
По мнению Е.Кийко, философско-историческая основа этой «фантазии» также опирается на давнюю традицию, истоки которой можно обнаружить в проникнутых пессимизмом поучениях Экклезиаста.
Надо отметить, что философия пронизывает всё творчество писателя и во многом определяет его содержание. Обычно все исследователи соотносят «Призраки» с шопенгауэрской философией пессимизма, и это, безусловно, небезосновательно. Такое сопоставление основывается у литературоведов на одном из писем Тургенева этого периода, в котором он упоминает имя немецкого мыслителя, и на рукописном материале к «Призракам», где, среди заметок, сделанных писателем в октябре 1861 года имеется запись: «Вид земли (Шопенгауэр)». Факты совпадений философско-этических концепций Шопенгауэра с некоторыми идеями Тургенева не дают оснований для утверждения о философской зависимости русского писателя от немецкого мыслителя. Тургеневская философия не обязательно восходит к его трудам. Размышления Тургенева вобрали в себя целый ряд пессимистических идей картин, подсказанных писателю его интеллектуальным кругозором.
Более точным нам кажется сближение идей Тургенева и Гёте, исповедовавшего философию природоцентризма.
Тургенев исходит из идеи целостности природы, единства её жизни и её законов. Но каждая из её составляющих, не только человек, но и комар, муха, корень дерева, считает себя центром, средоточием всего мироздания. В этом видимом противоречии и состоит «тайна». Тургенев высказывает мысль о противоположности духа и материи. И в этом он ссылается именно на Гёте, взгляд которого органически связан в сознании Тургенева со всеми этими философскими идеями, с обоснованием своего «единственно верного» взгляда на природу.¹³
Тургенев формулирует свой закон природы: «Тихое и медленное одушевление, неторопливость и сдержанность ощущений и сил, равновесие здоровья в каждом отдельном существе - вот самая её основа, её неизменный закон, вот на чём она стоит и держится. Всё, что выходит из-под этого уровня - кверху ли, книзу ли, всё равно, - выбрасывается ею вон, как негодное».¹⁴ Но этот закон мрачен: в нём остаётся страшная для человека загадка, которую он не может понять. Трагизм жизни будет осознаваться до тех пор, пока человек не приблизится к природе, не сумеет хотя бы приподнять завесу над её тайнами. А это и означает необходимость выхода за пределы своего Я. Его пессимизм противостоит гётевскому оптимизму прежде всего, как реальный взгляд на мир - романтизму, в себе завершенному и удовлетворённому. Если для Гёте все противоречия решались в чисто человеческой сфере, если для других романтиков центральной проблемой оказалось отпадение человеческого я от всеобщего целого, то Тургенев приходит к идее детерминированности, жестокой и неизбежной, человеческого существования. Эта детерминированность имеет всеприродный характер, и человек, как часть всеобщей жизни, не имеет возможности выйти из-под власти законов природы. В этом его трагизм, проявляющийся как в частной жизни, так и в жизни исторической.
Такова была тургеневская концепция природы. Это было глубокое философское убеждение писателя, во многом определившее содержание его творчества. Наиболее прямо оно сказалось в «Призраках» программном произведении писателя с этой точки зрения. Тургеневский философский пессимизм, как он отразился в этих повестях, содержал в своей основе мысль о враждебности человеку общих законов бытия и о невозможности для мыслящей личности проникнуть в тайны «всеобщего». С этим и связывает писатель трагическую сторону человеческого существования. И такой взгляд несводим к каким-либо конкретным философским системам, а поэтому мы можем утверждать, что в «Призраках» И.С.Тургенев выступил в роли писателя-философа, а жанр произведения может быть определён и как философский очерк, где автор рассматривает три момента: природа - история - современность; прекрасное - ужасное; человек - общество.
Подводя итоги по данному разделу, можно отметить, что повесть «Призраки» содержит в себе жанровые начала сказки, «фантазии», путешествия, очерка в его разновидностях (исторического, философского), автобиографии, элегии, эстетического манифеста.

