Интервью в журналистике: как это делается с а н к т п е т е р б у р г 1 Учебное пособие

— А как наши певцы?
— Есть великолепные русские певцы, с которым выступать для 
меня всегда большая радость. Среди русскоговорящих могу на-
звать Паату Бурчаладзе. Хороший и подвижный партнер на сцене 
Дима Хворостовский. 
— Но вам ведь иногда приходится петь вместе с теми людь­
ми, с которыми у вас вне сцены не складываются отноше­
ния...
— Театр — это сублимация. Ведь ты создаешь в себе видимость 
того, что должен чувствовать твой персонаж. И это чувство по-
стоянно с помощью музыки подогреваешь настолько, что мо-
жешь петь вместе с тем, кому иногда хочется плюнуть в лицо.
— Такие случаи бывали?
— Конечно. Но на сцене не должны быть видны наши личные 
отношения. Публика заплатила деньги и пришла в театр. Зна-
чит, она хочет видеть любовь на сцене. И она не должна страдать 
из-за наших ссор с партнером. Мы спели, выполнили свой долг, 
вышли из театра и сказали друг другу: «Чао!»
— Когда­то вы пели и танцевали в «Cаломее» Мариинского 
театра.
— Было это лет пять тому назад.
— Ведь вам приходилось в финале этой оперы Штрауса 
сбрасывать с себя одежду....
— Во-первых, я обнажалась не полностью и всегда просила оде-
вать под сценический костюм боди. Я всегда была против стрип-
тиза на сцене. Преодолеть барьер до конца не могла. Потом, есть и 

---

193
более совершенные тела, которые можно демонстрировать подоб-
ным образом. Если уж очень хочется «клубнички», то можно пойти 
в стрип-клуб, заплатить деньги и получить более возбуждающее 
зрелище. А во-вторых, эротизм ведь не заключается только в раз-
девании. Финальный танец Саломеи — это кульминация ее чувств. 
Она готова на все, чтобы получить голову Иоанна. Я воспринимаю 
эту сцену как символическую. Если актриса обладает эротическим 
тембром голоса, то она споет так, что зритель сам дойдет до кон-
диции, когда ему не надо будет ни раздевания, ни голого тела. Он 
дойдет благодаря пению и музыке до состояния кипения.