Убайдулла-наме вступление во имя аллаха милостивого и милосердного! /1б

[277]
Кабули, хищный тигр, пожирающий собак, Табарои захватил /248а/ должность 
великого михтара. Абдулла кушбеги, этото фальшивый человек, видя такие странные 
дела, взволновался и считал, что лучше умереть, чем жить; он раскаиваясь [теперь] в 
своем недостойном поступке и в своих неблаговидных действиях, погрузился в пучину 
ошеломленности; его руки и ноги дрожали и он говорил: “Что сделала судьба! Какой 
обман совершило небо! Прежде чем поразил безжалостный кинжал Убайдуллу хана, я 
готов был подставить свою грудь тысяче кинжальных ударов, лишь бы он стал 
невредимым. Увы, я не знал этого! У меня в сердце [теперь] одна мысль, почему я не был 
убит у его ног! Куда я денусь [сейчас] с таким бесчестьем? На что нужна мне [теперь] 
жизнь?” — Мир кушбеги думал, что после Убайдуллы хана Абулфайз султан даст ему 
большое продвижение по служебной лестнице; когда же он узнал о возвышении 
Джавшана, то понял, что близок момент, когда он отправится вослед Убайдуллы хана; при 
этой мысли он погрузился в глубокое раскаяние. 
Стихи: 
К чему теперь раскаиваться, когда дело совершилось!
Сожаление [тоже] бесполезно!
/248б/ Действительно, то, что представлял Абдулла ходжи, то Джавшан сохранил в 
памяти: по расположению Ма'сума аталыка [Абдулла ходжи] получил назначение в 
Чарджуй. Туракули, который был в общем участником не столь длительной жизни [хана], 
тоже отправился в Чарджуй вместе с Абдуллой ходжи. Что касается бунтовщиков из 
высокого арка, то, освободившись от иностранцев, они по-своему забили в литавры и 
затрубили в трубы; они потребовали от [Абулфайз] султана, чтобы он пожаловал 
подарками от казны командный состав и рядовых армии в том предположении, чтобы 
сделать своею добычею птичку сердца этого сословия через приманку ее зерном ласки. 
Однако, сколько в казне не искали [для этого денег и вещей], ничего не нашли, потому что 
все было разграблено. Поневоле пришлось найти выход из этого положения: предприняли 
поход против главного евнуха гарема и всех тех, что были близки к его величеству, хану-
мученику, взяли в подозрение и стали чинить им несправедливости, как это свойственно 
тиранам, —