§ 2. «Повесть» и «роман» в творчестве Тургенева на примере произведений «Ася» и «Дворянское гнездо»

Творчество И.С. Тургенева не оставалось не замеченным профессиональной критикой при жизни автора, важнейшим результатом их деятельности явилось второе издание Полного собрания сочинений писателя.
Сочинения Тургенева охватывают разные роды литературы (эпос, лирика, драма), разные жанры. При этом жанровые различия повестей и романов несколько сглажены или вовсе закрыты изучением общих вопросов и социально-психологических проблем, характерных для творчества писателя в целом. Скорректировать интерпретацию отдельных произведений и прояснить разницу в их содержании поможет определение жанровых различий.
Повесть «Ася» (1858) и роман «Дворянское гнездо» (1859) Тургенева очень близки друг другу. Написанные и опубликованные в один период, они вызвали широкий резонанс в читательской публике. Повести «Ася» была посвящена знаменитая статья Н. Г. Чернышевского «Русский человек на rendez-vouz» (1858), а о судьбе «Дворянского гнезда» автор писал: оно «имело самый большой успех, который когда-либо выпал мне на долю. Со времени появления этого романа я стал считаться в числе писателей, заслуживающих внимания» («Предисловие к романам», 1880) Оба произведения - о несостоявшейся любви. Они лиричны, пронизаны настроением грусти и сожаления о мимолетности счастья. Сходство основной мысли, настроения повести и романа подчеркивается почти буквальным совпадением размышлений главных героев (одного возраста) о своей бесполезности. При такой общности особенно важно выяснить разницу между двумя произведениями.
Жанровым особенностям романа было посвящено немало теоретических исследований в XIX и в XX вв. В большинстве своем они основываются на суждениях В. Г. Белинского, указывавшего, что «роман может брать для своего содержания историческое событие и в его сфере развить какое-нибудь частное событие», т.е. содержанием романа может быть и частная жизнь. Главная особенность содержания романа, как указывал уже в XX в. М. М. Бахтин, заключается в том, что «большая эпическая форма (большой эпос), в том числе и роман, должна давать целостную картину мира и жизни, должна отразить весь мир и всю жизнь. В романе весь мир и вся жизнь даются в разрезе целостности эпохи. Изображенные в романе события должны как-то замещать собою всю жизнь эпохи. В этой способности замещать реальное целое - их художественная существенность». Позже в советском литературоведении жанровая специфика была конкретизирована как «отражение исторических судеб русского народа <...> общественных классов и идейных направлений», а по отношению к романам Тургенева - как отражение «общественной борьбы и политических интересов, и пристрастий автора». Исследователи придают большое значение «реальным и весьма принципиальным жанровым различиям между тургеневским романом и его повестью». В романах Тургенева обнаруживаются общие свойства жанра. В частности, его романы многоперсонажны, их хронотоп достаточно широк, и, соответственно, они имеют относительно большой объем текста. В распространенном бытовом суждении о том, что роман «толще» повести, основанном на поверхностном понимании мысли Белинского: «Повесть есть тот же роман, только в меньшем объеме, который условливается сущностью и объемом самого содержания», есть доля правды. Кроме того, жанровые отличия обнаруживают себя и в принципах детализации образов, и в интонационно-речевом плане и др. Еще в начале века было отмечено своеобразное сочетание лиризма и рассудочности в крупных произведениях Тургенева: «Тургенев, создавая роман, отводит душу в повести».
Масштабы замысла. В начале работы Тургенев обычно называл свои крупные произведения «повестями». Например, о «Дворянском гнезде» он писал: «...повесть <...> Задумана в начале 1856-го года, долго очень не принимался за нее <...> Кончена в понедельник, 27 октября 1858-го года в Спасском». Отдельное издание сочинения в Москве в 1859 г. было названо «романом». Впервые все свои небольшие по объему произведения («Рудин», «Накануне», «Дворянское гнездо», «Отцы и дети», «Дым», «Новь») Тургенев назвал романами только в предисловии к изданию 1880 г., спустя много лет после их первой публикации.¹⁵
В 1858 г. в самом начале работы над «Асей» писатель назвал ее «рассказом». Определение «повесть» появилось позже. Тургенев, приступая к очередной работе, был склонен сужать границы замысла, что объясняется некоторым «принижением» значения своих произведений, неуверенностью писателя в своих силах и боязнью неудачи. Термин «повесть» у Тургенева -«неизбежный спутник сомнения». Как бы то ни было, при всем сходстве двух произведений, написанных в один период, они были задуманы и созданы писателем в разных жанровых традициях. И какие бы определения ни давал им автор вначале, уже на стадии замысла ему было очевидно, что это произведения разных жанров. «Ася» из «рассказа» стала «повестью», «Дворянское гнездо» из «повести»-«романом». Важно, что различие жизненного материала, лежащего в основе этих произведений, впечатлений, давших толчок творческой мысли, предопределило особенности их содержания, в том числе жанрового.
Повесть, по признанию автора, представилась ему как судьба одной молоденькой незнакомой девушки, лицо которой он случайно увидел в окне в чужом городе. Роман - результат долгих размышлений о русской жизни, о своем времени и об истории.
Очевидно, что окончательный результат оказался гораздо шире и глубже первоначальных намерений. В «Асе» наряду с судьбой девушки показан вариант типа «лишнего человека», которого Н. Г. Чернышевский выдвинул на первый план в своем критическом разборе «Русский человек на rendez-vous» («...характер героя верен нашему обществу»). В «Дворянском гнезде», наряду с укладом жизни помещичьей семьи, показаны истоки и корни современных Тургеневу направлений в общественной мысли (дворянский либерализм, реформаторство «с высоты чиновничьего полета», разночинский идеализм, западничество и т.д.). Здесь даны несколько типов: человек «почвы» Лаврецкий, демократ Михалевич, «умозрительный» чиновник Паншин, религиозный тип Лизы наряду с обывателями - губернскими (Гедеоновский, Марья Дмитриевна) и светскими (Варвара Павловна).
«Дворянское гнездо» представляет собой метафору, звучащую как устойчивая и даже стертая. В значении «родина», «отчий дом» слово «гнездо» употреблялось давно («птенцы гнезда Петрова»- из «Полтавы» Пушкина). О «дворянских гнездах» говорится в одном из ранних рассказов Тургенева «Мой сосед Радилов» (1847). В романе словосочетание имеет и узкое (семья, усадьба), и широкое (родина, Россия) значения. Так, Лаврецкий «поехал не в Россию, а в Италию <...> ему, в сущности, было все равно, куда ни ехать, - лишь бы не домой». Многозначительно звучит «завет» тетки Лаврецкого: «...не свить же и тебе гнезда нигде, скитаться тебе век», о Варваре Павловне повествователь рассказывает, что и в Париже она «сумела свить себе гнездышко». Соотношение прямого и метафорического значений «гнезда» проходит через все повествование. Вернувшись в деревню, родовое гнездо, Лаврецкий думает: «...здесь только тому и удача, кто прокладывает свою тропинку не торопясь, как пахарь борозду плугом». Слова повествователя о том, что Лаврецкий «прилежно занимался хозяйством», и его ответ Паншину: «Пахать землю, и стараться как можно лучше ее пахать», понятые Марьей Дмитриевной в буквальном смысле, создают комический эффект (мол, поэтическая натура «не может землю пахать»). В одной из финальных фраз: «Он сел в тарантас и велел кучеру ехать домой и не гнать лошадей»- передана посредством метафоры жизненная позиция Лаврецкого: тихое, без спешки, возвращение к истокам.
Название повести «Ася» в определенной степени метонимично. В повести говорится о кратком эпизоде из жизни молодого человека, о его любви, но автор выносит в заголовок не его чувства, а имя той, в кого он влюблен. Этот прием близок метонимии: перенос названия с одного на другое, по принципу смежности. В повести внутренний мир героев дан как часть «целого мира» и в связи с ним, их история отражает типические конфликты в обществе, к которому они относятся; сопоставлен краткий период и вся жизнь (поэтому в финале звучат настроения завершенности жизни еще не старого человека). Как это характерно для повести, образ целого мира дан в свернутом виде, как проекция. Это надо иметь в виду для понимания сути конфликта.
В повести не названы причины колебаний главного героя, они не ясны ему самому. Герои вырваны автором из привычного окружения, временно лишены связей (у Аси есть только брат, о семье Н. Н. ничего не известно), события развиваются вне общества, вне семьи. Создается впечатление случайности, стихийности его встречи и расставания с Асей, испытания силы его чувств. Его отказ от нее воспринимается как проявление нерешительности и слабости характера. Но в тексте повести есть указания на то, что он поступил, как большинство представителей его круга, уважающее общепринятые социальные нормы. Гагин увез сестру из России, где все говорило о ее месте в обществе, он считает, что им нельзя сейчас возвращаться домой. Так же трезво судит он и о своем приятеле Н. Н. и его отношении к Асе. Сначала в форме вопроса, а затем как утверждение звучат слова: «...ведь вы на Асе не женитесь». Та же мысль - в записке: «Есть предрассудки, которые я уважаю; я понимаю, что вам нельзя жениться на Асе». Рожденная вне брака, Ася занимает двусмысленное положение в обществе и ведет себя необычно, пытаясь «заставить целый мир забыть» ее происхождение. Да и сам Н. Н. уверен, что «Ася бы не уехала <...> если б ее положение не было ложно». Для современников Тургенева этих намеков, видимо, было достаточно, чтобы понять нерешительность Н. Н. Социальная двусмысленность положения девушки в значительной степени обусловила драматизм ситуации и ее печальное разрешение. В повести показано столкновение человеческого чувства с общественными условностями, ценность которых сомнительна («предрассудками» называет их Гагин). Господин Н. Н. не смог преодолеть впитанных с детства понятий. Конфликт повести преимущественно психологический, «внутриличностный». Именно эта его особенность привлекает внимание в наши дни. Общественно-политическая проблематика повести, актуальная для современников писателя, была выявлена в уже упоминавшейся статье Чернышевского, осудившего российский либерализм, а также в статье П.В. Аннненкова, «Литературный тип слабого человека. По поводу тургеневской «Аси», провозгласившего дворянский либерализм главным и единственным орудием прогресса. В начале XX в. было высказано мнение, что Анненков ответствен в значительной степени за то, что ввел публику «в заблуждение» своим мнением о сходстве и родстве героя «Аси» с Рудиным.
В романе герои проявляют себя в личных взаимоотношениях, в семейной жизни. В центре -«гнездо», семья, ее история. Все предыстории персонажей - это истории рода, семьи. Все действующие лица находятся в определенных родственных отношениях: отцы, дети, тетушки, племянники и т.д. Самый большой грех в этом традиционном мире - нарушить установленные правила. В обществе господствуют свои законы, безнаказанно нарушить которые человек также не может.
Одно из таких установлений - законный брак. Он же - основа счастливой жизни каждого и общества в целом. На слова Лизы о том, что «счастье на земле зависит не от нас...», Лаврецкий, сужая смысл сказанного, отвечает: «От нас, от нас, поверьте мне <...> лишь бы мы не портили сами своей жизни. Для иных людей брак по любви может быть несчастьем; но не для вас...». Героиня, чтущая традиции и законы общества, семьи, не может перешагнуть роковой черты и ради своего личного счастья нарушить устои и долг. В мире Тургенева даже идеальная личность не может, не имеет права нарушить, не исполнить тех обязательств, которые налагает на нее общество. «Бунтари и протестанты у Тургенева не осмеливаются покуситься на мироздание: они сознают его неподвластность человеку, что придает им некоторую уравновешенность». Они «смиряются». Как говорит Лиза в «Дворянском гнезде»: «И я могу также быть несчастной <...> но тогда надо будет покориться; я не умею говорить, но если мы не будем покоряться...». Недоговоренную Лизою мысль легко можно завершить: то будут нарушены заповеди, традиции, наступит хаос, всеобщее несчастье перевесит страдания отдельных личностей. Выход один - отказ от счастья сердечного, «беспокойного» в пользу тихой, упорядоченной жизни. В этой связи вспоминается роман Пушкина «Дубровский» и ответ Татьяны Онегину в финале романа в стихах.
Если в «Асе» проблема недостижимости счастья ставится только в одном плане - как столкновение с социальной преградой, с условностью, с течением времени переставшей восприниматься как препятствие, то в романе герою противостоят народные устои, выработанные веками. В романе конфликт крупнее и драматичнее. Если для Чернышевского в его статье, посвященной «Асе», социальное положение главной героини не представляет особенного интереса, его волнует только моральная несостоятельность господина Н.Н. (как общественного типа), то Добролюбов, говоря о «Дворянском гнезде», оценивает не только характер Лаврецкого, но и те силы, которые противостоят его счастью. По мнению критика, герой показан в романе «в столкновении с такими понятиями и нравами, с которыми борьба действительно устрашит даже энергичного и смелого человека». Масштабы конфликта в романе гораздо внушительнее, чем в повести.
Рассказчику важно показать последовательность развития отношений во времени, которое дробится на мелкие периоды: дни, часы, мгновения. Встреча Н.Н. с Гагиными произошла вечером, «проболтали часа два», «наконец луна встала», герою «пора» отправляться к себе, все прощаются «до завтра», «на следующее утро» появляется Гагин, опять «солнце село, и мне уже пора было идти домой» и т.д. Самый длительный промежуток времени для Н.Н. -«целых две недели». Действие развивается день за днем, до решительного вечернего свидания и отъезда Гагиных утром. Ограниченность времени и места подчеркивает сосредоточенность на переживаниях героя, характерна для психологического конфликта. Чередования утро - вечер и переправа Н.Н. с одного берега Рейна на другой придают рассказу характерный ритм, эпическую монотонность и размеренность.
В центре романа - история Лаврецкого, происходящая в 1842 г. в губернском городе О., эпилог рассказывает о том, что произошло с героями через восемь лет. Но в целом охват времени в романе гораздо шире - предыстории героев уводят в прошлый век и в разные города: действие происходит в имениях Лаврики и Васильевское, в Петербурге и Париже. Так же «скачет» и время. В начале повествователь указывает год, когда «дело происходило», затем, рассказывая историю Марьи Дмитриевны, отмечает, что муж ее «умер лет десять тому назад», а еще тому назад пятнадцать лет «в несколько дней успел покорить ее сердце». Несколько дней и десятилетие оказываются равнозначными в ретроспективе судьбы персонажа. Таким образом, «пространство, где живет и действует герой, почти никогда не бывает замкнутым - за ним видится, слышится, живет Русь...», в романе показана «лишь часть родной земли, и это чувство пронизывает и автора, и его героев».
Судьбы главных героев романа включены в историко-культурную ситуацию российской жизни конца XVIII - первой половины XIX в. Предыстории персонажей отражают связь времен с характерными для разных периодов чертами быта, национального уклада, нравов. Создается соотношение целого и части.
В романе показан поток жизненных событий, где бытописание естественно сочетается с тирадами и светскими диспутами на социально-философские темы. Персонажи представляют разные группы общества и разные течения общественной жизни, характеры проявляются не в одной, а в нескольких детально обрисованных ситуациях и включаются автором в более длительный, чем одна человеческая жизнь, период. Этого требует масштаб авторских умозаключений, обобщающих идей об истории России. В романе шире, чем в повести, представлена российская жизнь, затрагивается более широкий круг общественных вопросов.
Система персонажей. В повести дана краткая история взаимоотношений Аси и господина Н.Н., являющихся главными героями. Второстепенный герой Гагин играет важную сюжетообразующую роль: именно осведомленность брата о свидании в значительной степени предрешает развязку. Другие персонажи (толпа, студенты, фрау Луизе, мальчик) составляют общий фон, на котором разворачивается любовный сюжет. Причем этот фон придает правдоподобие сюжету: случайное знакомство Н.Н. с девушкой не его круга легко могло состояться только в заграничном путешествии, но не в российской светской гостиной, где строго соблюдается социальная субординация («Гагин в течение разговора намекнул мне на какие-то затруднения, препятствующие его возвращению в Россию...»).
В центре романа две пары - Лаврецкий и его жена, Лиза и Паншин. Но все второстепенные персонажи - члены «дворянского гнезда»- мать Лизы со своей теткой, а также Лизина богомольная нянька Агафья, сестра Леночка, учитель музыки Лемм, Гедеоновский, далее Шурочка из «штата» Марфы Тимофеевны - участвуют в развитии сюжета.Персонажи историй «гнезд» Лаврецких и Калитиных, друг юности Лаврецкого Михалевич (который вводит читателя в атмосферу юности Лаврецкого - тридцатые годы) создают историко-культурную среду, показывают истоки характеров главных героев, формирование семейных традиций и общественных мнений. Их значение также далеко выходит за рамки фона. Предыстория Лаврецкого не только объясняет характер главного героя, но и проливает свет на сущность других персонажей, например, характера Паншина.
Принципиально различаются формы повествования в повести и романе: в «Асе» это сказ, и, как показывают наблюдения текстологов, Тургенев в своей работе над повестью уделял особое внимание ее сказовости, шлифуя речь рассказчика; в романе повествование ведется от третьего лица. О том, насколько этот факт сам по себе отражает закономерность в соотношении романа и повести вообще, ведутся споры. В рассматриваемых нами романе и повести различие форм повествования играет значительную смысловую роль.
Рассказчик в повести знакомит читателя с событием, которое произвело на него в молодости сильное впечатление, и в то же время сам является субъектом действия. Читатель знает, что это богатый дворянин, человек образованный и критично относящийся к своим современникам (например, путешествующим за границей). Интерес к людям вообще - одна из особенностей его характера, которая определяет развитие действия: сначала он заинтересовывается Асей, позже любопытство перерастает в искреннюю привязанность, значение которой он смог оценить только спустя двадцать лет.
Все персонажи представлены читателю рассказчиком, знающим ход событий и их печальное завершение, об этом свидетельствуют интонация разочарованности, настроение грусти, ощущение несбыточности надежд уже в первых главках. Основная мысль повести выражена в заключениях рассказчика о скоротечности жизни, о неповторимости счастливых мгновений, о том, что все проходит, исчезает бесследно, как и сам человек, «все радости и горести которого» исчезают быстрее, чем «испарение ничтожной травки».
Автор проявляет себя в выборе ситуации, времени и места, в определении социального положения героини и господина Н.Н. Его явно волнуют вопросы о непреодолимости социальных границ, составляющих основной «каркас» жизни общества, о «предрассудках» и традициях, порождающих конфликтные или безысходные ситуации, определяющие жизнь частного человека, о непредсказуемых последствиях нарушения общественных условностей, о дилетантизме в искусстве, об отсутствии энергии и сильных страстей у современного человека и проч., создающие в целом ощущение трагичности жизни.
Повествователь в романе вездесущ и знает почти все о своих персонажах, для него не существует временных и пространственных границ, поэтому он может углубиться в историю рода своих героев или рассказать о том, как сложились их судьбы в дальнейшем. Он максимально приближен к автору, который, как известно, использовал в романе предания своей семьи, изобразил время своей молодости, родные места. Автор творит свой художественный мир, отличный от реального, который воплощает его представления о жизни и характере современного человека. Эта особенность романа была отмечена современниками. Как заметил Д. Писарев, «в «Дворянском гнезде» был прослежен весь процесс внутренней жизни и развития нашего общества». Вопросы, поднятые писателем в этом романе, однако, не потеряли своей актуальности и в последующие эпохи, подтверждая слова Ф.М. Достоевского: «Дворянское гнездо» Тургенева есть произведение вечное».
В повести преобладает описание, она тяготеет к монологичности. Согласно В.В. Кожинову, «роман тяготеет к освоению действия, повесть - бытия; она более эпична». Эпичность сказывается не только в особенностях повествования и описания, но и в построении диалогов.
Особо важным представляется выяснить разницу диалогов в романе и повести. Это принципиально именно для произведений Тургенева, о которых закрепилось мнение, высказанное еще в начале XX в. и неоднократно повторявшееся позднее: роман от повести отличается у Тургенева только «наличием злободневных разговоров персонажей». Представляется, что разница не только в предмете разговоров, но и в способе их передачи, изображения в повести и романе. В диалогах в «Дворянском гнезде» реплики героев имеют двойной смысл: слово в буквальном значении звучит как метафора, а метафора неожиданно оказывается пророчеством. Это относится не только к пространным диалогам Лаврецкого и Лизы, рассуждающих о серьезных мировоззренческих вещах: жизни и смерти, всепрощении и грехе и т. д. до и после появления Варвары Павловны, но и к разговорам других персонажей. Глубокий подтекст имеют, казалось бы, простые незначительные реплики. Например, объяснение Лизы с Марфой Тимофеевной: «А ты, я вижу, опять прибирала свою келейку. - Какое это вы произнесли слово! - прошептала Лиза...» Эти слова предваряют главное объявление героини: «Я хочу идти в монастырь». Этими репликами, как штрихами, создается, в конечном счете, образ «любви, осложненной молитвою».
Роман драматичней повести, для него характерно преобладание действия. Даже диалог здесь насыщен информацией о событиях. Эта особенность отмечена литературоведами: «Основной формой развития конфликта в романе являются диалоги персонажей».
Характер диалога в романе изменяется только один раз, во время свидания Лизы и Лаврецкого. Он становится «импрессионистским», передающим эмоциональную атмосферу свидания, намекает на чувства героев. Диалог состоит из отрывочных фраз и неполных предложений, в которых повторяются отдельные слова. Замешательство Лаврецкого передано многоточиями и повторами: «Лиза!... Лиза... «Я...я...я... люблю вас»). Психологическое состояние героев дано в авторских «описательных» ремарках: «сердце его захолонуло», «произнес он с невольным ужасом» и т.д. Как было отмечено, главные герои «все подлинно гармонические моменты любви... переживают вне ситуации общения».
Диалог занимает большое место в повести, но его значение специфично: «Вы сегодня были сердиты. - Я? - Вы. - Отчего же, помилуйте... - Не знаю, но вы были сердиты и ушли сердитыми. Мне было очень досадно, что вы так ушли, и я рада, что вы вернулись». В речевых интонациях передаются эмоции героев; разговоры «ни о чем» отражают неопределенность их чувств, диалоги создают эмоциональную атмосферу, в которой формируются отношения Аси и господина Н.Н., запечатлевают причудливую смену настроений героини.
Диалог становится драматичным (когда реплики приравниваются к действию) в повести однажды - во время свидания, выявляя грубость и непоследовательность поведения Н.Н. (неожиданную для него самого). В самый решительный момент герой вспоминает о Гагине и восклицает: «Ваш брат... ведь он все знает... Он знает, что я вижусь с вами». Эта фраза определяет последующее развитие событий. В этом диалоге каждое слово равно поступку. И эти действия не соответствуют характеру отношений, сложившихся у молодых людей ранее. Поэтому героиня не сразу понимает смысл слов и переспрашивает: «Я должен был ему все сказать. - Должны? - проговорила она невнятно». Дальнейшие обвинения, которые предъявляет Н.Н. Асе («Да, да, - повторил я с каким-то ожесточением, - и в этом вы одни виноваты...»; «посмотрите лее, что вы наделали...»), являются, по сути, его самым решительным действием, в ответ на которое Ася отвечает не словами, а резким и неожиданным движением: «...она вдруг вскочила - с быстротою молнии бросилась к двери и исчезла...».
Таким образом, диалог в повести и романе выполняет различные функции.
Подытоживая вышеизложенное, можно сказать, что близкие по тематике повесть и роман Тургенева конца, исследуемого нами периода, с характерной для его творчества коллизией «счастья и долга», при ближайшем рассмотрении обнаруживают различия в характере конфликта, в изображении хронотопа, в роли второстепенных персонажей, в масштабах художественного мира, широте отражения действительности, форме повествования.